20 лет исполнилось принятию Закона о придании казахскому языку статуса государственного языка. За это время выросло целое поколение. Срок больше, чем достаточный для того, чтобы казахский язык действительно стал государственным языком, т.е. языком повсеместного пользования. Но, увы, как говорится “воз и ныне там”. Не только неказахи не овладели языком, но и казахи особого прогресса не достигли.
По степени владения родного языка, казахов можно условно разделить на три группы: казахоязычные (говорящие в основном по-казахски), двуязычные (владеющие одинаково на казахском и русском языках) и русскоязычные (говорящие только по-русски). Следует отметить, что последние чувствуют себя дискомфортно в казахоязычной среде. Особенно это проявляется на различных официальных и неофициальных мероприятиях. Тем не менее, русскоязычные казахи стараются восполнить свой пробел, отдавая своих детей в казахские детские сады и школы. В свою очередь, казахоязычные казахи время от времени, причем, весьма резонно, при различных обстоятельствах используют в качестве контраргумента незнание родного языка своих визави. Возможно, по этой причине, русскоязычные казахи в основном представлены в тех сферах, где в первую очередь требуются специальные знания, а не знание родного языка. Например, в финансовой и технической сфере.
Попытаемся ответить на вопрос: Почему мы все-таки не заговорили на казахском языке?
Для начала проведем маленький экскурс. Казахский язык как большинство восточных языков отличается тем, что глагол стоит всегда в конце предложения. Например, если мы по-русски говорим: “Я ищу Серика, который вчера занял у меня пять тысяч тенге”, то по-казахски это звучит так: Мен кеше менен бес мың тенге қарыз алған Серікті іздеп жүрмін”. Как видно, в предложении на русском языке глагол “ищу” идет сразу после подлежащего, а в казахском варианте глагол “іздеп жүрмін” стоит в конце. Для большинства казахов, привыкших мыслить и говорить по-русски, данная грамматическая особенность является неким непривычным тормозящим элементом в овладении родным, а точнее ставшего иностранным, казахского языка. Для убедительности возьмите любую газету на казахском языке и прочтите несколько предложений. Например, в газетах на русском языке, с первых слов вы сразу поймете, что “вчера мажилис в первом чтении принял такой-то закон” и можете дальше не читать. В казахской газете, например, чтобы понять “принял ли мажилис закон в первом чтении” вы должны до конца дочитать предложение. Именно к этой особенности казахского языка трудно адаптироваться русскомыслящим и русскоговорящим казахам.
Еще одна важная деталь. Любой язык, казахский язык не исключение, словно живой организм развивается, используя неологизмы и принимая в себя слова из других языков. Это абсолютно объективный процесс, которому противостоять невозможно. В 90-ые годы во Франции попытались заменить все английские слова, в том числе в футболе, на французские. Но эта затея закончились полным фиаско. Мы же в Казахстане пошли по такому же пути и провели тотальную ревизию лексикона казахского языка. Перевели все распространенные международные слова на казахский язык. Всемирно распространенное слово “процент” (от лат. “pro centum”, что означает в переводе “сотая доля”) заменили другим иностранным словом “пайыз”. Быстро и без всякого объяснения вывели из нашего лексикона ставшими привычными и употребляемые во всем мире слова “кредит”, “класс”, “финансы”, “транспорт”, “юстиция” и вместо них ввели обязательное употребление “несие”, “сынып”, “қаржы”, “көлік”, “әділет”. Конечно, автор за использование исконно казахских слов, но почему нельзя их употреблять вместе или параллельно? А как заменить казахскими словами специфичные банковские термины “аваль”, “авизо”, “авуары”, “аккредитив”, андерайтинг”, “аннуитет”, “хеджирование”, “фьючерсные сделки”, “эскроу” ……?
