Асылхан МАМАШУЛЫ — «Почему в Казахстане мало женщин во власти?» — В Казахстане доля женщин среди политических и государственных служащих едва превышает 10 процентов. Женщин среди высокопоставленных лиц еще меньше.
Журналист Айгуль ОМАРОВА считает правильным приход женщин к власти — «В Казахстане женщин больше, чем мужчин, но во власти женщины представлены мало. Если Казахстан хочет войти «в число 50 развитых стран мира», тогда к власти необходимо привлекать побольше женщин. Важные должности в правительствах стран Европы занимают женщины. Также достаточно женщин и во главе государств. Почему в Казахстане премьер-министром, председателем сената, председателем мажилиса не может стать женщина? К примеру, в Казахстане женщины еще ни разу не назначались акимами областей».
По мнению Айгуль Омаровой, женщины способны быстро решать вопросы, связанные с социальной напряженностью, и разрешать конфликты. В качестве примера она приводит опыт Кыргызстана — «Роза Отунбаева, временно исполнявшая обязанности президента после изгнания из страны Курманбека Бакиева, — яркий пример того, что в Центральной Азии и женщина способна находиться у власти».
Бахыт ТУМЕНОВА, которая в начале 2000-х годов была заместителем акима Павлодарской области, тоже придерживается мнения, что в Казахстане женщинам не доверяют власть — «Назначение женщин на должность только потому, что она женщина, больше напоминает существовавшую в советское время квоту социальных групп. Нужно внести изменения в закон о выборах, чтобы женщины пришли к власти».
Бахыт Туменова считает, что «необходимо избирать не только депутатов, но и акимов в полном смысле этого слова». «Женщины начнут приходить к власти лишь при проведении прозрачных выборов», а «сейчас власти назначают только тех, кто им нравится», считает она.
Гражданский активист Ерлан КАЛИЕВ говорит, что не верит в официальные заявления о том, что «гендерная политика в Казахстане дает свои плоды». По его словам, «назначая женщин на высокопоставленные должности, власти хотят показать себя перед зарубежными государствами страной, в которой соблюдают права женщин».
По мнению Калиева, вопрос не в том, что женщина или мужчина занимает тот или иной пост. Дело в том, что все, кто находится у власти, всего лишь исполнители, отмечает он.
Жанар ТУЛИНДИНОВА – «Казахстан-2018: феминизация госаппарата» — Не только омоложение госаппарата является трендом казахстанской кадровой политики, но и его заметная феминизация. В последние два-три месяца на ряд политических должностей были назначены пять представительниц прекрасного пола – вполне достаточно, чтобы говорить о наметившейся тенденции. Возглавила тренд Мадина АБЫЛКАСЫМОВА, назначенная в первой половине февраля министром труда и социальной защиты населения. Впрочем, в данном случае гендерная принадлежность нового министра не стала каким-то исключением – министерство труда и соцзащиты считается в Казахстане преимущественно «женским» ведомством. Достаточно вспомнить предшественниц Абылкасымовой – Тамару ДУЙСЕНОВУ, Гульшару АБДЫКАЛИКОВУ, Гульжану КАРАГУСОВУ.
И все-таки предположим, что процесс феминизации казахстанского госаппарата имеет отнюдь не случайный, а вполне управляемый характер. Серия громких арестов, скандальных судебных процессов и отставок высокопоставленных чиновников последних полутора лет дала повод говорить о масштабной кампании «зачистки на верхах», из-за чего в госаппарате, якобы, установилась атмосфера напряженности и недоверия. Быть может, увеличение женского представительства на политических должностях призвано снизить издержки этого кризиса доверия? Ведь работники-женщины традиционно считаются более лояльными, преданными, исполнительными, ведомыми и – что особенно важно в свете царящей на госслужбе атмосферы недоверия – менее амбициозными. К тому же принято считать, что женщины в меньшей степени склонны к коррупции. Что же, остается только ждать новых интересных назначений, чтобы определить, используется ли действительно женская опция для обновления и переформатирования казахстанского госаппарата.
Политолог Данияр АШИМБАЕВ – «Гендерная политика в Казахстане вопрос достаточно щекотливый. По данным Агентства по делам госслужбы и противодействию коррупции, более 50% государственных служащих в Казахстане – это женщины. Однако если изучить статистику женского представительства на разных уровнях госуправления, то можно увидеть, что максимальное количество женщин сосредоточено в нижних эшелонах власти, тогда как в верхних – в правительстве, в Администрации президента – их число минимально. Чуть лучше обстоят дела разве что в депутатском корпусе. И все это несмотря на взятые Казахстаном обязательства в сфере гендерной политики и обещания выдвигать женщин на уровень принятия решений. В лучшем случае женщинам достаются такие позиции как вице-премьер по социальным вопросам – ее занимали в свое время Дарига Назарбаева и нынешний Госсекретарь Гульшара Абдыкаликова – или министр соцзащиты.
Отдельные случаи назначения женщин на высокие позиции – будь то Абылкасымова, Годунова, Ракишева – системой не стали. Речь идет, скорее всего, об индивидуальных факторах, которые способствовали выдвижению именно их кандидатур. Если Гульшара Абдыкаликова, к примеру, продвигалась по гендерной линии – напомню, она какое-то время была советником президента – председателем Национальной комиссии по делам женщин и семейно-демографической политике – то нынешние женщины-выдвиженцы, видимо, все-таки имеют уникальный набор деловых качеств и компетенций, которые позволяет им претендовать на должности традиционно мужские. И все-таки ситуация с гендерным балансом на высшем политическом уровне далека от паритета».
