На вопросы Панорамы отвечает Нурлан БАЛГИМБАЕВ
— Нурлан Утебович, в прошлом году вы дали несколько актуальных интервью — по реконструкции Атырауского НПЗ, относительно участия ННК \»Казахойл \» в Херсонском проекте и по проекту республиканского бюджета на 2003 год.
— Да, тогда журналисты обратились ко мне с просьбой высказаться по поводу звучавшей в то время критики проектов. Время все расставило на свои места. Модернизация Атырауского НПЗ будет проведена. Как известно, контракты на реконструкцию завода \»КазМунайГазом\» перезаключены, а на территории завода уже ведутся подготовительные работы. Это хорошо. Жаль только, что потеряли время. Не изменилось мое отношение и к Херсонскому проекту. Я по-прежнему убежден в необходимости экспансии на внешние рынки, начало чему было заложено участием ННК \»Казахойл\» в Херсонском проекте. Если помните, в своем интервью я говорил, что рано или поздно НК \»КазМунайГаз\» неизбежно придет к необходимости участия в проекте, аналогичном Херсонскому. По всей видимости, такое понимание уже присутствует в \»КазМунайГазе\»: компания осуществляет и намерена продолжить поставки нефти на Херсонский НПЗ.
По бюджету на 2003 год. Правительство, характеризуя его, применяет такие эпитеты, как \»бюджет развития\», \»социально ориентированный\». Позвольте с этим не согласиться. Во-первых, правительство пошло на увеличение расходных статей на социальную сферу только после вмешательства главы государства. Во-вторых, принятый вариант бюджета на 2003 год считаю более чем \»мягким\», имея в виду легкость его исполнения. Считаю, что не полностью использованы все резервы для пополнения доходной части бюджета. Если помните, в своем интервью я приводил сумму в $650 млн, или Т100 млрд по действующему курсу, которые реально получить в текущем году только в рамках крупных нефтяных контрактов, не прибегая к таким мерам, как их пересмотр. Замечу, что озвученные мною тогда источники пополнения доходной части бюджета уже сейчас подтверждаются. Например, согласно информации, распространенной в СМИ об итогах переговоров по проектам \»ТШО\», \»Шеврон\» в 2003-2005 годах выплатит государству $810 млн, в том числе оставшийся долг \»ТШО\» по приобретенным активам в $210 млн. То есть в этом году бюджет получит половину этой суммы — как минимум $400 млн. В рамках проектов расширения производства \»ТШО\» запланированные на 2003 год вложения средств составляют $1 млрд. Это еще один потенциальный резерв пополнения доходной части бюджета. Как известно, реализация этих проектов после перерыва на переговоры возобновлена.
Другой источник, который я называл, — это подписной бонус на структуру Курмангазы в размере не менее $100 млн. Министр Школьник обнародовал информацию, что в этом году будут пробурены две скважины; НК \»КазМунайГаз\» заявила о совместной разработке структуры Курмангазы с российской нефтяной компанией и даже уже объявила тендеры на подготовку технического проекта строительства разведочных скважин и оценки воздействия на окружающую среду. Отсюда следует, что должен быть выплачен и подписной бонус, который дает право на подписание контракта на недропользование. В середине прошлого года было объявлено о коммерческом обнаружении нефти на Кашагане, значит, в этом году будет выплачен бонус государству в размере $50 млн.
Я повторяю расклад по тем Т100 млрд, о которых говорил во время рассмотрения проекта бюджета, но в окончательном варианте доходы и расходы бюджета-2003 были увеличены лишь на Т10 млрд. Хотя правительство могло и должно было сполна использовать имеющийся резерв и выработать действительно социально ориентированный бюджет. Но правительство предпочло побить рекорд по срокам утверждения республиканского бюджета, причем в том варианте, исполнить который не составит особого труда.
