***
Вследствие недостатка источников, очень сложно уверенно говорить о том, был ли кыргызскими племенами избран новый хан после гибели Буйдаша в 1560 г. Судя по отрывочным данным, племенами управляли бии, которые признавали своими сюзеренами казахских ханов. Прочный казахско-кыргызский союз чрезвычайно беспокоил правителей мусульманских государств Центральной Азии. Тем более, что в конце XVI века под властью казахского хана Тауекела стали собираться и другие кочевые народы, как ойраты и каракалпаки.
Не случайно, что в этот период к кочевникам зачастили мусульманские миссионеры, и если верить их житиям, те же кыргызы буквально тысячами вдруг стали принимать ислам. Но примечательно, что даже после развала созданной Тауекелом кочевой державы, кыргызы продолжали демонстрировать верность союзу с казахами. Так было, когда в 1603 г. каракалпакские племена провозгласили своим ханом какого-то самозванца, вошедшего в историю под именем Лже-Абд ал-Гафара, и, разгромив казахских правителей Есима и Батыра, захватили Туркестан, Сайрам и Ташкент. Согласно этнографическим сведениям, кыргызские вожди приняли самое активное участие в борьбе против каракалпаков.
А когда Есим потерпел неудачу в противоборстве с внутренними противниками, то кыргызы радушно приняли его и провозгласили своим ханом. Главным сподвижником Есима среди кыргызской знати был очень влиятельный бий Кокем. Благодаря этой поддержке Есим сумел утвердить свою власть над частью племен Старшего жуза. Но в 1616 г. он оказался вынужден признать свою зависимость от ойратских князей. Вот что об этом сообщали российские информаторы Т. Петров и И. Куницын: “…Х Колматцкой земле ныне в подданстве Казачья Большая орда да Киргизская орда, и тем обеим ордам колмаки сильны. А которые ясыри Казатцкие и Киргизские земли преже сего пойманы были в полон в Колматцкую землю, и тех ныне Богатырь-тайш, сыскивая, отдает им без откупу. А в Казачьи и Киргизские орды начальники в том ему присылают бити челом, и живут в совете и во всем Богатыря-тайша над собою почитают и его слушают”. Судя по этим данным, подчинение Старшего жуза и кыргызских племен произошло вполне мирным путем. Хотя в одном из произведений Жиембета-жырау (“Еңсегей бойлы ер Есім…”) об этом событии рассказывается совершенно иным образом.
Как бы то ни было, после кратковременного периода зависимости от ойратских князей Есиму, который совсем не зря носил прозвище Ер (“мужественный”), удалось переломить ситуацию. Помимо личной храбрости огромное значение в этом деле сыграли дипломатические усилия Есима. Готовясь к войне, он вступил в переговоры с правителями ногайцев и халха-монголов для того, чтобы скоординировать совместные действия. Эти переговоры закончились вполне успешно и привели к созданию сильного антиойратского союза. “А слажился де Алтан царь с Казадцкою землею, а казацкие люди с нагаи”, — отмечалось в одном из русских документов. В 1620 г. казахско-монгольско-ногайская коалиция нанесла сокрушительный удар по ойратским племенам. Как доносил в Москву уфимский воевода Осип Прончищев, “…калматцким тайчам учинилась теснота великая от Казачьи Орды от Ишима царя, побил де у них многих людей”.
Кыргызские племена, несомненно, принимали участие в этой войне и не упоминаются в документах лишь потому, что они были не союзниками казахского хана, а его формальными подданными. Но роль и значение этих подданных показывает тот факт, что, когда Есим в 1627 г. одолел своего извечного соперника Турсуна и стал старшим ханом, он приказал воздвигнуть в Ташкенте башню в честь своего верного соратника Кокем-бия.
Все последующие казахские ханы также пользовались постоянной поддержкой со стороны кыргызских вождей. Кыргызские батыры отважно сражались в знаменитом Орбулакском сражении, состоявшемся в 1643 г. под началом хана Джангира. А один из кыргызских биев, согласно народным преданиям, принимал участие в составлении кодекса “Жеты-Жаргы” при хане Тауке (1680-1715). Некоторые авторы полагают, что этим бием был все тот же Кокем, но с этим утверждением довольно трудно согласиться. Больше доверия вызывают сведения Ч. Валиханова о том, что главным кыргызским бием во времена Тауке-хана был Тиес-бий, который, вероятно, и мог принять участие в составлении легендарного кодекса законов.
Казахско-кыргызский союз воспринимался как единое военно-политическое объединение и джунгарскими правителями. Так, знаменитое нападение 1723 г. было одновременно нацелено как против казахов, так и против кыргызов. И если большая часть казахских племен под натиском джунгарских войск бежала к Самарканду и Бухаре, то кыргызы искали спасения у Гиссара и Куляба на территории современного Таджикистана.
Вместе они подверглись и ударам цинских войск во второй половине 50-х гг. XVIII века. Но после устранения внешних угроз возник один вопрос, который неожиданно разрушил многовековые добрососедские отношения. Это был территориальный вопрос. Обе стороны считали своими многие джунгарские земли, и позиции каждой стороны были по-своему обоснованы. Началась война за “джунгарское наследство”.
