Рождение мифа

У Серика Ахметова стали искать типовые сходства с Акежаном Кажегельдиным. Например, принадлежит к среднему жузу, жена – европейка. Но гораздо интереснее системные моменты, которые выводят на рождение супермифа “Кажегельдин – 2”.

Периоды, когда государственный аппарат напрочь забрасывает работу, не могут быть бесконечными. В какой-то момент чиновников нужно заставлять трудиться в прямом смысле этого слова. Появление господина Ахметова во главе кабинета министров как раз из данного алгоритма. Но когда начинаешь закручивать гайки – это неизбежно ведет к конфликту.

В правительстве есть и вице-премьеры, которые одним своим косвенным участием гарантируют, что проект ни при каких обстоятельствах работать не будет. Есть министры, помешанные на фиктивно-демонстрационном продукте вместо реальной отдачи и продуктивности. Чтобы заставить их приносить стране пользу обязательно нужны воля, стратегическое планирование, конфликтоустойчивость. Но если вдруг Серик Ахметов продемонстрирует все эти качества, то резко выделится на фоне серой массы топ-менеджмента.

Ряд наблюдателей не видит в новом премьере сильной фигуры. На этой почве озвучиваются конструкции, согласно которым ключевые функции работы правительства переносятся в администрацию президента, а глава кабинета ранжируется в качестве сугубо технической фигуры. Однако такой подход упускает из вида нынешний уровень расхлябанности и никчемности государственного аппарата. Президент уже несколько раз публично выразил свое неудовольствие по поводу того, что при имеющейся системе установка на входе ее работы ничего не гарантирует и не предсказывает в точке выхода. Значит, порядок все равно наводить придется, а значит и гайки закручивать.

Бюрократия (от франц. bureau – канцелярия и греч. кратос – власть) – система управления, основанная на вертикальной иерархии и призванная выполнять поставленные перед нею задачи наиболее эффективным способом. По известному социологу Максу Веберу бюрократия характеризуется специализацией и разделением труда, вертикальной иерархией, четкими правилами и обезличенностью отношений (в идеальной бюрократии личные симпатии, чувства и предпочтения не играют роли).

Что касается казахстанской бюрократии, то она похожа на стандартную, как автобус местной сборки на “Мерседес”. “Четкие правила” и “обезличенные отношения” здесь и близко не ночевали, поскольку противоречат системе выборочной посадки за коррупционные нарушения и соревнованиям чиновничьих “крыш”. А вот социальных угроз со стороны местной бюрократии хоть отбавляй. Здесь и “отчуждение от человека”, и “ритуализм”, и инерция. Система внешнего контроля за деятельностью бюрократии остается сугубо декоративной. Чиновники имеют крайне смутное представление о том, из чьих денег им платится зарплата. Примерно так же, как на одном из островов Полинезии в местном племени не понимают связи между половым актом и рождением детей. Там полагают, что дети – это выделение женского организма. Попутно многие бюрократы искренне думают будто благодаря их деятельности в поле растет хлеб, из недр качается нефть, в баки автомобилей заливается бензин, а любой так называемый “налогоплательщик” по гроб обязан чиновнику тем, что живет на белом свете.

Когда Чингисхан громил государства от Китая до Ирана, то вряд ли располагал концепцией построения конкурентоспособного государства, разработанной специально приглашенными для этого из-за границы специалистами. Он просто создал систему, которая при военном столкновении с треском ломала всех и вся. А корпоративные лидеры доказывали свою полезность с оружием в руках в самом центре битвы. С долей условности в похожем положении оказался и Серик Ахметов. Всевозможные кодексы чиновничьей этики в отношении имеющейся бюрократии бессильны – она подчиняется только кнуту и прянику.

Тезис о том, что казнокрадство есть стихийная форма перераспределения национального дохода, в Казахстане опровергаются хорошей организованностью данного процесса. Она нарушается только высокой конкуренцией на поле расхищения государственного бюджета, из-за чего одни отлаженные структуры вынуждены воевать с другими.

У любой властно-финансовой группировки, паразитирующей на государственном бюджете или компаниях с государственным участием, установка только одна: максимальное обогащение любой ценой. Никаких внутренних ограничителей здесь не существует в принципе. Но это не отменяет, а наоборот подстегивает враждебное отношение к конкурирующим структурам. Широковещательно объявленная борьба с коррупцией в итоге превратилась в борьбу со слабыми коррупционерами. Да и сама стала разновидностью коррупции. Все по Чарльзу Дарвину: слабые коррупционные особи проигрывают в борьбе с сильными, но никаких кардинальных перемен в “пищевой цепочке” при этом не происходит. Даже придушенные в плане свободы слова масс-медиа пестрят сообщениями об очевидных фактах казнокрадства и коррупции как на местном, так и на республиканском уровнях. Не прекращается слив компромата друг на друга противоборствующими сторонами.

Новый премьер в таких условиях просто обречен к проверке на прочность. Социально-экономический кризис, про который сначала отчитались, что он не затронул Казахстан, а потом что страна из него успешно вышла, в реальности продолжает набирать обороты и еще с тревогой ждут непонятную, но от этого не менее ужасную “вторую волну глобального кризиса”. На фоне сокращения и утончения линий жизни пустеет на столах и в холодильниках обывателей. Рядовой бизнесмен вынужден с утра до вечера корячиться и кормить свору государственных тунеядцев. Многие с радостью продали бы свой бизнес и эмигрировали в страну с менее резкоконтинентальным предпринимательским климатом, да уже нет дураков, которые бы у них купили здесь дело. В итоге бизнесмен продолжает тянуть свою лямку и делать для страны что-нибудь полезное, но падеж подобных видов в последние годы стал уже массовым. В таких условиях нужно срочно наводить порядок в государственном аппарате, усиливать прозрачность и персональную ответственность.

Так что в итоге выбор у Серика Ахметова невелик. Либо он продолжает созерцать имеющееся качество бюрократической работы, все дальше идет вразнос и его убирают с должности как несправившегося, либо он начинает наведение реального порядка. Во втором случае премьер автоматически превращается в весовую фигуру на политическом поле и самим фактом своего существования наводит на аналогии с Акежаном Кажегельдиным. Учитывая скорость политических процессов последнего времени, ясность в данном вопросе наступит достаточно быстро.

***