Подтверждение этому — озвученные Минфином последние данные по результатам исполнения государственного бюджета 2002 года: дефицит составил Т9,7 млрд (из них Т1,5 млрд — по республиканскому бюджету) против прогнозных на начало года Т48 млрд. А по расчетам нынешнего советника Президента Ураза Джандосова, даже есть профицит. То есть еще в рамках бюджета прошлого года у правительства имелся резерв для увеличения финансирования социальных программ. То есть повысить благосостояние госслужащих, медработников, учителей и др., существенно повысить пенсии.
-А что вы скажете по поводу разрабатываемой сейчас индустриальной политики?.
— Она в первую очередь должна охватывать такие моменты, как перевод социальной нагрузки с предприятий на госбюджет, развитие государственного института страхования экспортно-импортных контрактов и жилищное строительство (как импульс для развития несырьевого сектора экономики), расширению производства также будет способствовать отнесение на вычеты капитальных вложений.
Происходящие в современном мире процессы международного разделения труда, приведшие к интернационализации, а затем и к глобализации хозяйственной деятельности непосредственно затрагивают и нашу страну. Сегодняшнее разделение труда в мире происходит на достаточно высоком уровне, и по анализу мировых рынков можно определить, какие отраслевые ниши уже заняты. В США прекратили выпуск и разработку наукоемкой бытовой техники, Англия отказалась от выпуска собственных автомобилей, Германия не занимается созданием системы атомной энергетики и т.д. В определении приоритетов промышленной политики нашего государства есть большой риск — сделать ставки не на те отрасли промышленности. Для Казахстана крайне важно определиться с теми технологиями и разработками, которые мы сможем развивать в дальнейшем. На мой взгляд, с этих позиций нам следует уделить внимание развитию жилищного строительства. Большие объемы в этом направлении предстоят не только внутри страны, но и в близлежащих государствах, таких как Киргизия, Узбекистан, Таджикистан, Афганистан. Посмотрите, какие изменения произошли на рынке строительных услуг: турецкие компании, первоначально захватившие ключевые позиции на этом рынке, в настоящее время вытесняются отечественными организациями, которые научились работать по мировым технологиям. Политика реанимирования доставшегося нам в наследство от советского прошлого производственного потенциала — вариант совершенно неподъемный для нашей страны. Акцент должен быть сделан в пользу создания новых востребованных производств.
При это я не понимаю, почему правительство тянет с межбюджетной реформой. Вместо этого не первый год говорят о \»расширении бюджетных горизонтов\», \»разграничении функций\». Прошло более 10 лет, как страна обрела независимость и сама формирует свой бюджет, функционально центральная и местная власть тоже уже определились. Необходимо только доработать имеющийся опыт. Я говорил, что практика перечисления подоходного налога с юрлиц полностью в республиканский бюджет привела к тому, что такие промышленно развитые регионы, как Карагандинская и Восточно-Казахстанская области, стали субвенционными. Тогда же я предлагал возобновить разделение поступлений по этому виду налога между центром и регионами поровну. Это повысило бы заинтересованность акимов в сборе и увеличило бы поступления в целом в госбюджет. Расширятся возможности местных бюджетов в решении социально-экономических проблем, в частности развертывании программы строительства муниципального жилья как составной части индустриальной политики страны. Это еще один способ решения проблемы малых городов, в том числе и внутренней миграции.
Что досадно, озвученный мною резерв в Т100 млрд для доходной части бюджета и решения предлагаемых социальных задач — только часть. Немало средств при желании можно найти в металлургии в рамках контрактов на недропользование по твердым полезным ископаемым и др. Значительные потери госбюджета кроются в директивном регулировании поставок нефтепродуктов на внутренний рынок.
— Кстати, каково ваше мнение об одобренном мажилисом законопроекте \»О государственном регулировании производства и оборота нефтепродуктов\»?.
