Когда крыша едет по уму… Часть первая

Открытие осенне-зимней страды в музейно-галерейном пространстве южной столицы невольно ассоциируется с сельским хозяйством и неизбежным круговоротом времен года в природе. Первый вариант, как известно, это долгожданный сбор овощей и фруктов, второй же — очередная демонстрация лучших достижений в картинных, скульптурных и декоративно-прикладных пределах. Чем нас порадует или огорчит нынешняя, две тысячи четвертая осень, а потом и наша специфическая зима? Для художественного обозревателя со стажем и обобщающей сверхзадачей в целом — дело это всегда мучительное, ответственное и неизбежно-субъективное, а радости и печали живут при этом в неразрывно-драматическом единстве. Поэтому начнем со скорбной увертюры.

25 августа ушел из жизни скромнейший человек с большой буквы, неоспоримый классик казахстанской живописи, блистательный мастер пейзажных откровений в технике гуаши и акварели, тихий и трепетный, как ранний утренний рассвет, Иван Егорович Квачко, не доживший совсем чуть-чуть до своего восьмидесятилетия, юность которого пришлась на войну, где он достойно отдал свой ратный долг как моряк-подводник. Строго и взыскательно относился Иван Квачко и к собственному искусству. С неизбывной печалью в сердце вспоминаются стихотворные строки Марины Ивановны Цветаевой: «И жизнь с её насущным хлебом, с забывчивостью дня, настанет день, как будто бы на свете и не было меня».

На ранней, жизнерадостно-многообещающей стадии нашего домашнего галерейного движения — особенно в первой половине 90-х годов прошлого столетия — художественная ситуация в Алма-Ате была-таки перестроечно-революционной, как беспорядочное мельтешение пузырьков в газводе. Со временем бурление страстей сошло почти на нет, многие творцы и галеристы стали очень даже респектабельными, благосостояние не заставило себя ждать. Кто-то мог себе позволить — уму непостижимо!.. — героическо-альпинистско-африканско-хэмингуэевский променад на легендарные снега Килиманджаро, другие, — например, наши обаятельные и привлекательные, наиболее одаренные Музами девушки-казашки — уютно чувствуют себя в провинциальной, но европейской Голландии. Речь идет об актрисе, сценаристе, режиссере документального и игрового кино Гуке Омаровой, а также о непредсказуемой в жизни и творчестве Алмушке Менлибаевой с её магически-волшебными граттографиями и ориентально-эротическими, вызывающе-феминистскими эпатажами почти самодеятельного, но интеллектуально-обезоруживающего видео-арта. И вообще — вам не кажется, что сами названия — Амстердам и Алма-Ата — звучат как города-побратимы на фонетическом уровне? А вот уникальный керамист, график, театральный сценограф и просто замечательная личность — Александр Львович, очень даже увлеченно и с энтузиазмом затерялся на бесконечных керамических симпозиумах от Венгрии до Японии. Не удивлюсь, если он однажды забудет номер дома и собственной квартиры в нашем южном мегаполисе.

Пора замолвить веское слово собственно за беззащитное искусство. Некоторые вчерашние ниспровергатели якобы консервативных устоев на казахстанской изобразительной целине ныне ощутимо поутратили былой боевой дух, с завидным упорством, но уныло в итоге, размножая в сотнях почти одинаковых творений давным-давно найденные оригинальные художественные идеи. Даже такой могучий внешне — но хрупкий внутри самого себя — ниспровергатель всяческих компромиссов в искусстве, гордый и непримиримый в прошлом нонконформист Андрей Нода стал фигурой величаво-респектабельной, буржуазно-благодушной, с легкостью и без разбора раздающей умильно-пасторальные «интерву» с позофотками и все больше о собственной уютной, душевной жизни параллельно с мучениями творческими для украшения собственного героического портрета. Как кораблекрушение, выглядит получение Андреем Нодой самой знаменитой ныне премии «Тарлан-2003» в категории со странным названием «Новое имя — Надежда».
Как-то невдомек, какие упования имеются в виду, если учесть, что все номинанты «Тарланов» по части романтических надежд, как скульптор-пантеист Эдуард Казарян, очень соответствующая своему зодиакальному знаку Стрельца Алмуша Менлибаева, сам Андрей Нода, а также почти классик, живописец и скульптор Аскар Еслаулетов — мастера уже лихо раскрученные как в ближнем, так и в дальнем зарубежье и новыми, интригующими именами не являются. А если говорить о чести и достоинстве каждого художника персонально, то время, к сожалению, вносит свои приспособленческие коррективы, как любят говорить балагуры с интеллектуальным уклоном в подобных случаях.

Отрадно, мажорно и победительно выглядят замечательные события в личной жизни целой обоймы тридцати-сорокалетних с хвостиком художников. В семье Зитты Султанбаевой и Абликима Акмуллаева радуется солнечному свету дочка Аурелия. Вячеслав Люй-Ко и его не только обаятельная, но и остроумная супруга Инна создали образцово-показательного сына Яна, Яника, имя которого так и перекликается с его далеким, но великим тезкой — нидерландским маэстро краски и кисти 15 века Ян Ван Эйком или с русским писателем Иваном Алексеевичем Буниным, коего супруга — Вера Николаевна — в быту называла именно Яном. А сам Вячеслав Юрьевич очень самобытно продолжает в своих картинно-завораживающих фантазиях выдающиеся и не меркнущие по сей день живописные традиции Северного немецкого Возрождения — Брейгеля, Босха, Грюневальда — с присущем Славе трансисторическим художественным мышлением в целом. Аскар Есдаулетов — творец от Бога и фундаментальным восточным менталитетом в смысле подсознательной артинтуиции — в профессиональном академическом образовании не нуждается, хотя и имеет его, так, для проформы, похоже. Так вот, он и его молодая жена с есенинским именем Снежана — ставшая, кстати, в этом году дипломированным искусствоведом — соавторы дочери Алмагуль — веселой и застенчивой одновременно. Именная параллель совершенно очевидна — попробуйте догадаться на счет раз-два-три. У скульптора Виктора Воробьева и его преданной половины по контемпорариартной жизни — строгой, взыскательной, очень часто ироничной и сюрпризной в искусстве Елены — подрастает в атмосфере обожания дочь Екатерина, имя которой горячо любимо автором этих строк, поскольку меня сызмальства воспитывала бабушка Екатерина Ивановна, в честь которой названа уже моя дочь, а в Москве живет и плодотворно трудится, нагоняя священный ужас на робких или самонадеянных творцов знаменитый искусствовед Екатерина Дёготь. Согласитесь, фамилия у последней Катюши в моем взволнованном списке откровенно символическая. Однако, нам ли жить в печали — давайте радоваться жизни как в семье Натальи Литвиновой, которая достойно конкурирует в творчестве со своим мужем Андреем Нодой, а в личном житие-бытие они совместно помогают делать первые уверенные шаги в живописных окрестностях города-спутника Алма-Аты с почти мужским названием Талгар своему долгожданному сыну Василию. Выдающийся, опять же, русский поэт Василий Андреевич Жуковский, несомненно, в числе самых почитаемых гениев русской поэтической словесности в этой талантливой на все семье. Так и быть — поделюсь с вами самой сокровенной мечтой: если на пологе неизбежно приближающейся старости удастся все же стать отцом еще одной дочери, назову-ка я её в честь божественной и по-царски величавой Анны Андреевны Ахматовой!..