В начале нынешнего 2006 года Государственное агентство РК по статистике распространило информацию о том, что доля казахов увеличилась почти до 60%, тогда как русские составляют теперь порядка четверти населения страны. То есть этническая демографическая ситуация в Казахстане продолжает стремительно меняться. Русского, а также европейского населения, в целом, в стране остается все меньше и меньше. Его доля сейчас у нас уже меньше, чем даже в состоящей теперь в Европейском Союзе Латвии. Но те люди из казахского общества, которые определяют общественное мнение, продолжают рассматривать Казахстан и казахов по преимуществу европейской страной и народом. В этой связи можно упомянуть недавнее интервью главы государства британской корпорации Би-Би-Си. Там такая мысль проходит, так сказать, красной нитью. Стоит ли при наличии таких представлений в Казахстане удивляться тому, что эта самая корпорация в прошлом году закрыла свою казахскую службу. И при этом там, кстати, аналогичные службы, представляющие большинство бывших союзных республик СССР (в том числе и Кыргызстан) сохранены.
То есть мы перед Западом и остальным миром доказываем, что являемся европейцами. В ответ там принимают соответствующие решения относительно нас. Вопрос только вот в чем. В самом ли деле мы настолько европеизировались, что нас можно считать европейцами?
Раньше, то есть на протяжении почти всего периода послевоенного существования Советского Союза Казахстан в действительности являлся по преимуществу европейской республикой. Казахи тогда составляли меньшинство, а представители европейского происхождения наций и народностей — большинство. Даже при последней советской переписи населения, состоявшейся в 1989 году, казахи по численности составляли 39,7%, а европейцы (русские, украинцы, немцы, белорусы и т.д.) все вместе — порядка 55%.
Эта расстановка впервые поменялась при первой казахстанской переписи, проведенной в начале 1999 года. Тогда выяснилось, что доля казахов превысила 50-процентную отметку в составе населения Казахстана. Сейчас же, в октябре 2006 года, судя по последним данным, они составляют уже две трети всех казахстанцев. Но это, как мы знаем, вовсе не значит, что в такой же пропорции распределяются административно-управленческие полномочия в стране. На состоявшейся 24 октября XII сессии Ассамблеи народов Казахстана президент Н.Назарбаев высказался за привлечение все большего количества граждан Казахстана не казахской национальности к государственной службе. Но это, если произойдет, будет в будущем. А пока выходцы из казахской среды держат в своих руках рычаги управления государством и обществом.
Следовательно, государственно-общественный менеджмент в Казахстане — казахский. А что на деле это означает? При зачарованности казахской элиты атрибутикой и достижениями многовековой западной цивилизации, при ее бездумной устремленности к ним, как к своим бесспорным ориентирам, она с каждой очередной попыткой перенесения опыта развитых стран на казахскую общественную почву все глубже и глубже вязнет в своем трагикомическом положении “мещанина во дворянстве” и фактически все больше и больше высвобождает деструктивную энергию атавизма, замешанного на комплексе расовой и культурной неполноценности.
А самое главное, даже наиболее трезвомыслящие казахские умы до сих пор не прониклись тревогой по поводу того, что страна уже безвозвратно лишилась тех трудовых ресурсов и той производственной культуры, благодаря которым стало возможным появление и расширение материального базиса казахстанской, если так можно выразиться, цивилизации. А поскольку его воспроизводство теперь стало просто невозможным по причине человеческого фактора, цивилизация, из которого мы все, высоколобые и низколобые, вышли, начинает утрачиваться. По норме вещей, казахской общественной мысли давно бы пора критически осмыслить сложившуюся ситуацию и проявить себя агентом или же хотя бы катализатором процесса модернизации в среде коренного населения. Ведь другого пути, чтобы хоть не допустить стремительного обрушения уровня развития по пути цивилизации, достигнутого Казахстаном за 20 — 90 г.г. XX века, нет. И не может быть. Тут не до того, чтобы думать о движении вперед. Дай Бог, сохранить хотя бы достигнутое. Как говорится, не до жиру, быть бы живу. Но в пылу своих планетарного масштаба амбиций казахская элитная общественная мысль не желает размениваться на мелочи.
