Вопрос о статусе казахского языка уже долгое время является причиной не только многочисленных дискуссий в СМИ, темой научных исследований, предметом интереса иностранных ученых и правозащитников, но и темой застольных разговоров и споров в самом казахстанском обществе.
Независимое информационное агентство “Политон” провело опрос на эту тему среди экспертов, представляющих интеллектуальную и культурную элиту страны. Мы не ставили своей целью предпринять глубокий научный анализ или провести репрезентативный опрос с охватом различных слоев населения, но хотели бы представить именно спектр существующих экспертных мнений и оценок этого достаточно сложного и весьма неоднозначного вопроса.
На вопрос, согласны ли вы или нет с тем, что казахский язык де-факто является единственным государственным языком в Казахстане, мнения экспертов разделились на два почти равных противоположных лагеря. Четверо из экспертов ответили, что, несмотря на то, что де-юре казахский язык является государственным языком, де-факто это не соответствует реальности.
Кроме этого, один из журналистов, принявший участие в опросе на условиях анонимности, сказал, что “ни для кого не секрет, что фактически он никак не может состояться (казахский язык в статусе государственного. – Авт.), и, честно говоря, чем дальше, тем, на мой взгляд, роль казахского языка как государственного все более ослабевает, что в общем-то нехорошо для всех, включая и русскоязычных, так как идет ответная реакция по ужесточению его внедрения, и в итоге появляется конфронтация, которой, в принципе, могло бы не быть”. Причиной же подобного положения дел он называет именно поспешное внедрение казахского языка в качестве государственного. Кардинально противоположного мнения придерживаются три эксперта, которые считают, что казахский язык является и должен являться единственным государственным языком в Казахстане. Сходное с этим мнение высказал известный политик, лидер Коммунистической партии Казахстана Серикболсын Абдильдин, по словам которого “нынешнее решение политики по языку более-менее нормальное”.
Но при этом, по мнению большинства экспертов, казахский язык на настоящий момент не справляется с ролью государственного языка. Только один эксперт, уже упомянутый выше журналист, согласен с тем, что казахский язык объективно справляется с функцией государственного языка. Более мягкую оценку дала также Гульдархан Смагулова, доктор филологических наук, преподаватель КазНУ им. аль-Фараби, по ее мнению, несмотря на то, что нельзя уверенно заявлять о том, что казахский язык на 100 процентов справляется с этой ролью, “есть специалисты, есть отдельные регионы, которые все делопроизводство ведут на казахском языке, есть хорошие направления и требования”.
Помимо этих двух относительно позитивных оценок, все остальные эксперты дали категорично отрицательные ответы на этот вопрос. Так, например, доктор философских наук, который также пожелал не указывать своего имени, считает, что “статус государственного языка предполагает не только расширение и углубление, но если мы строим единую казахстанскую нацию, то он должен быть элементом, формой сплочения, сближения. Именно эта функция, а не широта присутствия в обществе является основополагающей в определении функции языка как государственного”.
При этом, отвечая негативно на этот вопрос, эксперты по-разному понимают причины такой ситуации. Одни видят причины в том, что правительство Казахстана не исполняет свои законы, “приняли конституционный закон о языке, а на деле не осуществляют, из-за чего этот язык свою функцию не исполняет”. Так считает писатель Каришал Асанов. Другие, как, например, известный историк-востоковед, пожелавший остаться анонимным, видят в этом объективные причины. Он же выражает мнение значительной части экспертов о том, что на деле функции государственного языка выполняет русский. По его словам, свидетельством этого является то, что “и делопроизводство, и законы издаются, фактически это и техническая литература, и сфера образования, на русском функционирует и сфера образования и все остальное: телевидение, СМИ… несмотря на указанные в законодательстве “50 на 50”, это пока что неполноценно выполняется”.
Серикболсын Абдильдин дополняет, что “для того чтобы казахский язык стал всеобщим, надо позаботиться о том, чтобы возник спрос”, при этом он считает, что “эти вопросы не следует решать путем политических решений… Я сторонник того, чтобы интересы Казахстана решались не только с применением государственного, национального языка, но и других языков, которые играют роль в формировании мировой политики, мировой культуры, мировой экономики”.
