Многие до последнего не верили, что это повторится, и, увы, ошиблись.
Внутриполитическая оттепель, случившаяся в Беларуси на фоне экономического кризиса и осторожного разворота на Запад, сменилась резкими заморозками. День Воли, ежегодно отмечающийся активистами и оппозицией 25 марта, обернулся массовым разгоном демонстрации, которая даже не успела толком собраться в центре Минска. Правозащитники насчитали более 700 задержанных, из них порядка 60 правозащитников и журналистов, в том числе иностранных. В воскресенье, 26 марта, события повторились в режиме "лайт": люди, уже в гораздо меньшем количестве, повторно вышли на Октябрьскую площадь, несколько десятков из них покинули центр города в автозаках.
Колонны спецтехники, цепи омоновцев в устрашающей форме, перекрывшие пустую проезжую часть на проспекте Независимости, коленопреклоненные перед ОМОНом горожане, упирающиеся, не желающие лезть в автозаки, старики – картина получилась немногим лучше, чем в декабре 2010-го, когда разгоняли Плошчу, но куда более абсурдной.
Если в 2010 году протесты имели преимущественно политическую природу – протестовали против фальсификаций на президентских выборах, то выступления 2017 года выросли на экономической почве, удобренной грубыми ошибками власти. Обнищавший в кризис народ возмутился счетам из налоговой, которые та предъявила безработным гражданам. Так называемые "тунеядцы" по всей стране стали требовать отмены одиозного декрета об участии в государственных расходов. И поначалу власть реагировала на эти требования более-менее адекватно.
Митинги в феврале и начале марта проходили абсолютно мирно и, казалось, даже пошли на пользу взаимоотношениям власти и народа. В правительстве стали говорить о пересмотре декрета, в людях зажглась надежда на нормальный диалог с государством. В конце концов Лукашенко как будто наложил мораторий на декрет о "тунеядстве", заявив, что в 2017 году платить сбор не надо, а тем, кто уже заплатил, могут вернуть деньги при определенных условиях.
Но такие половинчатые уступки еще больше запутали и раздражили людей. А 21 марта на встрече с работниками одного из предприятий Лукашенко окончательно смешал карты заявлением, что декрет он якобы не отменял и даже не приостанавливал.
Когда пару месяцев назад протестная волна только зарождалась, политологи в один голос говорили, что самым простым и дешевым выходом из патовой ситуации с тунеядцами будет отменить декрет. Но хватит ли власти духу признать ошибку? Духу не хватило, а неумелые попытки вывести из-под декрета электорат, не отменяя сам документ, привел только к тому, что митинги стали политизироваться, в них все большую роль стала играть оппозиция. Митинг в День Воли обещал стать самым массовым в череде февральско-мартовских акций, и, хотя оппозиция подчеркивала мирный характер собрания, по событиям последних недель было понятно, что это мероприятие власти мирно провести не позволят. Но то, что степень неадекватности власти зашкалит настолько, наверное, не предполагал никто.
Сначала, недели за две до 25 марта, начали задерживать лидеров оппозиции и активистов. Счет пошел на сотни, когда за четыре дня до Дня Воли Лукашенко объявил об аресте "пары десятков боевиков, которые готовили провокацию с оружием". За этой отмашкой последовал приступ истерии в госСМИ: в их сюжетах смешались украинские экстремисты, белорусские диверсанты, оружие, коктейли Молотова, националистическая литература – все, что необходимо для совершения в Беларуси "цветной" революции. В эту же историю вплелись попытка прорыва автомобиля через пункт пропуска на украинско-белорусской границе, попытка въезда в Беларусь японского журналиста, подозреваемого сотрудничестве с ИГИЛ, обнаружение сувенирной гранаты на польско-белорусской границе и т.д. Под предлогом борьбы с боевиками и террористами перед самым Днем Воли повязали всех тех активистов, кто еще оставался на свободе. В это же время пропал лидер оппозиции, наиболее принципиальный противник Лукашенко, Николай Статкевич. Это была очень тревожная новость, потому что все, кто хоть немного знаком с биографией Статкевича, понимают, что скрыться добровольно он не мог. Однако в понедельник он нашелся: по его собственным словам, больше трех суток он провел в СИЗО КГБ. В самом КГБ отрицают задержание Статкевича.
Силовой сценарий развития событий в Беларуси казался почти невероятным в нынешних политико-экономических условиях. Плохие отношения с Россией, нерешенные вопросы по газу и нефти и налаживавшийся в последние годы диалог с Западом, казалось, должны были добавить Лукашенко гибкости и лояльности в отношениях с собственным народом. И какое-то время события в стране питали иллюзию добрых внутриполитических перемен. Ссориться со своим народом, когда денег взять негде, с Россией – чуть не холодная война, а в Европу после стольких усилий – лишь приоткрытая дверь – самоубийственный вариант. Ну, кто мог подумать, что именно его и выберут белорусские власти?
Безвизовый пятидневный режим для иностранцев, введение которого еще месяц назад расценивалось как большая победа белорусского МИДа, из-за которого не побоялись нового осложнения отношения с Москвой, после зачисток 25-26 марта выглядит как насмешка над долгожданными туристами и самими собой. И теория заговора, согласно которой во власти зреет план силовиков, не поддерживающих проевропейскую политику МИДа и желающих развернуть Беларусь от Европы на 180 градусов, уже не кажется такой бредовой. Синхронные с Минском разгоны демонстраций в России 26 марта (по снимкам хватающих людей омоновцев и не поймешь сразу, в Минске это происходит или в Москве) в этом смысле выглядят символично.
Столь же символичной выглядит и объявление об очередной рабочей поездке Лукашенко. Разогнав митинги и вернув в страну режим репрессий, он собирается с официальным визитом в Туркменистан.
***
© ZONAkz, 2017г. Перепечатка запрещена. Допускается только гиперссылка на материал.