Редакция с согласия автора публикует отдельные фрагменты книги Петра Своика «Фрагменты истории власти и оппозиции в Казахстане, нанизанные на собственную жизнь». Книга издана осенью 2017 года.
Из предисловия редактора издания Данияра Ашимбаева:
«…Петр Своик излагает свое видение собственной жизни и связанной с ней новейшей политической истории страны и, сколько угодно не соглашаясь с полученной картиной, ему нельзя отказать в праве это делать. Директор ТЭЦ, депутат Верховного Совета, член правительства – председатель Госкомитета по антимонопольной политике, политик-оппозиционер, член руководства с десяток различных партий и объединений, публицист и – наконец – мемуарист. Тут можно было бы написать, что «автор, мол, подводит черту под своей долгой политической жизнью», но складывается впечатление, что г-н Своик не собирается ни прощаться, ни уходить.
…
… В конце концов, можно спорить, каким Петр Владимирович был энергетиком, депутатом, министром, политиком, но в таланте публициста, исследователя, аналитика ему не откажешь. Как не откажешь и в праве высказывать со своей колокольни свое мнение, весьма занимательное, хотя и порой обидное.
Но книга получилась, на мой взгляд, очень интересная, содержательная, раскрывающая и личность Петра Своика, и некоторые события новейшей истории, и сам процесс развития демократии по-казахстански».
***
Тогда же в моей жизни появился Платон – прямо так откровенно приехал знакомиться с депутатами – Оспановым и Своиком. С подачи Ермухана, наверное – оба карагандинцы. Он тогда был предпринимателем – вполне крутым, имел фирму с большими оборотами и даже создал целый университет, частный, пополам с Виталием Розе. Я туда ездил с удовольствием – читал лекции – все было сделано по-современному. У слушателей, например, под креслом были кнопки с отметками от
«плохо» до «отлично» – он так преподавателей градировал.
Платон был из доцентов Карагандинского политеха, у него одних авторских свидетельств СССР насчет устройства шахтных крепей было больше сотни – умопомрачительно! (Я в до депутатской жизни только шесть получил – знал, что это такое.) Первый решил уйти в бизнес и тогда хорошо получалось. Но дурак (это я уже задним числом), ничего на сторону не уводил, вкладывал в развитие дела, особенно в людей. Покупал всем квартиры, отправлял детей учиться. И его постепенно акимы всего выдоили – оставили ни с чем. Хотя он, активно интересуясь политикой, как раз всегда был предельно лоялен – не помогло.
И вот вам пример откровенного альянса политики и бизнеса – дружба наша как раз с этого и начиналась, и какую-то денежку я от Платона получал, хотя в основном натурой – рыбалка, охота. Взаимное удовольствие было громадным и – на всю жизнь, а коррупции – ее не было.
Через Платона, кстати, понял, что казахская степь, самая даже голая как в Сары-Арке, она чем только не богата! Рыбак и охотник он был эдакий профессионально-методично-фанатичный, и тоже до конца жизни.
Познакомился с Пашей – Павлом Александровичем Шумкиным, одним из четырех и самым колоритным лидером карагандинских шахтерских профсоюзов. Дело было в Кентау, куда мы поехали с Виталиком Розе как депутаты-демократы на забастовку горняков. И там, на входе в зал, встретили Шумкина: он шел широким шагом, как потом Киану Ривз в «Матрице» – длинный и решительный, в развивающемся длиннополом плаще, сзади свита. Тогда еще не спала волна, поднятая шахтерами перед развалом СССР, и они еще помнили себе цену. Паша рассказывал, как ездил к Горбачеву, как к ним в Караганду приезжал Назарбаев, и как ему трудно пришлось (с тех пор Нурсултан Абишевич на неорганизованных встречах с народом ни разу не появлялся).
Дружба у нас осталась на всю жизнь, но был он совершенно невозможным человеком: ни с чем не соглашался и всегда говорил поперек. К старости, правда, поумнел – спорить со мной перестал и теперь, когда приезжаю, даже похваливает…
Виталий Егорович Розе (ударение не на первом, а на последнем слоге, потому что он не француз, а немец – так сам объяснял) был одним из самых ярких депутатов Верховного Совета и моим интереснейшим другом той поры.
Он из комсомольцев и получил пост директора Абайской швейной фабрики сразу после знаменитого на весь СССР «мехового дела» (писатель Щеголихин целую книжку тогда написал), по которому расстреляли прежнего директора Снопкова. Виталик любил подчеркивать, что сидит ровно за тем же столом и, со своей стороны, едва ли не первым в Казахстане акционировал и приватизировал эту фабрику. Тогда было интересно бывать в его цехах – это такие КАРЛАГовские еще длинные бараки, в них рядами стоят швейные машины и за ними сотни работниц непрерывно стрекочут. Директора своего они любили, он мало того, что платил им зарплаты, так еще и устраивал разные празднества. Приватизировал городской дом культуры, дал ему новую жизнь, и, вместе с Платоном Паком основал первый в Караганде частный университет.
Пригнал из Германии «Мерседес» – не новый, но достаточно крутой и мы рассекали на нем по абайско-карагандинским окрестностям. У «мерса» сзади была картинка с двумя зайцами в сексуальной позе – это тоже входило в образ кипучего Розе.