С этим мнением в целом согласны практически все эксперты, кроме двух. Один из которых возражает, говорит, что, несмотря на доминирование русского языка во многих сферах жизни, это, во-первых, “дело времени, а во вторых, снисходительного отношения к русскому языку”, и лишь Гульдархан Смагулова считает, что уже сейчас казахский язык играет большую роль, чем русский.
Определенные ограничения для соответствия роли государственного языка эксперты видят в самом содержании языка, в его лексическом запасе в настоящее время. Исключением в данном вопросе можно назвать лишь Каришала Асанова, по мнению которого “казахский язык очень богатый язык, кто знает казахский язык, тот непременно ощущает то, что сейчас современные термины из арсенала западных языков можно применить и к казахскому языку”, а также журналиста Ермурата Бапи.
Остальные эксперты признают, что сегодня казахский язык не развивается, что, естественно, привело к некоторому “устарению” языка. Например, по словам Гульжахан Касымовой, журналиста телеканала “Казахстан 1”, “язык должен развиваться, если к нему будут также пренебрежительно относиться, то он никогда не будет таким, каким его хотят сделать. Язык надо развивать. Язык — это живой организм”.
Другой эксперт замечает, что “в сфере делового обращения, например, мне, как человеку, живущему здесь и озабоченному этими вопросами, обращающему на них внимание, но не владеющему казахским языком, бросается в глаза, что порой разные казахские источники одни и те же термины, одни и те же понятия отражают в разных словах. Т.е. складывается ощущение, что нет четкой, устоявшейся терминологии в определенных важных сферах”.
Существование некоторых ограничений признают все опрошенные, при этом подчеркивают, что они связаны не столько с самим языком как таковым, а с низкой степенью его использования. Так, Шарип Куракбаев, журналист газеты “Соз”, подводя резюме по этому вопросу, сказал: “В принципе, любой язык можно сделать государственным, нужно только желание!”
Говоря о перспективах применения казахского языка для обеспечения функционирования государственных интересов, в том числе в сфере законодательства, все эксперты согласны с тем, что существует проблема адаптации языка к такой специальной терминологии. Каришал Асанов, чью позицию можно назвать наиболее “оптимистичной”, предлагает перенимать опыт Турции в этом отношении. “Мы же, казахи, тюркоязычный народ, а турки приспособились к европейским терминам, вот также и мы можем”.
Ермурат Бапи замечает, что, “если отношение к казахскому языку останется на уровне сегодняшнего дня, то казахский язык останется ни к чему не способен, потому что язык политики, язык идеологии в этой стране — это русский язык”. При этом почти все эксперты согласны с тем, что формально, в перспективе казахский язык может “потянуть” и сможет выполнять такую роль.
Несколько иначе разделились мнения по вопросу возможности казахского языка выступать в качестве языка межнационального общения. Оставшийся анонимным ученый заявляет категорически: “Это сложно, маловероятно и нет в этом необходимости”, с ним соглашается известный журналист Ермурат Бапи. Остальные респонденты, не исключая такую возможность, отмечают, что сейчас очень сложно об этом говорить, на настоящий момент этот вопрос носит чисто теоретический характер. Двое из опрошенных экспертов высказали уверенность в том, что “такое время, безусловно, наступит”. Другие, как, например, упомянутый выше анонимный доктор философских наук, замечают, что это произойдет только вследствие каких-то объективных интеграционных процессов внутри общества вокруг казахского этноса, как носителя языка. Если же “будет противостояние интересов, то произойдет языковое отторжение”.
Каришал Асанов выделяет как благоприятный фактор в этом процессе принадлежность казахского языка к более широкому ареалу тюркоязычных народов. По его словам: “на тюркском языке разговаривает вся Средняя Азия и Турция, Азербайджан и некоторые народности Кавказа, это уже говорит о том, что казахский язык международный. И потом, Восточный Туркестан, Монголия и часть Афганистана — это говорит о том, что казахский язык может стать международным языком. И потом часть населения России тоже на казахском языке говорит, татары и башкиры…”.
Столь же неоднозначно высказались эксперты по вопросу перспективы развития казахского языка в качестве языка науки, образования и всемирной культуры. Ермурат Бапи, занимая отрицательную позицию, говорит: “Когда нет даже казахской письменности 16-17 веков, это язык кочевников, поэтому я бы не сказал, что через казахский язык мировые значимые культурные ценности и наследие “откопать” очень сложно. Что касается наук, то в гуманитарных, может быть, а в других науках еще надо дорабатывать и делать очень много”.
