Юрий Лужков перейдет от руля и ветрил столицы России к задвижке, открывающей и закрывающей доступ сибирской воды в Центральную Азию. Мэр Москвы, скорее всего, досиживает свой последний срок. И, естественно, энергичный функционер на ближайшие несколько десятилетий собирается чем-то заняться. После успешных опытов на полигоне под названием Москва, Лужков вполне может переходить и к глобальным перестройкам в масштабе континента. В прошлом году Юрий Лужков обратился к президенту России Путину с “Проблемной запиской по вопросу взаимовыгодного использования избыточных и паводковых вод сибирских рек для вовлечения в хозяйственный оборот пригодных для орошения земель России и Средней Азии”.
Если в советское время глобальные стройки были вполне обусловлены наличием развитой инфраструктуры на территории одной шестой части суши, то теперь идея повернуть реки вспять вызывает или улыбку, или подозрение в мошенничестве. Тем не менее, россияне всерьез полагают, что перебросить воды сибирских рек в Центральную Азию им вполне по силам. Глядишь, и Арал с помощью России разольется шире. Да и заработать можно неплохо. Не сливать же даровую воду, которую теперь позиционируют не иначе как товар, в бассейн Северного Ледовитого.
От “подарков” не отказываются
Конференцию, прошедшую на прошлой неделе в Москве, назвали глобально: “Россия и Центральная Азия: проблема воды и стратегия сотрудничества”. Однако единственной темой оказался проект Юрия Лужкова. Все попытки представителей центральноазиатских республик рассказать о своих проблемах, не касающихся только этого проекта, были, по меньшей мере, проигнорированы. Россияне ждали от представителей Казахстана, Узбекистана и Туркменистана одобрения проекта – и ничего другого, “вам это надо!” и всё тут.
На самом деле это советский проект. Он был семнадцать лет назад закрыт, в 1986 году. В разработке участвовала практически вся страна – 150 НИИ. И вот теперь из небытия его извлек деятельный мэр Москвы, для которого это еще одна большая стройка.
По оценке казахстанских экспертов, у России здесь есть несколько выгод. Первая – это великодержавная идея. Это экономический проект, в котором Россия будет в первую очередь зарабатывать деньги на возобновляемых ресурсах, продаже воды в Центральную Азию. Второе – “забота” России о судьбе центральноазиатских государств. Они очень обеспокоены нашими проблемами. Эту обеспокоенность они объясняют тем, что, помогая нам с водой, оберегают себя от того, чтобы негативные последствия, которые могут возникнуть у нас, не перекинулись на Россию. Это и трудовая, и экологическая миграция, всевозможные волнения и другие проблемы. Поэтому они стараются улучшить ситуацию здесь. Третье — вектор восточной политики. Создание такого глобального проекта и его экономическая составляющая дают возможность более усилить миграционные процессы между Россией и странами Центральной Азии, связать их на долгие годы — с точки зрения экономических контрактов. То есть, в одну сторону это будет вода, а в другую – оплата. России выгоден проект еще и потому, что в тех регионах, откуда планируется переброска этих вод, есть осложнения в связи с паводковыми наводнениями. По оценкам экспертов, там воды переизбыток, и она наносит определенный ущерб. Поэтому переброска, с точки зрения экономики этого региона, будет благотворна.
Как платить за “подарок”?
Что получает от этого Казахстан. Из всех центральноазиатских стран Казахстан — самый малообеспеченный водой. Канал, который предполагается провести, должен пройти через территорию Центрального Казахстана, потом по территории Узбекистана, там часть воды должна попадать в Сырдарью, потом на территорию Туркменистана и в Амударью. Естественно, эта вода нужна Казахстану, потому что в перспективе рост населения, инфраструктуры, промышленности, сельского хозяйства пойдет вдоль канала. Других источников нам недостаточно, несмотря на то, что мы можем улучшить систему орошения, копать скважины. Поэтому нам в регионе нужна вода извне. Получить ее мы можем только из России. Но пока нет никаких расчетов, сколько для нас вода будет стоить, каким образом мы будем за нее платить, нет механизмов взаиморасчета. Пока россияне не говорят о форме оплаты – в деньгах, или это будут какие-то бартерные поставки за счет развития сельского хозяйства в регионе.
