Глава финансовой полиции Казахстана Кайрат Кожамжаров является однокурсником президента России. Вместе с Дмитрием Медведевым он окончил юридический факультет Ленинградского государственного института им. А.Жданова, пишут «Ведомости».
Однокашникам всегда есть что вспомнить, сидя за старой школьной партой или на студенческой скамье. Вкрадчиво улыбаясь, старинные друзья-товарищи с радостью поделятся воспоминаниями о том, что ты хотел бы забыть. Например, некто Лыкошин, рассказывал, что Александр Грибоедов посещал лекции в сопровождении гувернера, и “в ребячестве учился посредственно”; что Исаак Левитан, по словам Михаила Нестерова, “сильно нуждался, про него в школе ходило много полуфантастических рассказов; сказывали, что он не имел иногда и ночлега”.
Римская традиция свидетельствует, что император Вителлий “знатных мужей, сверстников своих и однокашников обхаживал всяческими заискиваниями, чуть ли не делился с ними властью, а потом различными коварствами убивал”. Будучи злопамятен, он истреблял всех, кто хоть раз заикался о денежном долге или промахах юности.
Да, приятели юности в самый неудобный момент припоминали изобретателю небоскребов Луису Салливану, что, обучаясь в Париже, он раньше французского овладел воровским жаргоном и тем завоевал уважение одноклассников; автору великого романа “Векфильдский священник” Оливеру Голдсмиту не позволяли забыть, что в колледже он подметал двор, чистил туфли сокурсникам, прислуживал за столом и нес их учебники в класс; русскому политическому деятелю Петру Струве при случае нашептывали о том, как спутался с матерью одноклассника, Александрой Калмыковой. Она приняла его как сына, и многие годы была опекуном, спонсором и любовницей.
Иногда просто даешься диву, как школа или вуз сводят таких разных по творческому профилю людей: Поль Сезанн учился в одной школе с Эмилем Золя, Пальмерстон – с Байроном, Николай Мартынов – с Юрием Лермонтовым, а потом служил с ним в Кавалергардском полку? Бок о бок постигали в Санкт-Петербургской академии художеств азы искусства Рерих, Малевич, Кустодиев, Петров-Водкин и Альфред Эберлинг, известность которому принес только портрет Ленина на купюрах образца 1937 года. Английский архитектор и математик Кристофер Рен чуть ли не за одной партой сидел с принцем Карлом, постоянно списывавшем у него контрольные. Позже “двоечник”, взойдя на престол, дал Рену деньги на создание Королевского общества. Вместе учились художники Морис Дени и Эдуар Вюйар в лицее Кондорсе; французский композитор Рейнальдо Ан, Равель и Корто – в Парижской консерватории; знаменитый ирландский журналист и политик, сэр Ричард Стил, один из родоначальников просветительской литературы в Англии, с ученических времен сдружился с будущим соавтором Джорджем Аддисоном.
Это была просто издевка истории! Два острейших пера Британии размешали чернила одновременно и обильно полили в изысканных эссе, фельетонах и передовицах быт и нравы эпохи. Их журналы “Болтун”, “Зритель” и “Опекун” пользовались бешеной популярностью. До сих пор многие их работы считаются вершиной английской эссеистики! Но, к сожалению, друзья вступили в “памфлетную войну” по поводу билля о пэрстве. Стил писал: “Разве вам не хочется быть представленным мистеру Аддисону, человеку, приятнее которого, когда он бывал в духе, не найти собеседника во всей Англии?”. Ах, какой был скандал! Не меньше чем между итальянскими композиторами Пьетро Масканьи и Джакомо Пуччини. На самом гребне популярности первого неожиданно поднял голову второй, консерваторский сокурсник, и песенка Масканьи была спета.
Казалось бы, с одной грядки, а какие разные. Изобретателю пироксилина Христиану Шенбейну и прославленному впоследствии химику Юстусу Либиху в университете Эрлангене преподавал немецкий философ Шеллинг. Знаменитый идеалист, кумира молодых умов Германии, принимал Христиана в своем доме, умилялся и лелеял, а вот Юстаса красноречие философа вовремя утомило, и он, одумавшись, вернулся к прерванной работе над диссертацией о гремучей ртути, принесшей ему мировую известность.
Но не все же так печально. Свою первую зрелую повесть “Бедные люди” Федор Достоевский отдал ни в чужие руки, а отнес однокашнику и литератору Дмитрию Григоровичу. Тот с восторгом ознакомился с текстом и побежал к Некрасову. На исходе ночи, когда чтение было закончено, они оба в слезах бросились поздравлять автора. Впрочем, нельзя сказать, что победила только дружба. Григорович не протягивал гению руку помощи. Так сошлись звезды. Иное дело гражданский подвиг Мориса Жуаяна.
Отец скончавшегося живописца Тулуз-Лотрека после похорон послал ему письмо: “Я передаю вам свои отцовские права наследника на все, когда-либо созданное моим покойным сыном. Вы относились к Анри с такой мягкостью и добротой, что мне кажется единственно правильным поручить эту милосердную роль душеприказчика вам. Сделайте это хотя бы из доброты и привязанности к товарище по учебе”. Старый граф, считавший картины сына бесстыдными и дерзкими, не ошибся: Морис посвятил свою жизнь бескорыстному служению искусству и памяти художника.
Мужественный и благородный Александр Горчаков, дипломат и государственный деятель, которому великое будущее предсказал Пушкин: “Тебе рукой Фортуны своенравной указан путь и счастливый и славный”, впоследствии посетил ссыльного поэта, что было крайне чревато для его карьеры. Они закончили Царскосельский лицей вместе. С ними – Корф, Пущин, Кюхельбекер, Дельвиг. Они не только шалили хором, пили и читали друг другу стихи. Иногда Пушкин вызывал приятелей на дуэль: барона Модеста Корфа или Кюхлю. Вильгельм обиделся на пиита за фразу “и кюхельбекерно, и тошно”. Он, никогда не державший в руках пистолета, пальнул первым и… попал в фуражку секунданта Антона Дельвига. Ну, как хорошо, они опять были рядом.
Не менее интересно и то обстоятельство, что три величайших военных гения-современника – Фридрих, Суворов и Наполеон – так никогда и не схлестнулись лбами. Проживая в Афинах, Анаксагор никогда не общался с Сократом, а тот не удосужился познакомиться с Демокритом. В одно время в Московском университете Гончаров учился с Белинским, Герценом, Лермонтовым и Огаревым, не будучи с ними знаком; врач Конан Дойл, занимаясь болячками некоего хозяина мануфактурного магазинчика, не заметил за прилавком Герберт Уэллс, уже помышлявшего о сочинительстве. К каким чудачествам жизни отнести то, что Конан Дойл и Стивенсон, ведя активную переписку, так никогда и не встретились, а студент Гофман не посещал лекции Канта в Кёнигсбергском университете? “Я ничего в них не смыслю”…
***
© ZONAkz, 2011г. Перепечатка запрещена