Зачем нам нужна Конституция? Вопрос не риторический. Если ответить коротко, то жить по ней и чтить ее.
В демократическом, светском, правовом и социальном государстве, каким себя Казахстан провозгласил, принимая за годы независимости вторую по счету Конституцию на всенародном референдуме 30 августа 1995 года, высшими ценностями являются человек, его жизнь, права и свободы. Насколько реализуются эти ценности на самом деле, в частности, казахстанскими судами, которые в системе разделения властей являются самым важным элементом?
Отвечая на вопрос издания Total.kz, каких изменений требует ныне существующая Конституция РК, известный правозащитник, президент союза защиты предпринимателей и собственников Василий Резван сказал: “… Про Конституцию пишут, что она имеет высшую юридическую силу, но когда мы на нее ссылаемся, ухмыляются в судах. Не понимают значение Конституции. Вот хотелось бы усилить другими актами исполнение Конституции. Чтобы не ухмылялись, а вставали по стойке смирно”.
Накануне Дня Конституции, движимая любопытством, как третья ветвь государственной власти реализует конституционные права граждан, побывала на очередном судебном заседании по делу Дильруха Анарбая – человека, который в ночь с 7 на 8 апреля позвонил на телефон vip-зала международного аэропорта Астаны и сообщил о якобы планируемом вылете некоего пассажира с поясом “шахида” рейсом Астана-Алматы.
Ныне подсудимый, которого арестовали 19 апреля, автор звонка обвиняется по ст. 242 Уголовного кодекса РК — “заведомо ложное сообщение об акте терроризма”. Ему грозит лишение свободы сроком до шести лет. Кроме того, предстоит возместить ущерб, причиненный экстренным службам и аэропорту, в размере более 490 тыс. тенге.
Предварительное расследование вела главная транспортная прокуратура, суд проходит в Есильском районном суде № 2 г. Астаны.
Сам подсудимый считает, что привлекается к уголовной ответственности незаконно, поскольку он проявил гражданскую бдительность, сообщив работникам аэропорта ту информацию, которую случайно услышал от незнакомого человека, который, по мобильному телефону передавал ее кому-то. В предыдущей публикации мы писали со ссылкой на адвоката Дильруха, что распечатка телефонных звонков с мобильного телефона его подзащитного подтверждает, что когда он звонил в службу аэропорта, он называл свое имя, а свидетели в суде подтвердили, что как о таковом предполагаемом акте терроризма Дильрух не сообщал, но просил сотрудника аэропорта быть предельно внимательными.
Так вот, судебное заседание по этому делу, которое состоялось за день до государственного праздника, началось и закончилось несколько неожиданно.
Сторона защиты получила отказ в удовлетворении своего ходатайства об отводе судье, рассматривающему это дело. Пикантность ситуации в том, что ходатайство об отводе себе этот судья рассмотрел сам, несмотря на существующий общеправовой запрет на направление жалобы для разрешения по существу тому лицу, чьи действия обжалуются, так как подобное вообще делает обжалование бессмысленным. Запрет этот основан на правиле, сформулированном еще древнеримскими юристами: никто не может быть судьей в собственном деле. При рассмотрении отвода самому себе судья перестает быть арбитром, отстраненно оценивающим доводы спорящих перед ним сторон. Он вынужденно совмещает функцию лица, приводящего доводы в защиту правомерности собственных действий, и функцию разрешения поставленного перед ним вопроса. И в этом случае судья априори не может сохранить объективность и беспристрастность. Казалось бы, ясно как божий день. Однако…
Адвокат подсудимого тут же, в зале судебных заседаний, написал второе ходатайство об отводе, выразив надежду, что оно будет рассмотрено другим судьей. Судья объявил перерыв до 4 сентября.
Оснований для сомнений в беспристрастности председательствующего на процессе судьи, следовательно, в объективности предстоящего вердикта, считает защита, более чем достаточно.
Изучив ходатайства стороны защиты и реакцию на них судьи, постараюсь изложить доводы защиты в хронологическом порядке.
11 мая 2012 года защита заявляет суду ходатайство о том, что предварительным следствием допущены существенные нарушения уголовно-процессуального закона в части обеспечения прав участников процесса.
24 апреля старший прокурор главной транспортной прокуратуры, вынесший обвинительное заключение, издал постановление о признании защитником обвиняемого Дильруха его брата Вахида со всеми вытекающими из уголовно-процессуального законодательства его правами и обязанностями последствиями. Однако уже на стадии предварительного следствия право на защиту подсудимого было ограничено, утверждает защита. Следователь в нарушение требований УПК лишил Вахида права ознакомления с уголовным делом и внесения ходатайств по итогам его изучения.
Кроме того, в своей жалобе главному транспортному прокурору Анарбай заявил, что намерен был дать показания на стадии предварительного следствия, однако орган предварительного расследования лишил его этого права. Мало того, жалоба обвиняемого была передана адресату утром 7 мая, а уголовное дело поступило в суд на следующий день. Нарушение законодательства органом предварительного следствия здесь в том, что сотрудник прокуратуры, расследовавший дело, проигнорировал требование УПК о том, что до разрешения жалобы уголовное дело не подлежит направлению в суд, а также принял на себя полномочия, ему не принадлежащие.