И в этом плане проект требует серьезной доработки. Нужно технико-экономическое обоснование. Оно покажет, смогут ли Казахстан и другие центральноазиатские государства адекватно платить за эту воду. Сколько она будет стоить, насколько это будет дороже, чем в других регионах, как это будет соотноситься с нашим бюджетом. И еще один большой вопрос – строительство самого канала. Если россияне говорят, что для них проект окупится через пять лет, то это потому, что они планируют брать за воду деньги. В какой срок для Казахстана, с точки зрения экономики, окупится этот проект – никем еще не посчитано.
Само строительство займет порядка десяти-пятнадцати лет. Как мы будем делить воду с другими центральноазиатскими государствами, какой орган будет это контролировать? Очень большие проблемы вызывает этот проект у экологов. В советское время не было такого понятия как экология. Однако компартия тогда остановила работы по этому проекту именно из-за его недостаточной экологической обоснованности. На сегодняшний день никто не сможет точно предсказать последствия таких геологических преобразований. Поэтому необходимы определенные вливания для того, чтобы провести полное исследование проблемы. И уже потом готовить ТЭО.
Проект очень сложный, и он предполагает большие затраты, по некоторым оценкам это 34 млрд. долларов. И, по мнению Лужкова, надо бы создать международный консорциум, куда войдут заинтересованные страны с паевым участием. Они бы выделяли средства сначала на изучение этого проекта, доработки, ТЭО, потом на внедрение.
Та документация, которую разработали 17 лет назад, конечно же, ценна, однако теперь многие расчеты не имеют смысла. Тогда никто не говорил, сколько нужно будет платить за эту воду. В Казахстане этих расчетов не производилось.
Представитель Кыргызстана, гидролог, говорил на конференции, что для того, чтобы эту воду поднять в Центральную Азию, а там определенные перепады высоты, потребуется минимум восемь насосных станций, которые, естественно, будут тратить электроэнергию, потребуют дополнительных затрат, поэтому вода в итоге будет очень дорогой.
Проблемы взаиморасчетов
Естественно, за воду платить будут водопользователи — это нормальная практика. Средства отчисляются в бюджет, а потом осуществляется межгосударственный взаиморасчет. У нас водопользователи платят через коммунальные учреждения.
“Для реализации взаиморасчетов надо будет создать международный консорциум, — предложила участница конференции от казахстанской стороны Лариса Гусева, завотделом геоглобалистики и экономической безопасности Казахстанского института стратегических исследований, дав свой анализ обсуждаемому проекту. — Далее возникнут финансовые учреждения – банк или клиринговый фонд, куда эти средства будут отчисляться. Возможно, государство будет часть своих денег выделять.
У нас в Центральной Азии до сих пор до конца не проработан механизм взаиморасчетов. Раньше это были компенсационные поставки. Кыргызстану мы поставляли уголь, в Узбекистан поставляли газ. За это они отпускали воду. То есть, накапливали зимой и сбрасывали летом. Сейчас этот механизм нарушен. Кыргызстан сбрасывает воду зимой, чтобы за счет электроэнергии жить, нам трудно выполнять свои обязательства по поставкам угля, потому что ТЭК у нас приватизирован, в Узбекистане все, наоборот, находится в госсобственности, и там проблемы решаются на правительственном уровне. У нас было предложение по созданию механизма для решения проблем, в частности, создание клирингового центра, где бы аккумулировались средства, которые поступают от водопользователей, и направлялись на определенные счета, с которых деньги будут сниматься для компенсации водных затрат соседних государств. Но сейчас этот механизм только в стадии разработки. Такая же проблема встанет и в случае проекта переброски сибирских рек”.
Несмотря на полезность для Казахстана поставки воды извне, следует обратить внимание на слишком уж повышенную озабоченность россиян этим проектом. Здесь и просто экономическая заинтересованность, и возможность контроля южных соседей, а может, что-то еще. В любом случае психология человека такова, что мы настороженно относимся к тому, что нам навязывают особенно активно. А между тем разработчики уже добиваются, чтобы проект был рассмотрен правительствами центральноазиатских стран.