— По сути законопроект антирыночный. Регулирование поставок нефтепродуктов на внутренний рынок, стремление поддерживать здесь низкие цены только способствует перекрестному субсидированию предприятий — экспортеров других отраслей, например металлургии, которые являются крупными потребителями именно дизельного топлива и мазута. Получая заниженные затраты на производство по ценам на внутреннем рынке, в основном на эти энергоносители, экспорт своей продукции они осуществляют по мировым. То есть фактически получают дотации.
Следующее. Законопроектом ответственность за поставки на внутренний рынок возлагается на НПЗ. Это неверно. Во-первых, они не являются собственниками сырья и при всем желании не смогут обеспечить переработку устанавливаемых объемов без воли и желания нефтедобытчиков. А уповать на то, что казахстанские НПЗ принадлежат нефтедобывающим НК \»КазМунайГаз\», \»ММГ\» и \»Харрикейн\» и тем самым поставки сырья на внутренний рынок будут гарантированы их объемами, неразумно.
Во-вторых, вместе эти три вертикально интегрированные структуры добывают порядка 15 млн тонн в год при общем объеме добычи в стране более 40 млн тонн. Почему ответственность за ситуацию на рынке нефтепродуктов должны нести компании, которые оперируют лишь третью добываемой нефти? Далее. Емкость внутреннего рынка составляет примерно 9,5-10 млн тонн. Таким образом, чтобы обеспечить исполнение закона, практически более половины объема добычи они должны направить на внутренний рынок. Это нереально. При этом \»Мангистаумунайгаз\» и \»Харрикейн\» защищены условиями контрактов. А для объединений \»КазМунайГаза\» недополучение прибыли в результате директивного или другого регулирования хозяйственной деятельности приведет к срыву намеченных производственных мероприятий.
Во-третьих, все НПЗ являются самостоятельными юридическими лицами, и в случае наложения взысканий за неисполнение закона ответственность будут нести только АНПЗ, ХОП и ПНХЗ. Юридически эта ответственность никак не будет распространяться на их акционеров — поставщиков сырья — \»КазМунайГаз\», \»ММГ\» и \»Харрикейн Хайдрокарбонз\».
В-четвертых, нельзя исключать, что просто исходя из экономических соображений те же акционеры будут стремиться избавиться от заводов: продать или каким-то другим образом распорядиться ими. Только \»КазМунайГаз\» лишен такой возможности, он подконтролен государству. Таким образом, можем прийти к такой ситуации, когда жесткие условия регулирования будут распространяться опять же только на Атырауский НПЗ — единственный, принадлежащий государству.
Непонятно, почему законопроект не распространяется на реализацию сжиженного газа, в то время как в Мангистауской области 80% автотранспорта уже переведено на газ, а в крупнейшем мегаполисе — Алматы \»КазТрансГаз\» совместно с акиматом реализует аналогичный проект, будут построены газонаполнительные и газозаправочные станции.
Есть еще один момент. Законопроектом запрещается производство этилированных нефтепродуктов. Это правильно, но из трех казахстанских НПЗ данное ограничение отразится только на деятельности Атырауского, что и было одной из причин необходимости его реконструкции. От этого еще более досадно, что было затянуто начало реконструкции завода. В России, к примеру, такое ограничение Госдума утвердила, когда практически все НПЗ были технически подготовлены.
Считаю, что законы должны приниматься реалистичными для исполнения, а разработанный вариант далек от жизни. Предлагаемая законопроектом организация комплексной системы учета производства и оборота нефтепродуктов предусматривает установку контрольной системы учета на всех нефтеперерабатывающих заводах, нефтебазах, АЗС. Это — утопия! Модернизацию Казначейства — госучреждения — начали 6 лет назад и до сих пор не завершили. Судите сами, сумеют ли подготовиться и наладить единую автоматизированную систему учета по всем точкам реализации нефтепродуктов в стране к 1 июля этого года?.