Первые зафиксированные в источниках серьезные столкновения между казахскими и кыргызскими племенами произошли уже летом 1759 г., то есть, сразу после крушения Джунгарии. В ответ на набеги кыргызов, отгонявших скот в соседних казахских улусах, крупный поход совершили сын султана Абулмамбета султан Абулфеиз и сын хана Барака султан Ханбаба. Летом 1760 г. кыргызские батыры подвергли погрому аулы дулатов и конратов, а в ответ поход организовал уже сам султан Аблай.
В 1764 г. войско знаменитого кыргызского батыра Садыра разгромило кочевья найманов и конратов. Подтверждая эти сведения, осенью 1764 г. русский посланник Ш. Абзанов сообщал: “В нынешнем году киргис-кайсаки Большой и Средней орды разных родов кочевья свои имели близ китайской границы, подле разоренной Калмыцкой земли, по речке Иле, и от троекратного киргисцами нападения, кои находятся в подданстве у китайского хана, разбитые были, отчего пришли в разорение. И во время их разбития у них, киргис-кайсак, теми киргисцами увезено пленников многое число”.
Разгромленным казахским племенам не оставалось ничего иного, как обратиться к Аблаю и его батырам. Султан немедленно откликнулся и назначил поход на август 1765 г., когда кони будут готовы для большого похода. Ответ Аблая оказался очень жестоким. В сражении на Сарыбеле кыргызы были разгромлены.
Для противодействия казахам кыргызские батыры вступили в союз с кокандским правителем Ирдана-беком, который имел свои причины для присоединения к этой войне. Кокандский властитель значительно укрепил свое возникшее только в XVIII в. государство и после смерти Толе-бия в 1758 г. смог распространить свою власть на Ташкент, который казахи Старшего жуза считали своей столицей. Не ограничиваясь этим, Ирдана-бек посягнул и на сырдарьинские города, которые принадлежали казахам еще с конца XVI в. Сам Аблай сообщал российским властям, что кокандцы захватили четыре города, которые находились под его властью.
В октябре 1766 г., Аблай вновь совершил поход на кыргызов, разгромив кочевья биев Карабуты и Балдыбека. После этого он решился идти на Коканд. До сведения российских властей султан доводил, что “большие от них ево подвластным обиды, озорничества, и препятствие следуемых из бухарских городов туда и к ним в улусы купецких караванов чинитца”. Готовясь к кампании, для “просмотру силы” противника, Аблай направил разведывательный отряд во главе со своим приемным сыном Бури-султаном. Но этот отряд был обнаружен и разбит кокандцами, а его предводитель оказался в плену.
Такое не слишком благоприятное развитие ситуации было усугублено очередным разладом в отношениях Аблая с родоправителями Среднего жуза, отказавшимися принимать участие в походе. Некоторые российские источники сообщают, что причиной тому послужил отказ Аблая делиться захваченной добычей и подарками смирившихся кыргызских биев, в ответ на что воины, “почитая за огорчение, разобрав оставшуюся часть пленных, разъехались по своим улусам и оставили ево почти безлюдна”. Не сомневаясь в достоверности этих сведений, следует отметить, что подобный инцидент, скорее всего, был не причиной, а следствием и развязкой более глубоких противоречий. В других источниках также сообщается, что казахи Среднего жуза не видели необходимости принимать участие в конфликте с кокандцами и даже опасались, что война помешает торговле с Ташкентом.
Но потеря войска не могла остановить Аблая, тем более что под его знамена стали стекаться джигиты из племен Старшего жуза. Набрав несколько сотен бойцов, султан двинулся к Ташкенту, где столкнулся с кокандскими войсками. В последовавшем сражении казахи были разбиты, выстрелом из ружья был ранен сам Аблай, которого от гибели спасла лишь прочность кольчуги и одетого под нее стежника. В результате, султан был вынужден отступить к горам Каратау, где и разбил свою ставку.
Несмотря на первые неудачи, Аблай продолжил тревожить стремительными нападениями города и селения, признавшие власть кокандского бека. Эти набеги представляли серьезную опасность, поскольку силы казахского султана за счет притока новых бойцов увеличивались день ото дня. В итоге, Ирдана-бек бежал к своим союзникам в кыргызские кочевья. Ташкентское правительство предпочло “без войны” признать над собой власть Аблая. Несколько преувеличивая степень своих побед, султан сообщал российским властям, что “ташкентцы, бухарцы, самаркандцы и протчия живущая в тамошних других городках, поклонились под ево, Аблаеву, власть с тем, чтобы жить в тихости и обходиться как детям с отцом”.
Однако о полной победе помышлять было рано. Выкурить кокандского бека из кыргызских гор было трудно, и Аблай даже обратился к цинскому императору с просьбой предоставить ему помощь войсками и артиллерией. Но Хунли отказал, заявив, что Ирдана-бек является таким же цинским подданным, как и сам Аблай.