Также скептично настроен журналист газеты “Соз” Шарип Куракбаев, по его словам, “Всемирной — это громко сказано, науки – трудновато, а образования и культуры — однозначно. В отношении языка культуры казахский и сейчас справляется, литература, искусство, образование подтягивается, а с наукой лет 10-20 хорошенько надо поработать. Учебники надо хорошие выпускать!”.
Другой эксперт также отмечает, что это долгосрочный процесс, требующий смены не одного поколения, так как культура напрямую связана с “носителями, с воспроизводством, функцией передачи”. Еще один эксперт, известный русскоязычный журналист, отвечая на этот вопрос, выразил следующее опасение: “по поводу того, что если будут сохраняться нынешние тенденции, то проблема даже не во взаимоотношениях казахского и русского, а будущего взаимоотношения казахского и английского, потому что не секрет, что у нас сегодня доминирует не российская, не русская, не казахская культура в молодежной среде, а какая-то плохая калька, низкопробная западная массовая культура, и эти процессы нарастают. Буквально на днях один наш политический деятель возмущался, что казахская молодежь не читает Жамбыла и Абая. Точно так же мало кто читает Пушкина и Достоевского, и вообще мало кто что читает, зато все играют в компьютерные игры и смотрят американские голливудские фильмы”. Остальные эксперты в целом согласны, что казахский язык может стать языком культуры и науки, отмечая, что определенное движение в этом отношении уже началось.
С этим вопросом связан следующий вопрос, а именно, надо ли переводить на казахский язык выдающиеся произведения прошлого. В отношении этого вопроса эксперты единодушно согласились – надо. Но при этом часть экспертов видят это “надо” скорее в контексте “почему бы и нет”, а другие, наоборот, считают это “обязательной программой”. К первой группе можно отнести высказывание одного из анонимных экспертов, ученого-востоковеда, по словам которого: “Конечно, в идеале нужно читать в оригинале, но в принципе, почему нет. Значительная часть населения, особенно сельского казахскоязычного, для них это в перспективе будет необходимо…”, при этом он отмечает, что “ее не нужно искусственно подтягивать”.
Продолжая тему культуры, экспертам было предложено оценить состояние культурного пространства на казахском языке, в том числе сказать, существует ли, по их мнению, современная актуальная казахская литература, музыка и т.д. Все респонденты согласились с тем, что культурное пространство на казахском языке существует, разногласия между мнениями возникли в отношении оценки этого культурного пространства. Часть экспертов считает, что, несмотря на то, что можно говорить о казахской литературе и искусстве, она скорее замкнута внутри традиционной национальной культуры, поэтому фрагментарна и не создает единого поля.
Один из экспертов сформулировал эту позицию следующими словами: “Это культурное пространство не самодостаточно, т.е. где-то оно есть, но фрагментарно… в сфере музыки реабилитация только начинается, но цельное пространство еще не сформировано”. Ему вторит другой анонимный эксперт: “Там, где культура была традиционна, там с очевидностью охватывает, там где были европейские культурные формы, заимствованные часто внешним образом, они, конечно, еще достаточно не насытились”.
Полярно противоположное мнение высказала другая часть экспертов, по ее мнению – такое пространство существует. Среди них Каришал Асанов и Гульдархан Смагулова, по ее словам: “Есть, если бы не было, куда бы мы ходили? Есть драмтеатр, ТЮЗ, конечно, есть, обеспечивает все наши требования. Есть и литература – знает тот, кто читает”.
Эксперты сохранили свои позиции в двух противоположных лагерях и в отношении наличия научного изучения казахского языка и наличия современной школы перевода. Только Гульжан Касымжанова, соглашаясь с тем, что существует казахскоязычное культурное пространство, считает, что пока не сформировалась квалифицированная школа перевода.
Последним вопросом в этом блоке был вопрос о заимствованиях (тюркских, арабских, европейских) в казахском языке и о том, насколько серьезные он претерпел изменения за период Советского Союза, не стал ли казахский язык сейчас в некотором смысле “новоязом”, т.е. неким искусственным формированием. Одно из мнений предложил анонимный эксперт, ученый-востоковед, который считает, что заимствования из различных языков являются естественными для любого языка в процессе его развития, появления новых технологий и т.д. Он замечает: “Да, конечно, новояз, как и в любых других языках, всегда лексика обновляется каждый год, а по десятилетиям вообще появляется целый новый пласт, допустим, в области компьютеров, новый – в сфере технических достижений, появляется целый пласт фраз, которые позаимствованы из латинского и других языков”.
