На днях, наконец, утверждена Стратегия индустриально-инновационного развития Казахстана до 2015 года. Ее проведение обеспечит темпы роста экономики не менее чем на 8,8-9,2% в год, увеличит ВВП в 3,5-3,8 раза, доведет среднегодовые темпы роста в обрабатывающей промышленности до 8-8,4%, повысит производительность труда не менее чем в 3 раза и снизит энергоемкость ВВП в 2 раза.
Презентующий Программу министр К. Келимбетов напомнил, что в апрельском послании народу Президент одним из главных направлений экономической политики определил \»отход от сырьевой направленности экономики\», ее дальнейшую диверсификацию, а также развитие новых технологий.
Ну что же, выполнение таких планов — вполне возможно. Для этого достаточно, за счет той же сырьевой выручки, вытеснить из импорта все, что способна производить сама страна, и перейти к покупке товаров и услуг, создающих “прорывной” технологический и культурно-образовательный потенциал. При населении всего в 15 млн. и экспорте в 2002 году на $10,2 млрд. наши возможности – во всех смыслах фантастические!
Что же этому мешает?
Само … Правительство и еще … Нацбанк! Не верите? Судите сами:
Импорт за тот же 2002 год составил $7,5 млрд., то есть имеем положительное сальдо $2,7 млрд. А только за первый квартал текущего года набежало еще плюс $1457. Но радоваться такой “положительности” не стоит, — эта валюта просто уходит из Казахстана. Внутри же страны (по данным самого НБ) получено отрицательное сальдо счета текущих операций (практически то же сальдо экспорта-импорта) в размере минус $600 млн. Такие вот балансы!
К тому же, достаточно взглянуть на список первых трех покупателей-перепродавцов казахстанского сырья (Бермудские острова — 22,5%, Россия -13,6%, Швейцария -11%), как становится ясно, что шокирующие даже по официальной статистике данные о валютной утечке из страны на самом деле еще больше.
На этом фоне не вызывает оптимизма “прирост международных резервов Национального банка”. На конец 2002 НБ “накопил” $3,1, а за пять месяцев текущего года “набежало” уже до $4 млрд. С учетом же средств Национального фонда отключенный от национальной экономики запас превысил $6 млрд. И хотя сведения о “финансовых инструментах”, в которых хранятся эти средства, охраняются как государственная тайна, известно, что валюта закачана в иностранные экономики, из которых страна возвращает себе лишь весьма умеренный годовой процент.
Самое же печальное в этой “успешной” деятельности Нацбанка, — то, что именно скупка им “излишков” валюты и является главным на сегодня барьером для инвестиций во внутреннюю экономику. Поясним:
На внутреннем валютном рынке экспортеры предлагают на продажу лишь то количество долларов, которое обеспечивает им необходимый минимум платежей в национальной валюте: восполнение оборотных средств, зарплата, транспортные и подрядные услуги, налоги, инвестиции в расширение добычи, собственное потребление. Спрос же на валюту, приобретаемую импортерами, определяется совсем иным: платежеспособностью “тенгового” потребительского рынка. Баланс между этими спросом-предложением обязано обеспечивать Правительство (для чего имеет достаточно фискальных, тарифных и др. рычагов), но никак не Национальный банк.
Участие же НБ в валютных торгах, – якобы с целью поддержания стабильного курса национальной валюты, на самом деле дестабилизирует именно сферу обращения тенге. Скупка “избыточной” валюты с эквивалентным вбрасыванием “дополнительных” тенге создает “инфляционную воронку” в сырьевом секторе, в которую втягиваются (и выносятся за границу) ресурсы внутренней экономики. Экспортеры получают от Нацбанка фактически государственную дотацию – в виде “лишних” тенге, которых они бы не имели при отсутствии НБ на торгах. Соответственно, производители сырья приобретают завышенную платежеспособность, благодаря которой стягивают на себя услуги всех смежных отраслей, лишая несырьевые регионы и отрасли финансовых ресурсов.
