Решение президентов четырех республик, расположенных на постсоветском пространстве, о создании единого экономического пространства по-прежнему находится в центре внимания экспертов. Одни ждут от нового объединения начала создания новой интеграционной структуры по образу ЕС, другие настроены более скептически. Как российские ученые воспринимают новую инициативу лидеров России, Украины, Белоруссии и Казахстана? Сегодня на этот вопрос отвечает старший научный сотрудник Российского института стратегических исследований Аждар Куртов. Он является автором нескольких книг о Центральной Азии, последняя из них посвящена Казахстану.
***
— Для меня это решение четырех президентов лежит в той же самой плоскости, которую мы наблюдаем с момента распада Советского Союза. Тенденция к объединению присутствовала с самого начала, а сейчас получает новый импульс. Но, знаете, у восточных народов, у арабов, было принято отмечать рождение ребенка выстрелами в воздух, выражая так свою радость. Очень часто у нас публичные люди – политики и журналисты – утверждают, что родилось некое новое объединение, которое, мол, станет прорывным в интеграционном устремлении. Но на самом деле факта рождения ребенка сегодня совершенно не было. Рождению предшествуют еще некоторые стадии. Четыре президента заявили о намерении создать единое экономическое пространство. А произошло ли зачатие, этого мы еще не знаем. Все находится в отдаленной перспективе. Необходим определенный промежуток времени, чтобы что-то родилось. Но нас, граждан и экспертов, должно интересовать не само даже намерение объединиться, а то, насколько будущий организм окажется жизнеспособным, во что он вырастет, будет ли он работать, или же он превратится в то же самое, что было до настоящего времени. Все мы были свидетелями, что время от времени объявляются какие-то широкомасштабные инициативы о создании интеграционных структур, например, Экономический союз, Таможенный, ЕврАзЭС. А потом они тихо-тихо сходили на нет, и тем самым интеграция на постсоветском пространстве умножала бюрократические структуры, которых и так достаточно сейчас в большом количестве существует. Но, с другой стороны, рациональный подход к созданию единого экономического пространства, если он будет реализован, можно только приветствовать, что я и делаю.
— Иными словами, новая интеграционная инициатива, по-вашему, своевременна? Но почему всего четыре республики?
— Я всегда стоял на позиции, что не нужно расширять число членов интеграционного ядра. Очень часто наша бюрократия, особенно российский МИД, рапортует о присоединении какого-то государства к какому-либо интеграционному объединению. Но надо, чтобы это интеграционное объединение нормально работало, функционировало, появились какие-то успехи. Присоединение новых республик на самом деле ни о чем не говорит, главное – экономическая деятельность.
Второе рациональное зерно в этом решении: все-таки главы государств пытаются провести ревизию нашей жизни, потому что широких заявлений в области политики, военной, гуманитарной сфер было много, но реализовано меньше. В экономике цифры показывают, что товарооборот между нашими странами имеет тенденцию к снижению. Некоторые колебания связаны с динамикой цен на мировом рынке энергоносителей. Но вот сейчас цена на нефть растет, и кажется, что товарооборот по этим позициям растет. На самом деле, когда эта тенденция сменится на противоположную, а это непременно произойдет, то все успехи, о которых рапортуется в победных реляциях, обернутся провалом.
— В некоторых казахстанских СМИ прошла критика, дескать, незачем нам объединяться с Россией, Украиной и Белоруссией с их отсталой экономикой, простаивающими заводами и фабриками и т.д. А ориентироваться следует на передовой Запад…
— Конечно, такая точка может иметь место, но насколько она оправданна? Если есть надежда на то, что свою индустрию удастся поднять за счет передового Запада, то тогда да, подобный скепсис оправдан. Но я думаю, что у Центрально-Азиатских государств нет для этого достаточных оснований по многим причинам. Это и географическая замкнутость, и наличие близлежащих к региону конкурентов, тот же Китай, например, давно начал подобную деятельность и в значительной степени преуспел. Соответственно, люди, которые будут вкладывать инвестиции в промышленность республики (на что надеются), составят бизнес-план и подумают, а стоит ли пускать свою деньги в отрасли, когда это связано с большими рисками. Кроме того, если высокоразвитые заводы будут построены в регионе, то все равно встанет вопрос о том, куда сбывать продукцию. У нас в России мы с этим сталкиваемся постоянно, поскольку далеко не все утверждения, что у нас отсталая промышленность, справедливы. Выход на мировые рынки с высокотехнологичной продукцией нам перекрыт на Запад гораздо больше, чем выход на рынки с сырьем или полуфабрикатами. Соответственно, регион СНГ как бы и позволит нам самортизировать вот эту ситуацию, то есть мы являемся благоприятными рынками друг для друга. Кроме того, не следует думать, что другие страны не мыслят теми же категориями, что в Центральной Азии. Все пытаются ориентироваться на передовые технологии, и никто не предполагает, что наша интеграция внутри СНГ остановится на технологиях вчерашнего дня, потому что в рыночной экономике это уже невозможно. Если в условиях планового диктата коммунистической системы подобное еще могло существовать, то сейчас это вообще невозможно.
