Утром искусство, вечером – деньги

Для большинства из нас город Франкфурт означает аэропорт. Громадный, удобный, продуманный. Меня всегда в нем удивляло, что все, буквально все – работает. Магазины, туалеты, справочные, газетные киоски, кондиционеры, даже места для курения – особое проявление гуманизма на фоне тотальной борьбы с курением в Европе и не только.

Во Франкфуртском аэропорту я провела, может быть, не бОльшую, но большУю часть жизни. Что касается города, помню только книжную ярмарку и площадь Ремер, описанные Марининой и Устиновой. Ну и, конечно, громадные небоскребы.

Тем не менее, однажды забрела я в исторический музей – и потряслась, увидев макет послевоенного Франкфурта – выжженная земля, увенчанная парой тройкой руин, торчащих на фоне пепелища, словно остатки зубов во рту неопрятного старика.

И вот месяц назад мне несказанно повезло. Гете Институт устроил для кураторов из бывшего СCCР учебную поездку по городам Германии, развивающих ассоциации, резиденции, центры, фонды, галереи и музеи современного искусства..

В сущности, это небольшой город с населением в 600 000 жителей. На это количество народу приходится 20 городских и 15 частных музеев. Кроме музеев, во Франкфурте 325 банков, которые должны отчислять по 1% от дохода на культуру. Те из них, которые жадные и не хотят тратиться на общественную культуру типа музеев, выходят из положения, окружая искусством себя – например, собирая коллекцию или окультуривая территорию декоративной скульптурой. Например, на скучной деловой улице стоит памятник воротничку и галстуку – что, во-первых, просто остроумно, а во-вторых, сильно разнообразит монотонную пластику офисов-небоскребов. Кроме знакомого мне по деловым контактам Бокенхаймер Депо – выставочного зала для демонстрации экспериментального искусства, где пару лет назад показывалась коллекция казахстанского видеоарта, там же, на Ремере находится выставочный зал Schirn, где мы смотрели живопись Артура Пенка и хулиганские видео Джона Бока.

Наоборот, музей современного искусства на Соборной улице, выставляет классику современного искусства – начиная с Энди Уорхолла и заканчивая показанном на предпоследней Венецианской биеннале перфомансом “О, это так современно, современно, современно” Тино Сигала. Невероятно эмоциональный куратор музея Хуберт Бек рассказал об уникальной архитектуре здания, напоминающей треугольный кусок торта, виртуозно вписанного в городскую застройку. При этом в интерьере музея появляются неожиданные углы, виртуальные пространства и разноуровневые помещения, которые позволяют разнообразить пластику выставок. При выходе, на перилах, висит сумка с бананами – после провокативной экскурсии никому уже не хотелось уточнять, вновь ли это подстава или все-таки кто-то из сотрудников забыл свой паек.

Портикус – еще одно выставочное пространство, небольшой домик, стоящий над рекой Майн, экспонировал частную коллекцию, принадлежащую Хартмуту Рауху, электрику Франкфуртского художественного колледжа. Он собирал ее всю жизнь из подаренных работ студентов, многие из которых стали знаменитыми художниками, но ему дороги все – даже бросившие это занятие люди. Впечатлил сам Раух – он продемонстрировал, что не только миллионеры способны ценить и любить искусство и художников.

По-немецки это означает “замок”. Собственно, вокруг замка и образовался небольшой городок. Кассель известен во всем мире как место, где проводится знаменитая Документа – одно из самых престижных международных событий, фестиваль мирового искусства, проводящийся, в отличие от биеннале, раз в пять лет.

Если сравнить Документу с Венецианской или Стамбульской биеннале, то Венецию можно охарактеризовать как подводящую итоги, Стамбул – работающим на перспективу. Документа же славится тем, что выставляет работы, однозначно метящие (и, как правило, попадающие) в историю мирового искусства.

В этом году Документа собрала рекордное количество посетителей – 754 тысячи. Если приехать на нее не на превью (первые дни работы всех мировых выставок, открытые для профессионалов), а позже, как это сделали мы, то можно изучить и посетителей: это в основном студенты и профессора истории искусства, социологии, философии со всего мира. То есть, Документа – это наука. Живая история искусства. Каковую идею кураторы и визуализировали. Однако Роджер Брюгель и его жена Рут Ноак, сочинившие тему “Является ли модернизм нашей античностью”, кажется, перемудрили с идеей Документы – и без того высокой. Поэтому очень многим она кажется невыносимо скучной. С другой стороны, выставки одних и тех же звезд уже достаточно приелись – пример молодой, но шустрой Московской биеннале.

Положительный пример — Стамбульская биеннале этого года, где звезды присутствовали в минимальном количестве. А научность Стамбула, которую куратор Ху Ханру спрятал в не самые удобно расположенные павильоны, все-таки подыгрывали идее Документы. Но вернемся в Кассель.