Даже в России сейчас после полутора десятилетий демократической эйфории поостыли и стали более придирчивыми в оценке достижении западной цивилизации. Но она даже сейчас является великой державой с колоссальным потенциалом развития. Русские ученые получают мировое признание, Нобелевскую премию за вклад в развитие самых передовых технологий, российские специалисты участвуют в создании международной космической станции и т.д. Несмотря на то, что Россия переживает непростные времена, и ныне у нее и у ее граждан полно прекрасных достижений. Наш опыт государственного становления никак не может быть сравним с ее опытом. Тем не менее, при оценке нынешнего положения своей страны и рассмотрении приемлемых путей для дальнейшего развития россияне равным образом ссылаются как на достижения развитых стран Запада, так и на опыт развивающихся стран. В числе последних широчайший спектр названий — от Китая до Буркина-Фасо. Хотя, если по справедливости, мало у кого повернется язык называть Россию развивающейся страной.
Скорее, это — своеобразная страна с уникальным опытом. Кстати, о своеобразии. В нынешней России хватает и таких, кто настаивает на том, что у страны, в силу именно своеобразия, должен быть свой, отличный от всех известных в мире моделей, путь дальнейшего развития. Наша же элита, похоже, априорно склонна считать Казахстан страной, к которой может примениться лишь опыт развитых стран. Причем опыт этот рассматривается не в историческом ракурсе, что было бы еще как-то объяснимо, хотя тоже вряд ли практически оправданно, а в нынешнем завершенном виде. По моим личным наблюдениям, у нас гораздо чаще, чем в России, бросаются выражением типа: “Как во всех цивилизованных странах…” Нет, практически нет никаких ссылок на опыт развивающихся стран, который весьма поучителен, ибо организации международного развития отнесли Казахстан, как и другие государства Средней Азии, к разряду развивающихся стран. У нас даже турецкие рабочие, судя по последним сообщениям, получают в два раза больше, чем местные люди.
У нас оценку “развивающаяся страна” явно рассматривают как оскорбление и считают ниже своего достоинства принимать ее во внимание. Отсюда и болезненные амбиции, требования, чтобы все тут было как там, “в цивилизованных странах”. Ни больше, ни меньше!
Кем, чем и зачем подогревается такая переоценка самих себя?! Как бы то ни было, мы в обозримом будущем останемся тем, кем являемся сейчас. То есть развивающейся окраинной страной со всеми присущими ей проблемами, которая к тому же за десять лет независимости обносила и растратила значительную часть оставленных бывшей метрополией богатств, так и не озаботившись необходимостью научить своих граждан их воспроизводству.
Вот та печка, от которой надо бы танцевать. Рядом с нами находится гигантское государство Китай, который является членом Совета Безопасности ООН и обладает уже давно ядерным оружием. Он имеет ежегодный прирост производства в среднем около 10 процентов в течение последних 25 лет и положительное сальдо в торговле с экономически могущественными Соединенными Штатами Америки в десятки миллиардов долларов. Американцы уже перестали относиться к китайцам со снисходительностью лидера развитых стран. Они, опираясь на результаты своих исследований, уверяют, что Китай является экономической супердержавой, и в торговле с ними начинают пользоваться теми же методами, какие применяют обычно в отношении Японии или Западной Европы. Сами же китайцы упорно не желают признавать весьма лестное определение “экономическая супердержава” и вновь и вновь подчеркивают: “Мы всего лишь развивающаяся страна”. Нам было бы неплохо иметь такую же скромность. Тем более, это куда более пристало бы к нашей реальной ситуации.
Увы, скромность в самооценке нынче у нас не в почете. Отдается безоговорочное предпочтение малопонятному на трезвый взгляд и довольно легкомысленному поветрию судить обо всем и всех с точки зрения критериев развитой экономики и классической демократии. Со стороны, по меньшей мере, кажется, что мы будто бы имеем все предпосылки для того, чтобы влиться и экономически, и культурно в ряды элитных стран. Да только, вот, какой-то пустячок мешает… От таких настроений отдает нелепой трагикомичностью.
