“Действительно наступил перелом в российской политике – державная риторика перешла в некие практические действия”, – отметил Олег Подвинцев, заведующий отделом политических институтов и процессов Пермского научного центра Уральского отделения РАН. Прозвучало это в ходе круглого стола, организованного в рамках научного и образовательного сопровождения вопросов евразийской интеграции ОФ “Мир Евразии” и Центром актуальных исследований “Альтернатива”. Евразо-оптимистам и евразо-скептикам (по аналогии с евро-оптимистами и евро-скептиками) было чем обменяться в ходе дискуссии, чей формат определили так: “Регионализация политических процессов: опыт Европы и реалии Казахстана и России в свете евразийской интеграции”.
Политолог Эдуард Полетаев, открывая работу круглого стола, обратил внимание на то, что 7 из 14 областей Казахстана имеют границу с Россией, а между регионами Республики Казахстан и Российской Федерацией подписано более 250 соглашений по различным вопросам. Есть здесь и своя динамика. Астраханская область РФ, например, в первое десятилетие после распада СССР во внешних контактах больше ориентировалась на Южный Кавказ и Иран. Однако после вступления в строй КТК (Каспийский трубопроводный консорциум) произошел разворот в сторону Казахстана. Политолог Андрей Чеботарев в качестве примера взаимодействия на уровне регионов привел недавний телемост Усть-Каменогорска со своими городами-побратимами – Барнаулом и Могилевом.
Гости с российской стороны на круглом столе были из города Пермь. Россия по своему устройству федерация, поэтому ничего удивительного в том, что вопросы регионалистики проработаны там глубоко. Олег Подвинцев (первый раз в Казахстане), сразу подчеркнул, что “степень политического единства России ниже, чем в Казахстане – это не хорошо или плохо, это данность”.
“На рубеже 90-2000-ых годов в России главы регионов могли превратиться в главную политическую силу в стране. Была вероятность региональных клик”, – сообщил ученый. Политику централизации поддержали представители самых разных политических партий и течений, потому что проблема обуздания “региональных баронов” назрела. Тренд поддержал и крупный бизнес (корпорации), поскольку активы у них диверсифицированные и в разных регионах, из-за чего есть объективная потребность в порядке. Как бы то ни было, но “говорить о России как об унифицированном политическом пространстве не приходится”. “Руководителей субъектов федерации реально назначает руководство страны. Кажется, что у федерального центра полная свобода рук – на самом деле это не так”, – подчеркнул г-н Подвинцев. То есть Кремлю приходится считаться с теми обстоятельствами, которые сложились на местах.
“Региональный политический режим – это во многом реальность”, – констатировал Олег Подвинцев. Татарстан и Башкортостан по размерам и экономике вроде бы похожи, но политические различия сильные. Самарская и Саратовская области – аналогично, а между Свердловской областью и Башкортостаном политические различия вообще радикальные. Регионализация объективно влияет на идентичность, тем более, когда у каждого человека объективно имеется несколько идентичностей, но их иерархия выстраивается по-разному.
Разумеется, события на Украине оказали влияние на тематику обсуждаемой повестки круглого стола. Политолог Бурихан Нурмухамедов заявил “нет Новороссии”, когда г-н Подвинцев использовал этот термин по отношению к событиям в Луганске и Донецке с последующим влиянием на российскую политическую жизнь. На это ученый ответил: “Новороссия есть в головах у людей, а значит влияет на происходящие процессы”.
“Все идет к тому, что Киев восстановит контроль над Востоком Украины”, – считает Олег Подвинцев. Отступать новороссийским/пророссийским ополченцам кроме как в Ростовскую область некуда, а та от Донецкой и Луганской областей сильно не отличается – шахты, олигархи, много неустроенности и социальной несправедливости. Что будет делать Кремль в такой ситуации – не понятно.
Татарские общности Башкортостана вдохновлены примером Крыма и хотят провести референдум о вхождении в Татарстан (то есть проблема перекраивания административных границ между субъектами федерации). Всеволод Бедерсон, аспирант института философии и права УрО РАН, в своем выступлении дополнил картину по Башкортостану. В населении там примерно по одной трети приходится на башкир, татар и русских, но в правящей элите доминируют башкиры. А элита устроила “культовый беспредел”, называя именем Салавата Юлаева все подряд – от мороженного до теплоходов. В ответ этнические татары и русские пишут в Интернете негативные посты о Салавате Юлаеве. Что касается собственно Пермского края, то там набирает силу идея выбирать народного сити-менеджера. Г-н Подвинцев акцентировал внимание на том, что тенденции в регионах России – это не одномерное и сложное явление.
Украина оказалась тем самым примером, где региональные элиты в конечном итоге стали играть против центральной власти. В России наоборот региональные элиты встроены в общегосударственную политическую машину. Беларусь вообще особый случай, поскольку она очень однородна внутри себя и даже Запад этой страны не сильно отличается от других регионов. В целом “политизация региональной идентичности” с повестки дня на постсоветском пространстве не уходит и сохраняет высокий потенциал.
Асылбек Бисенбаев, генеральный директор газеты “Комсомольская правда – Казахстан”, обрисовал свои настроения как “евразо-скептика”. “Нужно ли интегрироваться для того, чтобы экспортировать друг другу сырье? – задался он вопросом исходя из структуры товарооборота между РК и РФ. – В Евразийском союзе интегрируются крупные бизнесы, в Европейском союзе МСБ”. “Испуг по Крыму” – отдельная болевая точка публики в Казахстане. “Если Евразийский союз не политический, то чем он отличается от Таможенного союза?” – это из числа вопросов, которые прозвучали, но внятного ответа никто не дал.
Ирина Шевцова, научный сотрудник Центра сравнительных исторических и политических исследований, сделала презентацию по региональным партиям Европы. В Каталонии, например, число сторонников отделения от Испании недавно впервые превысило 50%, а в Шотландии настроения против Лондона усиливаются из-за того, что тот недостаточно активно интегрируется в Европейский союз. Тема с точки зрения общего развития интересная, однако к реалиям Евразийского союза мало применимая. В России хоть и снизили ценз для создания политической партии до 500 человек, но территориально они должны представлять 43 региона (всего после Крыма и Севастополя субъектов федерации в РФ стало 85). Ну а в Казахстане любую партию без санкции Ак Орды создать невозможно.
Айгуль Тулембаева, профессор МАБ, заметила, что приграничные к России регионы Казахстана близки к соседям хотя бы по климату и данное обстоятельство способствует их взаимодействию.
В свете опасений в Казахстане повторения сценария по крымскому образцу Светлана Линок, Восточно-Казахстанский государственный технический университет, заявила: “Базы для сепаратизма нет. Те, кто недоволен – “проголосовали ногами” и продолжают уезжать”. За годы независимости только из Усть-Каменогорска на постоянное место жительства за рубеж выехало более 100 тыс. человек. С другой стороны население ВКО заметно нервничает в связи с тем, что бюджет государства регион пополняет щедро, тогда как число социально уязвимых людей в нем самом постоянно растет.
***
© ZONAkz, 2014г. Перепечатка запрещена. Допускается только гиперссылка на материал.