Неудачные переговоры с Китаем и Россией не заставили Аблая отказаться от своих планов. По кыргызам был нанесен новый мощный удар. Так, Ч. Ч. Валиханов писал: “Аблай в 1770 году нападает на бурутов около реки Туро, совершив замечательный переход через Шату, и преследует этих горцев до Чуйской долины. Кровавая битва, происходившая около рек Кызылсу и Шамси, впадающих в Чу, где все буруты бились в союзе против Аблая, живет до сих пор в их преданиях по именем “джаиловского побоища”. Буруты потерпели такое поражение, что из поколения толкан, рода султу осталось только 40 человек. Аблай вернулся в Кокчетав, свое любимое кочевье, близ сибирской линии, обременный добычею, и пленные, приведенные им, были так многочисленны, что теперь потомки их составляют две волости под названием Яна и Бай-киргиз”.
В 1774 г. Аблай совершил новый поход на кыргызов. На отбитых землях по течению р. Талас, хан основал небольшой городок, который, населил трудолюбивыми каракалпаками и отдал в управление своему сыну Адилю. Переселенцы разбили пашни и восстановили систему джунгарских арыков. По мнению некоторых исследователей, этот городок находился на территории современного Тараза и, видимо, должен был символизировать окончательный переход данного района под контроль казахских племен Старшего жуза.
Но, несмотря на крайнюю жестокость Аблая, воинственные горцы по-прежнему не желали сдаваться и постоянно теснили семиреченских казахов. Так, в 1778 г. Кулыбек-батыр, сообщал российским властям: “Аблай-хан ко исполнению предприятия ево выездом противу киргизов в горах в окрестностях городов Малой Бухарии обитающих, а притом и для удаления от места пребывания ево и покушался”. Интересно, что влиятельные бии и батыры Среднего жуза резко выступили против планов Аблая и принудили его отказаться от задуманного. Тем не менее, на следующий год Аблай все-таки оказался на территории Старшего жуза, оставив в Кокшетау своего сына и наследника Вали-султана. Факт ожесточенных казахско-кыргызских столкновений подтверждал и сам хан Аблай, который в августе 1779 г. сообщал российским властям: “Во владении ж моем состоит Большая и Малая орда, ис коих Большая расположена около г. Туркестана в Ташкении, где также находится воюющие со мной, называемые кыргызы, которые в той области кочующим моим подчиненным киргисцам чинят несносные беспокойства и притеснении, то есть делают во всегдашнее время военною рукою на них нападении и притом захватывают к себе жон, детей и имение их, которые, не стерпя таковому раззорению, принуждены слезно просить моего защищения, куда от меня отправлены из детей моих и братьев с лутчими людьми, после коих и сам, сев на конь, для отечества нашего отправиться готовлюсь”.
Последний кыргызский поход Аблая вновь увенчался успехом благодаря военной хитрости, с успехом примененной ханом против своих простодушных противников. Для этого был использован русский солдат Яков, вследствие какой-то провинности бежавший в свое время к казахам из Петропавловской крепости. Теперь он в полной амуниции постоянно находился рядом с Аблаем и был даже включен в состав посольства, направленного к кыргызам. Это должно было указывать на широкую поддержку, оказываемую казахам русскими властями. А поскольку кыргызы на тот момент не имели тесных отношений с Россией, смутно представляя жизнь русских, Яков легко мог быть принят хоть за генерала. Кроме того, Аблай сообщил кыргызам, что пограничный китайский отряд, располагавшийся неподалеку, также будет действовать на стороне казахов.
Поверив уловкам, большая часть кыргызских биев и батыров решила просить мира и предоставила Аблаю аманатов из 15 наиболее знатных семей, которые были разделены между казахскими чингизидами. Так, Я. Усманов об этом сообщал: “Из тех диких киргизов большая часть сим захватом в послушание Аблая приведена, а остался только один Садык-бий со всею его волостью, за чем Аблай не отступает теперешнего его места пребывания, старается всячески взять и от сего последнего аманата. Ежели добровольно не согласится, то намерен сделать на него нападение, к чему и покоренные им киргизы помогать обещались”.
После этого состоялись длительные переговоры между знатью обоих народов. Главным вопросом на них, разумеется, стало определение границ. В результате стороны определили их примерно по той линии, где проходит современная граница Казахстана и Кыргызстана. Как писал Ч. Валиханов, “от Аблая они [киргизы] оставили Или и заняли нынешние кочевья. По миру решили: от озера до Чу – кочевья киргизов, а от гор на Или – кайсаков”.
Вскоре Аблай умер, но казахско-кыргызские отношения еще длительное время продолжали оставаться напряженными. Тем более что в XIX в. свою лепту в эту бесконечную междоусобицу внесло соперничество Китая, Коканда и России. Султаны и манапы часто оказывались лишь пешками в чьих-то хорошо продуманных планах. Действуя в чужих интересах, они принесли немало бед и горя, в первую очередь, своим народам. Очень хочется, чтобы современные политики двух стран не уподоблялись этим спесивым и недалеким историческим персонажам.
***
© ZONAkz, 2010г. Перепечатка запрещена