С ним в целом согласен другой ученый, философ, который добавляет, что язык всегда отражает конкретную историческую и культурную реальность, “язык идет за реальностью”, чем обусловлены заимствования и новообразования в языке. При этом с тем, что казахский язык сейчас отличается от языка, например, до революции, согласны все респонденты, за исключением Ермурата Бапи, по мнению которого, несмотря на некоторые отличия, “казахский язык сохранил свой коренной смысл и значимость”. При этом двое из экспертов – близких по своим позициям – Гульдархан Смагулова и Каришал Асанов, подчеркнули, что “казахский язык самый богатый из тюркоязычных”.
Государственная политика в отношении языка и ее финансирование были признаны неудовлетворительными всеми респондентами, кроме Гульдархан Смагуловой, приводящей как пример адекватной политики программу “культурное наследие”. Русскоязычный журналист, пожелавший не открывать своего имени, представил наиболее развернутую позицию: “…то, что государство не делает реальных вещей, которые могло бы делать для решения этих вопросов, – это да, это так. В то же время именно со стороны государства очень часто идет инициирование этой проблематики на уровне общественных дискуссий, т.е., с одной стороны, – государство не дает этой проблеме как-то решиться самостоятельно, на уровне межличностного общения людей, грубо говоря, самостоятельно “устаканиться” этой проблеме, “устаканиться” не значит исчезнуть, а решиться объективными путями, не дает, потому что она постоянно будируется, и буддируется государством, а с другой стороны, – государство не берет на себя полной ответственности за ее материальное решение”.
Его скептицизм в отношении необходимости государственного вмешательства для решения проблемы языка разделяет другой эксперт, который говорит о том, что “государство всегда делает какие-то погрешности в этом вопросе, то есть либо перегибает палку, либо, наоборот, предает забвению”.
Относительно положительную оценку государственной политике дал только один эксперт, считающий, что “задача поставлена в правильном направлении и первые базовые вещи даны… если общество не “подхватит”, то государственное патронирование должно быть усилено”. Гульжахан Касымжанова при этом считает, что “…это не от понимания государства, а от понимания каждого человека зависит. Конечно, мы упустили тот момент, когда переход на казахский язык мог быть органичным, а теперь насильно заставить говорить очень тяжело…”.
Серикболсын Абдильдин вывел вопрос за рамки только языковой политики, говоря о том, что неудовлетворительность языковой политики – это часть общей неудовлетворительности государственного управления в стране. Он сказал: “Я несколько резко отвечу на ваш вопрос, нынешняя власть и режим отошли от многих интересов нации, народа. Даже в политике иногда бывает, что роль Машкевича выше, чем роль Назарбаева”. С ним согласен Шарип Куракбаев, по словам которого государство использует вопросы казахского языка как ширму, только “если острые политические вопросы возникают, они сразу переходят на тему языка”.
Те же две позиции эксперты продемонстрировали в отношении практики внедрения носителей языка на государственную службу, часть из них согласна с тем, что такая практика является “подменой осмысленной государственной языковой политики”, а другая, наоборот, приветствует ее, как, например Гульжахан Касымова, считающая, что “иначе мы никогда не перейдем на казахский”.
Наиболее сложным вопросом был, безусловно, вопрос о том, что все-таки необходимо сделать для реального развития казахского языка. Эксперты, иллюстрируя поговорку “сколько людей, столько и мнений”, не пришли ни к какому общему знаменателю. Единственным “общим местом” среди ответов можно выделить только то, что большинство экспертов подчеркнули ключевую роль адекватного преподавания в этом процессе. “Наверное, в первую очередь необходимы нормальные учебные, обучающие программы. Это должно внедряться с детского сада, со школьной скамьи, пусть казахский язык не будет единым языком, но будет параллельно функционировать с другими языками или, может быть, целые предметы преподавать, например, предметы, имеющие отношение к культуре или истории Казахстана, на казахском языке” — так высказал свое мнение один из анонимных экспертов.