— Может ли, по вашему мнению, данная инициатива обострить ситуацию в Центральной Азии сегодня извне с учетом того, что Россия попытается доминировать в регионе, прежде всего в Казахстане?
— Я не думаю, что Россия вот так начнет доминировать в регионе, даже если брать в учет экономические параметры. Существуют ведь и прямо противоположные тенденции. Есть и попытки некоторых казахстанских финансово-промышленных групп очень агрессивно внедриться на территорию России и это встречает недовольство у некоторой части нашего населения. Кстати, затраты на пиар-кампании в российских СМИ (просто зная расценки такого рода акций) бизнес-группы, связанной с медной промышленностью — “Казахмыс”, значительно превышают 100 тысяч долларов. Уже это порождают вопрос, откуда такие большие деньги и почему не инвестируются в экономику собственной страны. Сейчас попытки приобретения некоторых российских заводов отдельными бизнес-группами из Казахстана вызывают недовольство российского населения, на что необходимо обращать внимание.
Что касается доминирования в регионе и конфликтов в регионе, то рыночная экономика вообще подразумевает конкуренцию и здесь все естественно. На недавней конференции в Алматы один из политологов заявил, что нефть Казахстана их не интересует. Но, извините, тогда почему администрация США так активно лоббирует интересы тех самых американских нефтяных компаний, которые якобы работают в Казахстане самостоятельно. Никому не заказан путь в отношении России на более высоком уровне, если уж говорить о конкуренции. Я полагаю, что весь этот маразм, который существовал все эти десять лет, когда по политическим соображениям разрывались хозяйственные связи, которые могли развиваться и реформироваться, конечно, будет постепенно отходить в прошлое. Даже у Узбекистана, как у страны, которую можно рассматривать в качестве наиболее вероятного регионального конкурента Казахстану, позиция нейтралитета уходит. У нас развиваются отношения по транспортировке узбекского газа в Россию, чего не было за эти годы.
Что касается Кыргызстана и Таджикистана, которые являются членами ЕврАзЭС, но пока не вошли в четверку, объявившую о создании единого экономического пространства, то… Если уж декларировать, что нужно смотреть на Европейский Союз как некий образец для построения интеграции, то давайте это и делать. Европейский союз потому и стал наиболее продвинутой, наиболее благоприятной интеграционной структурой, что там совершенно другой подход к интеграции. Там ставятся высокие критерии, требования к странам, которые претендуют на вхождение в союз, и если этих критериев не хотят добиваться, то поблажки никто никому не делает. Европейский Союз – это некий кооператив, который работает едино и на одну корзину, чему наглядный показатель — евро. Если кто-то не способен поддерживать высокий уровень, то это будет означать понижение благосостояния для всех членов кооператива, чего в Западной Европе пытаются не допустить. А интеграция в СНГ построена по другим правилам. Чаще по политическим, иногда военным (как в случае с Таджикистаном) соображениям страны включались в экономическую интеграцию, например, в ЕврАзЭС. При этом страны принимались на достаточно льготных условиях, что не всегда стимулировало руководство данных стран подтягивать свои производства и реформы до уровня более развитых стран. Наоборот, очень часто позволялось продолжать известную советскую практику, когда получали кредиты в ответ на некоторые заверения о намерениях двигаться каким-то путем совместно.
— Многие говорят, что такая интеграция сегодня нужна прежде всего президенту Казахстана, который на Западе подвергается жесткой критике в связи с так называемым “Казахгейтом” и ситуацией с демократическими свободами в стране. Как вы прокомментируете такие утверждения?
— Я думаю, что доля истины в этих утверждениях имеется, но дело в том, что любой публичный политик, если это политик сильный и умелый, должен использовать любую ситуацию в свою пользу. Если Нурсултану Абишевичу это удается делать, то слава Богу, почему бы и нет. Подобная критика не должна унижать этого центральноазиатского лидера, он все-таки очень искушенный человек и умеет добиваться своего при тех ограниченных ресурсах, которые существуют. И то, что он очень часто выдвигает громкие интеграционные инициативы, например, “10 шагов ЕврАзЭС”, СВМДА, то это только характеризует его как человека, который ищет пути к реальной интеграции и последовательно, умело, надо сказать, и вовремя умеет чувствовать ситуацию для выдвижения какой-либо инициативы. Субъективные мотивы, которые движут политиками, не должны перечеркивать ту объективную ценность, которую несут их инициативы.