Спустимся с финансовых высот на землю и представим себе разговор двух водителей казахов. Любой казах сказал бы и скажет примерно так: “Кеше менің сменщигім сплошной линияны отіп, светофорға қарамай встречкага шықты. Әрине, гаишник оның правасын алып қойды. Енді тағы штраф төлеу керек – Вчера мой сменщик, не посмотрев на светофор, пересек сплошную линию и выехал на встречку. Конечно, гаишник забрал его права. Теперь еще штраф платить надо”. Разумеется, данный пример далек от эпистолярного жанра, но он понятен и русскоязычному и казахоязычному казаху. Составление этого предложения на литературном казахском языке специально оставляю читателям. Второй пример: по-казахски “позвонить” звучит так: “телефон соғу или қоңырау шалу”. Но мы в большинстве в быту чаще используем искаженное “звандау” от русского слова “звонить”. Вышесказанное подводит к выводу, что повсеместная замена давно употребляемых в казахском языке слов из русского и других языков привело к обратному результату. Казахи более или менее сносно говорившие на родном языке, вдруг одночасье стали не только не в состоянии изъясняться, но и не понимать то, что пишется в газетах и говорится по радио и телевидению.
Отчасти неэффективность казахского языка объясняется также тем, что при его внедрении применяются сугубо административный подход со всеми вытекающими последствиями. Как показывает практика, некторые чиновники ответственные за внедрение казахского языка, рассматривают свои фунциональный обязательства, как банальную возможность присвоения государственных денег. Достаточно вспомнить случай с электронным словарем казахского языка, когда сам исполнитель и выделенные деньги просто исчезли. Кроме того, складывается впечатление, что такая серьезная государственная задача по внедрению государственного языка возложена на людей, которые, может быть, хорошо владеют родным языком, но весьма далеки от такой науки, как языкознание. Нет единого методологического подхода в составлении словарей и разговорников казахского языка. Каждый автор трактует по своему, исходя из особенностей региона, выходцем которой он является.
Другой причиной отсутствия интереса к изучению казахского языка является то, что руководство страны не только не владеет в достаточной степени родным языком, но и общается между собой также на русском языке, о чем мы стали свидетелями благодаря их диалогам, выложенным в интернете. Показные заседания правительства, проводимые на казахском языке, больше похожи на пародию, чем на реальное желание своим примером показать свободное владение государственным языком. Причем, некоторые СМИ любое публичное заседание государственных органов на казахском языке ставят в первую полосу как какое-то грандиозное достижение.
Глядя на представителей высших эшелонов власти, вряд ли русскоязычные казахи будут стараться овладеть родным языком. Трудно также сказать, что после такого отношения самих казахов к своему языку у неказахского населения появится интерес к изучению казахского языка.
Существуют два обстоятельства для изучения чужого языка. Первое, когда из-за простого интереса самостоятельно сам изучаешь иностранный язык и идешь на курсы или поступаешь в институт иностранных языков. Второе, когда ситуация вокруг заставляет изучать неродной язык. Например, когда живя в другой языковой среде для элементарного выживания нужно учить язык страны, как это сделали наши бывшие граждане, выехавшие за границу. К сожалению, пока в Казахстане первое и второе отсутствуют.
Языковая ситуация, аналогичная в Казахстане, была в 19 веке в Венгрии, где знать говорила на немецком языке, а венгерский язык был уделом крестьян и слуг. Венграм удалось выправить ситуацию и в 1844 году венгерский язык из бытового уровня де-юре и де-факто стал государственным языком страны.
Пример Венгрии дает нам основание полагать, если государство реально озаботиться проблемами казахского языка, то тогда при совместных усилиях со стороны государства, общества и отдельных личностей мы все заговорим наконец на языке Абая.
Когда-то, Майя Плисецкая на вопрос, что нужно сделать для похудения ответила “Жрать надо меньше!”. Перефразируя фразу знаменитой танцовщицы применительно к казахскому языку в Казахстане, хочется сказать: “Больше надо говорить на казахском!”.