Экспозиция выстроена посредством нескольких сквозных тем, пронизывающих все выставочные площадки: так, животрепещущая тема о достоинствах мусульманского искусства и включения его в мировой контекст решается посредством демонстрации могольских миниатюр и знаменитых ковров из Индии, Таджикистана, Ирана; тема модернизма – минималистских объектов художников 60-х-70-х годов, тема “искусство принадлежит народу” — посредством проекта китайского художника Ай Вейвея “Сказка”, который привез на выставку ровно 1001 зрителя из Китая, никогда не бывших за границей. Назван проект в честь братьев Гримм, жителей Касселя. По мысли художника, обычные люди, имеющие тоталитарное прошлое и не имеющие привычки к глобальному общению, попав сразу в центр бурной художественной жизни Европы, должны испытать сильный культурный шок, в чем художник видит важную педагогическую роль своего проекта. Поскольку проживание стольких китайцев в Германии, даже в специально отведенной для них огромной палатке, все-таки накладно, в последующие дни наличие отсутствия китайцев символизировали антикварные стулья из числа 1001, сгруппированные в различных уголках необъятной Документы на невысоких подиумах и изображающих места для обсуждений выставки – или сказок братьев Гримм.

С Касселем же связана и забавная инсталляция Шимрина Гилла, посвященная грузовику “Тата”, сконструированному в Германии, но производящемуся в Индии, и при этом очень популярном в Малайзии. Автор выставил детали этого грузовика, выполненные из тропических растений. Такой иронический подход к индустриальному импорту или, наоборот, буму так называемой “желтой сборки”, подводит зрителя к размышлениям о колониальной и постколониальной ситуации. Что идеально ложится на заданную кураторами тему. Вообще, заданные кураторами “лейтмотивы” прослеживаются и связываются не только друг с другом или географически, но и с историей, природой, текущими политическими ситуациями, индивидуальным и коллективным опытом, включая самый непосредственный, полученный уже в процессе погружения в Документу: работа Андрея Монастырского “Звонок” заставляет зрителя нажать на него при входе в громадный павильон, а при выходе, когда уже о нем все забыли, – услышать собственно его звук. В мире все связано, и каждая ситуация, пусть даже созданная за тысячу километров или на тысячу лет раньше – все равно найдет тебя – вывод, который звучит гораздо шире темы Документы.

Никогда не была в музее в девять часов утра. Но добросовестные немцы, разрабатывавшие программу и желающие исчерпывающе представить культурные институции Германии, распорядились именно так. Ровно в 9.00 мы были в Институте современного искусства, в здании, где три года назад на выставке “Приватизация” была показана работа нашего Ербосына Мельдибекова “Пастан”. На этот раз здесь была выставка американца Джое Колмана, который работает над серией портретов выдающихся убийц и преступников. Он — самоучка, и, как всякий self made man, отличается особой тщательностью в своем деле. Его живопись, видео и инсталляции подробны и дробны, включают в себя газетные вырезки и рукописные тексты, каждая деталь одежды, интерьера или оружия выделана до мельчайших подробностей. Художник имеет надежного спонсора, и, по всей видимости, поэтому его выставили в столь уважаемом выставочном зале. Но все равно хорошо, что это зрелище было с утра – вечером смотреть на убийц гораздо неприятнее. Гораздо больше мне понравилась выставка молодых художников в Новом обществе искусства, расположенном на Кройцберге — турецком районе Берлина, считающимся не самым благополучным. Он финансируется городом, разумно посчитавшим, что лучше, если молодые люди будут заниматься искусством, чем поджиганием автомобилей. Здесь демонстрировалась, например, смешная машина для уничтожения спама — сложная конструкция, включающая компьютер, собирающий спам, который, в результате сложных электронных операций все-таки распечатывался и резался в лапшу.

Один из знаменитых музеев Берлина — Гамбургер Банхоф – находится в здании бывшего вокзала, как и музей Д’Орсе в Париже. Тенденция приспособления старых промышленных зданий очень популярна в Европе – так, новое здание галереи Тейт Модерн – это здание электростанции. В Гамбургер Банхоф собрана выдающаяся коллекция классики современного искусства, включая работы моего любимого Ансельма Кифера. В другом музее, называемом музеем современного искусства, фотографии и архитектуры, мы смотрели выставку экспериментальной графики художников – жителей Берлина (не обязательно немцев), которая меня поразила совершенно. Я не люблю смотреть графику в музеях — как правило, это скучное и однообразное зрелище. Но кураторам удалось сделать ее динамичной и неординарной, показав развитие графики от экспрессионистов до самых последних экспериментов с бумагой и на бумаге. Здесь же в музее готовилась к открытию выставка молодых художников Берлина – вновь не обязательно только немцев. Понравился громадный танк, сшитый из камуфляжной ткани, который надувался и сдувался, как воздушный шар. В заключение мы прошлись по Линиенштрассе – улице, где расположены частные галереи, выставляющие современное искусство – инсталляции, живопись, видео, фотографию.

Каждая из них имеет свое направление, свою клиентуру, и, как сказала одна галеристка, свое большое терпение, поскольку торговля искусством – очень сложный бизнес даже здесь, в центре Европы.

Но вот мне почему-то кажется, что в условиях Германии артбизнес – довольно легкое занятие. Во-первых, потому что там искусство существует, во вторых, потому что его там любят, в третьих, потому что его всемерно поддерживают. У нас же, в Казахстане, всех (и, в частности, министерство культуры) особенно интересует артрынок, а не искусство. На самом деле, все наоборот. Искусство надо любить очень долго и страстно, развивая и помогая ему, только тогда его и будут покупать. Но сначала нужно научиться любить его бескорыстно. На то оно и министерство культуры, а не торговли.