Другой момент, прозвучавший в ответах, – значимость личного восприятия. Его подчеркивает Серикболсын Абдильдин, говоря о том, что “прежде всего, казахам надо любить свой язык – это самое главное, и потом надо постараться, чтобы наши друзья, представители других наций в определенной степени были заинтересованы, а государственная политика должна быть направлена на создание условий для изучения казахского языка”. Соглашается с этим мнением и Гульжахан Касымжанова, надо “говорить каждому на казахском языке, хотя бы казахам, самим учить язык и уважать его”.
Эксперты дают разную оценку роли государства в этом процессе, одни, как Каришал Асанов, не считают его роль решающей, “надо дать практическую возможность, надо применять его больше, нужно постепенное освоение, не нужно заниматься штурмовщиной, дать практический ход языку”, и Ермурат Бапи, “для развития казахского языка не столько нужно издавать указы, законы, сколько надо, чтобы президент страны, Назарбаев это будет или кто-то другой, вышел и говорил на своем языке”. А другие, как Гульдархан Смагулова, наоборот, считают, что “надо законом обязывать знать казахский язык, только так можно решить. И надо поддержать хорошим бюджетом”.
Как отличную позицию, можно представить позицию эксперта, который попросил не указывать его имени, можно сказать, что его мнение отражает позицию русскоязычного населения: “Тут целый ряд вещей должен быть: во-первых, надо проводить работу на политическом уровне, на уровне организационном, образовательном, надо стараться максимально деполитизировать вообще эту тему в сознании широких масс. Ее сначала политизировали во многом искусственно, подначивали, теперь надо от этого избавляться, потому что есть дух противоречия, есть опасения, что, допустим, сегодня, грубо говоря, такое существует мнение у части русскоязычного населения, я не говорю за все неказахское население, но, по крайней мере, за русскоязычное, существует такое мнение: сегодня от нас требуется, как демонстрация лояльности, – овладение казахским языком, допустим, мы овладеем, потратим определенные усилия, время и деньги, причем свои деньги, поскольку государство это не финансирует, а завтра от нас потребуют еще что-нибудь, т.е. что набор этих демонстраций лояльности может быть бесконечным…”.
Широкий разброс мнений экспертов, продемонстрированный в этом опросе, а так же то, что часто эксперты занимали диаметрально противоположные позиции, говорит о том, что проблема роли казахского языка в обществе, как “должной” и “реальной”, тесно связана с более широким кругом вопросов. Можно сказать, что она находится сейчас в контексте более широкого спора между сторонниками понимания Казахстана как “вотчины” казахского этноса и как многонационального и многоязычного государства, построенного на принципах гражданской идентичности, в противоположность этнической.
Вопросы статьи:
— Согласны ли вы с тем, что казахский язык является единственным государственным языком в Республике Казахстан?
— Как Вы считаете, справляется ли казахский язык с возложенной на него ролью?
— Согласны ли вы с тем, что де-факто государственным языком является русский, а казахский язык играет декоративную роль?
— Считаете ли вы, что по своему лексическому запасу и фразеологии казахский язык соответствует государственному статусу?
— Считаете ли вы, что казахский язык способен обеспечить функционирование государственных интересов в полном объеме в сфере законодательства и подзаконных актов, всего лексического богатства “государственного языка”?
— Может ли казахский язык когда-нибудь стать лингуа-франка (языком общения)?
— Возможно ли, что казахский язык станет языком науки, образования и всемирной культуры?
— Надо ли переводить на казахский язык выдающиеся произведения прошлого — Сократа, Аристотеля, Шекспира, Достоевского, Маркеса, Музиля?
— Понимает ли казахстанское государство сложность и ответственность проведения государственной языковой политики и необходимость ее адекватного финансирования?
— Не кажется ли вам, что государство подменяет осмысленную государственную политику тем, что внедряет носителей языка в государственные органы в ущерб качеству работы этих органов?
— Есть ли у нас на казахском языке хорошая литература, и есть ли культурное пространство на казахском языке?
— Есть ли у нас квалифицированная школа переводчиков?
— Слышали вы когда-нибудь об ученых, специализирующихся на изучении казахского языка?
— Не считаете ли вы, что современный казахский язык туркизирован и арабизирован?
— Считаете ли вы, что современный казахский язык сильно отличается от настоящего подлинного, оригинального языка до революции и что современный казахский язык — новояз?
— Что необходимо сделать для развития казахского языка?
— Есть ли у казахского языка будущее в Казахстане и за его пределами?
Авторство: Эльмира Габидуллина