Такое лоббирование Нацбанком сырьевых экспортеров провоцирует и откровенно паразитические спекуляции ведущих банков второго уровня (об этом см. предыдущий выпуск). Занимая (с ведома г-на Марченко) валюту в США и Европе, они продают ее на внутреннем рынке … Нацбанку! Почву для таких спекуляций нарыхлил сам НБ: получившие уже международные рейтинги коммерческие банки могут занимать валюту под 8,5% годовых, тогда как внутри страны Нацбанк считает большим своим достижением понижение процентных ставок до уровня “всего” 14,1% в тенге и 12,3% — в инвалюте.
Допущенные к такому бизнесу “избранные” банки интенсивно накачиваются деньгами, изымаемыми из производства-потребления. Только за 2002 год их совокупные капиталы выросли на 40,2%, а активы достигли $8 млрд. В результате “большая тройка” уже начала вывозить капиталы в ближнее зарубежье, что Правительство и Нацбанк презентуют как некое лидерство в ЕврАзЭС. Фактически же мы имеем беспроцентное инвестирование конкурирующих экономик за счет изъятия средств из национального производства.
На таком фоне особой оценки заслуживают публичные рассуждения председателя Нацбанка, направленные на обоснования длительной “накачки” коммерческих банков, как обязательного, якобы, условия снижения внутренних кредитных ставок. Дескать, эти ставки начнут снижаться только “в результате банковской конкуренции” к началу 2006 года, когда объемы банковских активов вырастут до 50% к ВВП (ныне 30%).
На это стоит сказать, что Казахстан уже сейчас погружен в международную (долларовую) экономику, а по своему экономическому потенциалу и имущественному комплексу является первоклассным заемщиком. Поэтому Правительство и Нацбанк (в дополнение к возможностям частных комбанков) могут и должны обеспечить экономическим субъектам прямой доступ к валютным ресурсам прямо на территории страны.
В еще большей степени это относится и к кредитным ресурсам в тенге. Создание необходимых для этого объемов национальной валюты есть технический вопрос, полностью умещающийся в компетенцию Правительства и Национального банка. Связывать решение этой актуальной государственной задачи с неким растянутым на годы процессом пополнения ресурсов частных банков означает (если не предполагать банального непрофессионализма) прямое лоббирование интересов как сырьевых экспортеров, так и аффилированных банков в ущерб интересам национальной экономики.
На самом деле сохранение завышенных ставок кредитования, заведомо превышающих как темпы роста, так и реальные уровни рентабельности внутренней экономики, необходимо Нацбанку и Правительству для компенсации лоббирования ими сырьевого и банковского бизнеса. Инфляция, как известно, имеет и второе наименование: “налог на бедных”. Это “налогообложение” работает так: Нацбанк и Правительство “подогревают” искусственно удешевленной национальной валютой экспортеров и коммерческие банки, а поддержание заданного процента инфляции (как средней температуры по больнице) обеспечивают искусственным “замораживанием” всей прочей производственно-потребительской активности. Например, инфляция за 2002 год составила 5,9%, а Нацбанк даже ставку рефинансирования, не говоря уж о марже коммерческих банков, держит на уровне 7,5%.
Иллюстрация: за 2002 год денежная масса выросла на 32,8%, а уровень монетизации экономики увеличился до 20,4 %. Такие показатели значительно превышают темпы роста даже сырьевого производства, почему же в стране нет соответствующей инфляции?
Потому, что инфляционно-сырьевые дотации частично уходят из страны с “облегченной” сырьевой рентой, частично – “сливаются” в коммерческие банки, а та их часть, которая все же, второй-третьей волнами доходит от сырьевого сектора до остальной экономики, “стерилизуется”. Для чего имеются:
А) Национальный фонд, в который направляются доходы сырьевых экспортеров сверх установленного уровня. Откачанная масса тенге (более $2 млрд.) конвертируется в ценные бумаги других государств, то есть выводится не только из внутреннего, но и из валютного оборота национальной экономики.