Всем известно, что из неевропейских наций только страны Дальнего Востока и Юго-Восточной Азии сумели нащупать путь поступательного экономического развития и закрепиться на нем. В каждом случае такой результат достигался путем длительного по времени и колоссального по силе напряжения всего общества. А самое главное, элита этих наций продемонстрировала предельную трезвость в оценке ситуации и максимальную ответственность в действиях. Именно проявление ею этих, скажем так, исключительных “минерских” качеств заставило народ поверить и консолидироваться, в конце концов, вокруг нее во имя реализации масштабных задач по преодолению отсталости своего общества от передовых стран. Других путей достижения сопоставимого с западным уровня развития еще никто не придумал и не предложил. Видимо, их просто нет и быть не может. Поэтому нет, наверное, смысла удивляться тому, что некритическое заимствование практики — как, к примеру, в нашем случае – Запада, приносит совсем не те результаты и не приближает нас к нему, а наоборот, все больше отдаляет.
В конце XIX века на Земле реально существовало всего считанное количество государств, и все человечество — в лучшей своей части, во всяком случае — руководствовалось стандартами, которые определялись в этих мировых метрополиях. Так что тогда, 100 лет назад, в среде общественной мысли даже самых окраинных стран такого наива и инфантилизма в оценке себя и возможностей своего общества, какой есть сейчас, не было. Даже такая колоссальная личность, как М.Ганди, появился и сформировался в условиях, созданных Британской империей. И у нас в начале ХХ века под властью Российской империи сформировалась такая элита, которая качественно была на голову выше нынешней. Подумать только, кого из своих современников мы, нынешнее поколение казахов, могли бы поставить рядом с А.Букейхановым, Б.Каратаевым, М.Тынышпаевым, Дж. и Х.Досмухаметовыми, С.Асфандияровым и многими другими им подобными?! Главное их преимущество перед сегодняшней казахской элитой заключается в том, что они отбирались не по льготной нацменовской квоте, а по общим для всех россиян — православных и инородцев — критериям годности — и формировались не как интеллигенция национальной окраины, обособленная от общегосударственной щадящими требованиями к интеллектуальным способностям, а как часть общего слоя образованных людей всей метрополии. Поэтому они могли без всяких натяжек считаться квалифицированными специалистами, то есть вполне соответствовали месту, которое занимали в обществе, и званиям, которые были им даны. И как таковые эти люди, естественно, были трезвы в оценке процессов общественной жизни своей эпохи и ответственны в своих действиях в роли лидеров народа. То, что история дала мало шансов и времени для проявления своих ведущих качеств, другой вопрос.
Теперешняя казахская элита переживает сейчас третий этап своей жизни. Первый ее этап начался с момента завершения репрессий 30-х годов. Тогда наверх поднялось множество людей из гущи народной, потому что место элиты пустовало. Их отбирала метропольная Москва и ее посланцы неказахского происхождения. Поэтому отбор был для тех условий, которые тогда имелись, достаточно беспристрастным. И немудрено, что из того скудного контингента, который остался после всех репрессий, вышло немало таких элитных казахских мужей, которые по своим личностным качествам и масштабам так и остались непревзойденными впоследствии… Второй этап берет свое начало с 60-х г.г. С этого времени до распада СССР казахские верхи располагали правом достаточно самостоятельно проводить отбор в ряды национального элитного слоя, иначе говоря, имели возможность воспроизводить себе подобных. Правда, под общим контролем Москвы. В этот период ряды тех, кто представляет казахскую общественную мысль, разрослась до внушительных масштабов. А вот с крупными по-настоящему личностями этому этапу повезло меньше. Третий же этап начался с момента обретения Казахстаном государственной независимости. Теперь отбор в ряды национальной элиты производится совершенно самостоятельно. Читатель может судить ничуть не хуже меня, насколько успешно это делается. Пусть он сам делает выводы о том, сколько появилось за это время из среды казахов крупных личностей с масштабным видением прошлого, настоящего и будущего и осознанием неподдельной ответственности за судьбу своего народа и своей страны.
Конечно, можно говорить о том, что сейчас много молодежи учится в самых лучших вузах Запада, что они со временем повлияют на качество казахской элиты. Но думаю, что такие надежды — самообман. И в советское время множество людей выучилось в лучших вузах СССР, но они никогда не играли роли первой скрипки. Да, они украшали общество. Но полномочия по принятию общенациональной важности решений были вовсе не у них. Схожая ситуация складывается и сейчас. Как англоязычный африканский националист Воле Шоинка ничуть не изменил гибельных нравов Черной Африки, так и наши западники или бесплодно провоюют с ветряными мельницами, или, что вероятнее всего, приспособятся к имеющимся условиям.
А европейская модель так и останется красивой сказкой для доверчивой публики.