На мой взгляд, следовало выбрать рыночный путь решения проблемы — через либерализацию внутреннего рынка. Это позволит повысить его привлекательность для всех нефтедобывающих компаний, поскольку прибыль от продажи нефтепродуктов на внутреннем рынке уравняется с прибылью, получаемой от экспорта сырой нефти в дальнее зарубежье. Также это позволило бы устранить существующую диспропорцию, когда нефтяники косвенно субсидируют экспортоориентированные предприятия других отраслей. С государственной точки зрения лучше, если эти средства в виде налогов поступят в бюджет и через дотации из него их можно направить тому же сельскому хозяйству и коммунальной сфере.
— Нурлан Утебович, нефтегазовая отрасль продолжает оставаться основой экономики страны, и, судя по всему, такое положение сохранится еще долгие годы. Какие, на ваш взгляд, существуют проблемы и первоочередные задачи в этой сфере?.
— На сегодня первоочередная задача — правильно и грамотно начать освоение шельфа. Вы знаете, что долгое время основным сдерживающим фактором была неопределенность с делимитацией дна Каспийского моря. В прошлом году этот внешний барьер был преодолен, теперь приоритет переместился непосредственно на само освоение углеводородных ресурсов шельфа. От того, как мы сумеем правильно подготовиться, зависит и отдача возлагаемых нами надежд на нефть Каспия. В первую очередь имею в виду экономические и социальные выгоды для страны с соблюдением экологических ограничений.
Жизненно необходима программа освоения шельфа Каспийского моря. Горький опыт, когда в отсутствие четкой политики государства месторождения углеводородов на суше были бездарно приватизированы, нельзя повторить на шельфе. Нужна четкая программа. Главой государства в свое время было дано соответствующее поручение и еще в 3-4-м квартале 2000 года Программа освоения ресурсов Каспия должна была быть утверждена. А у нас до сих пор она еще только разрабатывается. Нужен документ, в котором конкретно должны быть охвачены все необходимые мероприятия и сроки их исполнения, а не просто общие слова и намерения. Освоение углеводородных ресурсов включает широкий спектр вопросов — от геологоразведочных работ, оценки запасов, технологии добычи до фискального режима. Сюда входит и обеспечение рабочих мест, и обучение местных кадров, и развитие инфраструктуры, других сопутствующих отраслей и т.д. Мы сильно запаздываем в этом.
Мы до сих пор не выработали четкого понимания стоимости всех блоков на шельфе. Выявлено порядка 80 перспективных структур, и есть предварительные сведения по запасам. Но это лишь предварительные сведения. Открытие на Кашагане значительно снизило риски по другим блокам и позволяет нам рассчитывать на больший объем запасов, и именно на участках в казахстанском секторе.
Надо провести геологическую интерпретацию, расчет объемов породы, технических характеристик коллектора, схему и график добычи, определить, какие капитальные и эксплуатационные затраты необходимы и т.д. и т.п. Только после этого мы сможем спроектировать финансовую модель проекта и выработать коммерческие условия — бонусы, долю государства в распределяемых доходах от проекта, обязательства по социальным программам, инфраструктуре, обучению местного населения, поставкам сырья на внутренний рынок, импортозамещению и многому другому.
Предстоит большой объем законотворческой работы — от ужесточения требований природоохранного законодательства при проведении морских нефтяных операций до установления фискальных режимов соглашений. У нас же это не только не проделано, но даже не начато. Взять хотя бы тот же пример по Курмангазы — уже начинаются работы, а еще не выработаны условия, на которых государство будет передавать его в недропользование (например, тот же подписной бонус). Все это — результат отсутствия программы.э.