Б) Накопительная пенсионная система, существующая за счет прокрутки “финансовых инструментов” Правительства и Нацбанка. А именно: на пенсионные накопления из сферы реального потребления ежемесячно “выкачивается” 10% всей официальной заработной платы (в “живых” тенге), плюс туда же закачивается так называемый инвестиционный доход (фактически, — допсбор с налогоплательщиков), тоже – в национальной валюте. Эти деньги (также более $2 млрд.) выводятся из производственного оборота и принудительно закачиваются в государственные “ценные бумаги” с доведенной до минимума (5,9 — 5,7%) доходностью (как охотник специально недокармливает собак). В то же время около трети (37%) пенсионных накоплений Нацбанк позволяет вкладывать в более доходные частные корпоративные облигации и банковские депозиты, причем нетрудно догадаться, какие именно структуры добиваются такого эксклюзива, особенно с учетом лидирования в пенсионном накопительстве именно “любимых” банков.
Важную “подмораживающую” функцию играет также регулярное перевыполнение Правительством плана по доходам госбюджета и традиционное недовыполнение плана по расходам. Имеются и другие меры “стерилизации” денежной массы во внутренней экономике.
В целом валютно-кредитная и бюджетно-финансовой политика Нацбанка и Правительства выглядит осмысленной лишь в области прямого лоббирования сырьевого экспорта и отдельных коммерческих банков. И столь же откровенного подавления внутренней экономической активности ради сохранения “парадных” показателей инфляции и непроизводительного банковского накопительства. Во всем же остальном их деятельность являет собой набор ложных приоритетов, упущенных возможностей, нестыковок и противоречий.
В результате такой деятельности (не затрагивая здесь тему опаснейших социальных и политических “разломов”) страна имеет:
Во-первых, прямую утечку из национальной экономики инвестиционного ресурса размером, как минимум, $2,5 – 3 млрд. в год.
Во-вторых, омертвление имеющихся ресурсов вместо инвестирования их в новые производства. Радующий Нацбанк быстрый приток коммерческих вкладов говорит, опять-таки, об ограниченных возможностях другого использования денег. Так, только за 2002 год депозиты выросли еще на 35,5%, в том числе вклады населения – на 38,3% (с 84 до 112 долларов на человека). Откуда взялись эти деньги, и кто эти “человеки”, когда реальные доходы населения если и растут, то на порядок меньше?
Ответ подсказывает структура выдаваемых кредитов: за тот же 2002 год кредиты на строительство и приобретение жилья выросли на 93,4%, на потребительские цели – более чем в 2 раза. Тогда как объем кредитов малому предпринимательству составил всего 21,8%.
Материализованную картину такого “инвестирования” мы наблюдаем на примере Алматы, Астаны и еще двух-трех сырьевых “столиц”: масса дорогих иномарок, элитные бутики, салоны и рестораны, бурное строительство дворцов-коттеджей, евро-офисов, элитного жилья для чиновников, банкиров и сырьевиков. Все – только на потребление, и лишь для небольшой части населения, имеющей доступ к долларовым ресурсам.
В-третьих, раскалывающие страну финансовые диспропорции между сырьедобывающими и прочими регионами. Так, месячный доход жителя Атырауской области превышает 21тысячу тенге, в Алматинской же области – всего 5500. В Мангистауской области он более 18 тысяч, в Жамбылской – меньше 5000. В Западно-Казахстанской – 11250, Южно-Казахстанской – меньше 4500 тенге…
Такие же диспропорции в оплате труда по отраслям экономики: финансовая деятельность – более 73 тысяч тенге, сельское хозяйство – менее 8 тысяч, промышленность, связь и транспорт – более 30 тысяч, образование и здравоохранение – менее 15 тысяч…
Вопрос: кому нужны Правительство и Нацбанк с такой политикой?
Курсивом выделены ссылки на материалы “Интерфакс-Казахстан”, а также данные Нацбанка.
\»Начнем с понедельника\», № 21 30.05.03.