На основании этих и других нарушений УПК, допущенных им, защита ходатайствовала о возвращении уголовного дела на дополнительное расследование. В чем ей было отказано.
25 мая защита ходатайствовала о нарушениях при аресте. Утверждения следствия, что Анарбай, оставаясь на свободе, может покинуть проживаемую им территорию, в действительности были голословны, уверена защита, поскольку доказательств об этом суду представлено не было. Решая вопрос, подвергнуть аресту обвиняемого или нет, суд г. Астаны аргументировал свое решение тем, что сообщение обвиняемого причисляется к “нарушению нормальной жизнедеятельности людей, создающих массовую нервозность, а также приводящих к отвлечению от выполнения функциональных обязанностей большого количества людей, в частности, сотрудников полиции, комитета безопасности и других”.
Но постановление об аресте Анарбай было вынесено 19 апреля 2012 года, тогда как сведения о людских и прочих ресурсах, задействованных в аэропорту Астаны, в орган расследования начали поступать спустя четыре дня. То есть столичный суд при аресте Анарбай нарушил и требование ч.7 ст.150 УПК, согласно которой при решении вопросов, связанных с санкционированием ареста, он должен был ограничиться исследованием материалов, относящихся к обстоятельствам на день ареста.
Кстати, я так и не нашла в уголовно-процессуальном законе ссылку на подобное основание к применению меры пресечения.
Исходя из фактических обстоятельств дела, защита считает постановление суда г. Астаны об аресте Анарбай незаконным, а потому просила изменить меру пресечения своему подзащитному с ареста на иную, не связанную с лишением свободы. В этом ей тоже отказано.
Отдельный эпизод о назначении судебной психолого-филологической экспертизы предварительным следствием. Вызывает подозрение, почему с его результатами не был ознакомлен подсудимый. В протоколе от 12 апреля его подписи нет.
Что из этого следует? А то, что, по мнению стороны защиты, заключение судебной психолого-филологической экспертизы подлежит признанию недействительным следовательно, — не имеющим силы доказательств.
Однако судья Есильского суда, похоже, обратного мнения. Рассмотрение ходатайства защиты об исключении выводов экспертов из числа доказательств, как полученных с нарушением закона, он оставил открытым и это тогда, как закон обязывает судью принять по заявленному ходатайству только одно из двух решений – удовлетворить его или отказать.
14 июня 2012 года защита очередным ходатайством напомнила суду о своих претензиях на предмет соблюдения норм УПК относительно выводов этой экспертизы. Согласно требованиям Конституции, УПК, иных нормативных правовых актов, “доказательства, полученные с нарушениями закона, признаются не имеющими юридической силы и не могут быть положены в основу обвинения, а также использоваться при доказывании любого обстоятельства”. Защита вновь ходатайствует: до оглашения материалов дела признать не имеющим юридической силы и исключить из числа доказательств заключение судебной психолого-филологической экспертизы.
Ходатайство, как нетрудно догадаться, было отклонено.
28 августа защита ходатайствовала о назначении почерковедческой экспертизы. На двух листах первого тома уголовного дела разнятся подписи следователя, в частности, на постановлении о возбуждении уголовного дела в отношении Анарбай и постановлении о назначении судебной психолого-филологической экспертизы. Опять в удовлетворении его судья отказал защите: мол, лично он не находит никаких отличий.
“О возложении на себя не присущих ему функций свидетельствует оглашенное в зале суда письменное постановление, в котором указано, что судья не находит отличий между подписями, тогда как они очевидны даже невооруженным взглядом.
Сторона защиты настаивает, что судья этим постановлением в очередной раз проявил прямую личную заинтересованность в целях благоприятного разрешения данного дела для стороны обвинения”, — пишет адвокат в очередном ходатайстве об отводе судье.
… Статья Уголовного кодекса, инкриминируемая Дильруху Анарбай, одна из тяжких. На скамье подсудимых сидит не “пацан” с растопыренными пальцами, а человек в серьезном возрасте – подсудимому за 30. Юрист по образованию, работал в довольно серьезных государственных и частных структурах – и не рядовым клерком. Отец семейства. Совершил ли он на самом деле преступление из “хулиганских побуждений”? Решать суду. Однако насколько будет справедливым, а главное – законным вердикт Фемиды, от лица которой подпишется судья? Те нарушения норм Основного закона страны – Конституции, которые, по мнению, стороны защиты, совершаются в отношении подсудимого со дня его ареста, к сожалению, не дают повода для утверждения о том, что Конституция для третьей ветви государственной власти в Казахстане – священная корова.
Что же касается того, должен ли Анарбай нести уголовную ответственность за проявленную гражданскую бдительность, как утверждает он сам, – большой вопрос. Если он совершил этот злополучный телефонный звонок, действительно, из побуждений предотвратить возможный теракт и тем самым спасти жизни десятков людей, то должно ли было вообще быть начато в отношении Анарбай уголовное преследование?
***
© ZONAkz, 2012г. Перепечатка запрещена