Помню, как Виталик просто шокировал академика Ашимбаева, публично обвинив его в экономической безграмотности. Хотя аксакал тогда продолжал выступать за развитие промышленности, необходимость поддержки основных фондов – но кому, в начале славных 90-х, это было надо?
Однажды я сам попался и Виталика подвел: он мне из Караганды звонил то с одного, то с другого телефона, я по простоте подумал, что у него их просто два, и однажды стал его искать по обеим. Оба раза ответили женским голосом и сообщили, что мужа дома нет, но скоро будет. Выяснилось двоеженство: он от первой жены, родившей ему трех дочек, нашел себе на фабрике деловую татарку, первая жена в обиде уехала с детьми в Германию. Так он их оттуда вытребовал назад, и так между двумя домами и метался. А все-таки Фина Мухарисовна взяла свое, при ней он и остался.
После роспуска ВС Виталий пошел работать к Петру Нефедову, акиму Карагандинской области (Петр Петрович из директоров шахт, это особый тип руководителей. Платон как-то коротко дал полный образ: грохнул по столу кулаком и заорал: «Где порожняк?!»), замом по госимуществу. И Виталий (вместе с Сашей Перегриным, еще одним бывшим депутатом) первыми в Казахстане стали создавать
«могильники» – очищали балансы готовящихся к продаже предприятий от долгов, выводя те в специально создаваемые двойники. Мера эффективная, но подловатая, в «могильниках» вместе с прочими неликвидами хоронились деньги и надежды массы нарождающихся тогда предпринимателей.
Позднее (я уже работал в правительстве, и мы почти не общались) это аукнулось Виталию Егоровичу возбуждением уголовного дела, он уехал в Ленинград-Петербург и там его пути затерялись. Вернее, он сам их затерял. Знаю, что он был советником мэра, одновременно занялся богостроительством, ушел в религию – что-то такое.
Не зря Виталий когда-то говаривал: кто женат на татарке, тому автоматически дорога в рай – при жизни уже натерпелся!
Платон в молодости еще и играл в оркестре – подрабатывал. Каков он был исполнитель – не знаю, ни разу не видел его с инструментом. Но организатором был хорошим, и с карагандинскими музыкантами связи поддерживал и при мне. Много чего по этому поводу рассказывал, особенно фигурировал у него один саксофонист – Сережа.
Приезжают они в Алма-Ату, Платон уже предприниматель, с деньгами, ощущение неограниченных возможностей. А тут как раз навороченный музыкальный магазин, в нем инструменты, о которых они только слышали, среди них саксофон такой-то суперфирмы. Они благоговейно, но с достоинством способных купить смотрят, к ним подходит девушка-продавец, такая же новенькая и волшебно прекрасная. Можно посмотреть? – пожалуйста – а сыграть? – тоже можно!
И вот Сережа на весь магазин выдувает что-то чудесное, все затихают, музыка замирает, и девушка с придыханием спрашивает: «Ну как?» – «Хорошо…», – мечтательно отвечает Сережа, – «будто Вас трахнул…»
А еще Сережа попал в больницу, геморрой, операция, потом процедуры: больной, нагнитесь, больной, раздвиньте ягодицы. На второй день он, в таком согнуто-раздвинутом положении, поворачивает к сестре голову: «кажется, нам пора перейти на «ты»…»
Забегу вперед.
Платон умер несколько лет назад, потихоньку увядал, перестал интересоваться политикой, все более уходил в одну только рыбалку. По-житейски тому виной накопленные болезни, но у меня впечатление, что наоборот – болезни накапливались из-за исчерпания жизненного цикла. Получается, есть какой-то отведенный каждому лимит, перебирать не положено. Перенесенное им из-за меня нападение тоже стало резкой чертой – после него он был уже другим человеком.
И вот, пожалуйста, ничего не уходит бесследно: дело Платона и дружбу с ним продолжил Марат – сосед снизу, тоже музыкант, бывший шахтер и врожденный рыбак. С символическим для меня отчеством – Ауэзович.
Платон Пенхович Пак как-то ставит в своем джипе «Тарракан» (шутили, что Платон поддерживал отечественного производителя) кассету: играет богатый такой оркестр, красивая спокойная вещь – откуда запись? Ну, я, большой знаток – какая-то крутая зарубежная группа… Ан-нет, это Марат, все сам: и музыка, и исполнение. Сам наигрывает на каждом инструменте, потом соединяет. Оказывается, теперь так можно – было бы умение и хорошая цифровая аппаратура.
А Марат свой первый этаж в обычной карагандинской пятиэтажке расстроил – расширил двумя выносными на обе стороны лоджиями и обустроил весь подвал – не только под квартирой – под домом. Там у него и репетиционный зал, и инструменты, и звукозаписывающая студия, и мастерские, и где нам с Пашей переночевать – по приезду.
Четыре сына, все с руками, и тоже при музыкальном деле, половина уже с женами и детьми, дочь – бальные танцы, и всем место на расширенной жилплощади.
Выезд на щуку, на канал: две «Делики», две моторки, палатки, кухня, навесы, столы-стулья, все дела. Паша – вечный береговой, я – почти балласт в лодке, но со спиннингом, вода, уха, разговоры…
Не часто теперь получается, но стараюсь хотя бы пару раз в год.
Паша, между прочим, классно играет на гитаре и поет – откуда у людей что берется?
***
© ZONAkz, 2017г. Перепечатка запрещена. Допускается только гиперссылка на материал.