Другой пример. В прошлом году \»ЛУКОЙЛОМ\» были обнародованы данные оценки ресурсов трех месторождений российского сектора — имени Юрия Корчагина, Хвалынского и Ракушечного, по которым суммарные запасы нефти составляют всего 49 млн тонн. На Центральном месторождении 2/3 запасов приходится на газ. По мнению российских экспертов, при нынешних искусственно низких ценах на газ в России и полной неопределенности с газовой реформой нет смысла активизировать этот проект. Из этого вытекает вопрос — есть ли смысл казахстанской стороне проявлять инициативу в данном вопросе? Нужна предварительная оценка на основе точных данных по запасам, необходимым инвестициям и условиям, которые может выставить российская сторона. А они вполне могут оказаться неподъемными для казахстанской стороны, поскольку \»КазМунайГаз\» испытывает трудности с софинансированием в $80 млн действующего проекта — Амангельдинского месторождения. Кстати, мое мнение по этому проекту осталось прежним: он не представляет коммерческого интереса. Нельзя забывать об обязательствах \»КазМунайГаза\» и по другим проектам — реконструкции АНПЗ, строительству трубопровода Кенкияк-Атырау. Вот где пригодился бы отмененный \»КазМунайГазом\» выпуск еврооблигаций \»Казахойла\». В то же время глава \»КазМунайГаза\» г-н Киинов уже заявил об участии нашей стороны в освоении российских блоков и даже компенсации исторических затрат. Более того, министр Школьник обвиняет российскую сторону в намеренном затягивании разработки Центрального месторождения.
Кстати, предстоят большие финансовые вложения по шельфу, и \»КазМунайГазу\» следовало бы разработать четкую кредитную политику, которая должна охватывать получение кредитного рейтинга, проведение конференций с потенциальными инвесторами, оптимизацию активов, возможно создание отдельного подразделения, специализирующегося на морских нефтяных операциях, и др.
— Нурлан Утебович, но ведь есть еще действующие проекты — Тенгиз, Карачаганак, ОКИОК, по своему уровню соответствующие мировым.
— Конечно, прежде чем приступать к переговорам по блокам на шельфе, надо провести подробный анализ реализации действующих крупных проектов. По ним тоже много вопросов. К примеру, фактические затраты КТК на строительство трубопровода Тенгиз — Новороссийск превысили предварительные на $500 млн. Задержка запуска КТК и значительные затраты на его строительство стали причиной не-однозначного отношения России к проекту. По Карачаганаку: затраты по 2-му этапу освоения месторождения превышают затраты предварительного плана освоения месторождения на $2,2 млрд и составили $3,6 млрд против $1,4 млрд при подписании ОСРП. Появились новые затраты, например на управление проектом, в сумме $409 млн. Помимо увеличения затрат, переносятся и сроки реализации 2-го этапа на 2003 год, что вызовет отсрочку выплаты бонуса в размере $150 млн, а это приведет к ухудшению экономики проекта с точки зрения интересов страны.
Сложилась тенденция, что, как только мы поднимаем вопросы, инвесторы начинают представлять мировой общественности наши действия как давление, как ухудшение инвестиционного климата в стране.
В то же время суммы, которые теряет государство из-за несоблюдения инвесторами подписанных ими положений контрактов, астрономические. Приведу еще один показательный пример. В начале 2001 года ОКИОК представил правительству в лице МЭМР (тогда полномочный орган в отношении Соглашений о разделе продукции) новое предложение по оценке и разработке Кашагана и других участков ОКИОК касательно геологических запасов, коэффициента извлекаемости и др. параметров. Не буду останавливаться на всех подробностях, скажу только, что для государства эти предложения ОКИОК, принятые в лице Минэнерго, могут отразиться потерями около $20 млрд.
Надо, пока не поздно, исправлять ситуацию. Поэтому надо выявить все плюсы и минусы прошедшего периода реализации всех крупных проектов, проанализировать их, выработать меры, чтобы предельно устранить допущенные просчеты и максимизировать наши выгоды, не прибегая к радикальным мерам, таким, как пересмотр контрактов.
Организация управления государством нефтегазовыми активами должна иметь системный характер. Даже хорошо составленный при подписании контракт не является гарантией того, что в ходе его реализации не будут ущемлены государственные интересы. Государство должно обеспечить надлежащий контроль над соблюдением условий контрактов в течение всего периода действия.
Светлана НОСОВА.
\»Панорама\» № 5 февраль 2003 г.