(выступление на первом заседании Круглого стола “Гражданский диалог в поддержку демократии” — “Уроки Украины”. Алматы, 10 декабря 2004 г.)
Сегодня во всем мире возник консенсус относительно легитимности либеральной демократии как системы правления в государстве. Стран, имеющих подобную систему правления, признающую человеческое достоинство всеми гражданами за каждым гражданином и признающую человеческое достоинство государством, которое предоставляет и защищает права и свободы индивида, насчитывается уже около сотни. Именно это обстоятельство, например, позволило Ф.Фукуяме сформулировать закон Универсальной Истории, провозгласивший либеральную демократию конечным пунктом идеологической эволюции человечества, окончательной формой правления в человеческом обществе. Так ли это, или не так, в конечном счете, покажет время. Но то, что либеральная демократия как система непреходящих ценностей лишена фундаментальных внутренних противоречий, могущих привести ее к крушению, признается абсолютным большинством современных философов и мыслителей, политологов и социологов, культурологов и даже религиоведов.
Констатация данного факта становится очевидна в регионе, где последние столетия происходили крушения иных, противоположных и соперничавших с либеральной демократией идеологий — наследственной монархии, фашизма, тоталитарного и посттоталитарного коммунизма. Значение влияния последнего на современные постсоветские страны следует особенно тщательно переосмыслить на предмет устранения его “родимых пятен” с пути самоопределившихся под знаменем либерализма наших народов.
Латвия, Литва, Эстония, вслед за ними Грузия, Украина — это те страны, которые уже трудно назвать постсоветскими, если иметь в виду то, с какой силой и убежденностью произошла и происходит в них эта самая либеральная революция. Другие постсоветские страны, некоторые пассивно, некоторые активно ожидают прихода ее к себе.
Активные страны, к их числу относятся, прежде всего, авторитарные Казахстан, Азербайджан, Кыргызстан, Россия, спешно создают собственные постиндустриальные экономики, приспосабливая их к мировой системе разделения труда. Ведь отсутствие информационных и технологических новшеств в СССР, например, явилось главной причиной его дезинтеграции. И на сегодняшний день с большой натяжкой можно предположить, что экономики в этих странах построены на принципах либерализма. Скорее всего, процесс признания права свободной экономической деятельности и экономического обмена на базе частной собственности и рынков только лишь приобретает необратимый характер. До полноценного, а не декларативного, экономического либерализма в этих странах еще не так уж и близко.
Вместе с тем достижение экономического либерализма в этих странах требует основательного отвлечения энергии и сил народов, безусловно стремящихся достичь и либерализма политического. Для властей таких стран ситуация с либеральными революциями, грозящими сменой режимов, одновременно усложняется и упрощается вдвойне. Упрощается, если власти вовремя и полноценно проводят модернизацию, экономическое и политическое реформирование. Усложняется, если этого не происходит. Хотя в обоих случаях либеральная революция и становление либерально-демократической политической системы будет более основательным, нежели в пассивно ожидающих собственной судьбы странах.
В Грузии и в Украине, экономики, которых трудно назвать современными, скорее, было исключение из правила. Победа либеральной идеи была спровоцирована общим либеральным духом объединяющейся Европы, и обеспечена резко возросшей пассионарностью заждавшихся свободы и прав народов этих стран. Прорыв был произведен, следовательно, в “слабом звене в цепи” авторитаризма, так как ни Грузия и ни Украина в лидерах экономических преобразований не числились.
Пассивные же страны, к числу которых относятся Молдова, Армения, Таджикистан и Узбекистан, выбрали скорее направление некоей избирательной политической и экономической модернизации, при которой так и остаются неясными политические предпочтения элит этих стран. Законсервированности и селективности в отборе технологических новшеств и политических реформации в этих странах можно было позавидовать, если бы реальный технологический и политический прогресс характеризовал их развитие. В условиях же практически беспросветной нищеты широких слоев общества этих стран подобная альтернатива их поведения кажется трагикомической.
Тем не менее, именно в этих “слабых звеньях в цепи” авторитаризма, как основного политического предпочтения в постсоветском регионе, следует ожидать очередных бархатных революций.
Таким образом, в условиях, когда “все дороги ведут” к либерально-демократическому устройству постсоветских стран, основной упор в реализации данных процессов следует уделять вопросам организации либеральных революций. Причем и властям, и их оппозициям необходимо, так сказать, “работать в сцепке”, при разности задач для каждой, безусловно.
Естественно, задача властей будет заключаться в консервации существующего режима, а задача оппозиции — в замене его более либеральным. Вместе с тем, отсутствие подлинной легитимности у власти в отсутствии общепринятых правил преемственности власти всегда вызывает “искушение для честолюбивых соискателей: поставить под вопрос самое систему, призвав в борьбе с соперниками к фундаментальной реформе. Карта реформ — мощный козырь, поскольку недовольство… системой повсюду весьма сильно… Вопрос, являются ли эти лица или группы, рвущиеся к власти, истинными демократами, здесь не важен, важно лишь, что процесс преемственности подрывает основы старого режима, открывая его неизбежные злоупотребления. Освобождаются новые социальные и политические силы, более искренне приверженные либеральным идеям, и вскоре эти силы выходят из под контроля тех, кто изначально планировал ограниченные реформы” (Ф.Фукуяма).
Опыт Украины в этом плане весьма и весьма показателен и поучителен. Создание высоких демократических нормативов и стандартов гражданского общества было затребовано оппозицией через изменение геополитической ориентации: от России — к Евросоюзу и США. Это изменение в целом осуществляется революционными методами, заставляющими Верховный Суд признать необходимость переголосования второго тура, а Верховную Раду изменить выборное законодательство Украины по ходу, “на переправе”. Налицо, так называемое, отношение со стороны оппозиции к народному восстанию как к искусству и, как следствие, со стороны властей — “частичный паралич”.
“Революция каштанов”, конечно же, происходит только из-за того, что прежний “уровень демократии” просто перестал удовлетворять различным формам общественного прогресса в Украине. “Оранжевая революция это и революция, и демократия -демократия самоопределившегося конституционным образом народа Украины, а не политическая война, при которой не действуют правила демократии. Ведь, в конце-то концов, полмиллиона граждан на Майдане это не виртуальная величина и не просто статистика, а Киев — не Ашгабат.
Казахстан не менее важный геостратегический и геополитический субъект Евразии, поэтому Запад будет биться за влияние на Казахстан не только с Россией, но и с Китаем. Значение Евросоюза для Казахстана возрастает и будет возрастать адекватно возрастанию значения Казахстана для Евросоюза и в целом для Запада, как государства, стремящегося к либерально-демократическому устройству. Европа и Казахстан в этом смысле актуальнейшие партнеры: как Казахстану необходимы демократические ценности Запада, его технологии, так и Западу не обойтись без толерантного и развитого, полисоциокультурного Казахстана.
Безусловно, такой выбор народа кардинально бы изменил экономическую политику государства — к подлинно экономическому либерализму, а в дальнейшем естественно изменились бы уже эволюционно и все остальные сферы общественной жизни: этика межличностных отношений формировалась бы свободно и независимо от того, кто в настоящее время президент, а кто простой гражданин. Гражданское общество, наконец, приобрело бы свою настоящую полноценную конфигурацию и содержание.