«Бабовщина и матриархат процветают в Казахстане» — Политолог Марат ШИБУТОВ – «Я бы сказал, что у нас матриархат. Кто планирует траты, за кем последнее слово при организации семейных мероприятий, кто говорит, кому куда сесть, кто поддерживает взаимоотношения в семье? В 90% казахских семей и 100% русских все это делают женщины. У нас, скажем так, процветает диктат свекрови и матриархата, они все и определяют. Как в армии раньше была дедовщина, сейчас такая же бабовщина.
Если рассматривать гендерный вопрос в целом, то в нашем парламенте женщин столько же, сколько и в Великобритании. 30-35% руководителей компаний – женщины, 52% докторов наук, даже в армии каждый шестой военнослужащий – женщина.
В казахстанском обществе сейчас два дискурса. Первый связан с должностями для женщин, нечто вроде клубов и ассоциаций женщин-предпринимателей. Это, скажем, казахстанки 40-50 лет, которым нужны деньги для бизнеса и должности.
У нас существует карьерный предел, и его довольно сложно преодолеть. Максимум — кресло начальника департамента или, например, замакима, но женщин-акимов мало, особенно в областных центрах.
В наших СМИ обычно муссируется второй дискурс – левый. Это радикальные феминистки, анархистки, социалистки, которые стыкуются с гомосексуалистами, лесбиянками и в основном выступают за права меньшинств.
Все базируется на воспитании. Замруководителя администрации президента Алия Ракишева, по сути, курирует МВД, КНБ, прокуратуру, суды. Разве это плохая должность? Это большой прорыв. Дискурс, который связан с неравенством, заимствован у Запада.
Президент — женщина? Я бы сказал, что возможность такая есть. Вопрос лишь в том, какая это будет женщина и какие полномочия будут у президента. У нас есть сильные женщины, которые вполне созрели для поста премьер-министра. Все зависит от внутриполитических раскладов в элите. С другой стороны, в элите не так много женщин и статистически шансов у них, конечно же, меньше.
Считаю, что совсем скоро мы придем к тому, что акимами областей будут женщины, потому что сейчас на госслужбе внедрена карьерная модель. И в рамках этой модели, учитывая, что мужчины, особенно молодые, не хотят много и упорно работать, на высоких постах мы увидим больше женщин. Так что никаких проблем в плане карьеры у женщин в нашей стране нет».
Ботагоз СЕЙДАХМЕТОВА – «Первая волна феминизма предпочитает академичность» — Политика гендерного равенства в Казахстане проходит на фоне поиска национальных истоков и традиций, а также исламизации культурных ценностей. Первая волна феминистов была уверена, что все вопросы гендерного равенства будут решены лет через десять. Но вот прошла уже четверть века, и теперь новая волна феминизма сфокусирована на защите интересов ЛГБТ — сообщества.
О вызовах и разочарованиях — в дискуссии первых активистов женского движения в Казахстане — Светланы ШАКИРОВОЙ, кандидата философских наук, директора Центра гендерных исследований г.Алматы; Карлыгаш ТОКТЫБАЕВОЙ, лингвиста-германиста, сотрудницы Центра гендерных исследований г.Алматы; Назым ШЕДЕНОВОЙ, доктора социологических наук, доцента кафедры социологии и социальной работы КазНУ им. аль-Фараби, директора Центра гендерного образования КазНУ им. аль-Фараби и Маргариты УСКЕМБАЕВОЙ, психолога, президента общественного фонда «Институт равных прав и равных возможностей Казахстана».
С. Шакирова: Новая волна феминистского движения в Казахстане сегодня – это молодые девушки, студентки, интеллектуалки, как правило, гуманитарных, творческих профессий. Многие из них состоят в ЛБГТ движении. Демонстрации на алматинском Арбате 8 марта под радужными флагами и провокативными лозунгами показали – эта новая генерация феминисток более бойкая и открытая в уличных акциях, чем были мы.
Н. Шеденова: Меня радует, что в Алматы за последние годы сформировался тонкий слой хорошо образованных (нередко имеющих зарубежные дипломы), социально и культурно активных молодых людей, заметный благодаря социальным сетям, электронным медиа, участившимся в городе творческим мероприятиям. Есть такая молодежь и в других городах, пусть и в меньшей концентрации. Для них безоговорочная ориентация на «западные» ценности, стиль жизни «западного» среднего класса является органичной. Мне импонируют творческие и бизнес проекты, за которые они берутся, их «свобода» мировосприятия, готовность создавать «островки» креативности, что, надеюсь, повлияет на более широкие сложившиеся социальные практики.
Но есть и большой минус. Это их социально изолированная жизнь, «обеспеченная», как правило, достатком их родителей, оторванность от основной массы молодежи, озабоченной экономическим выживанием, их незнание или даже отказ от этнической культуры. Поэтому, судя по наблюдениям, такие провокативные демонстрации феминистской контркультуры вызывают безучастное отношение, в лучшем случае, и резкое неприятие, в худшем. Мы же, исходя из своего социального опыта, сложившегося в «советский» и «транзитный» периоды, сознательно предпочитали «академичность» в распространении гендерных знаний.
Н. Шеденова: Политическая сфера для деловых женщин — еще одна ступенька в «мужской» мир успеха, возможность социального самоутверждения. Не исключаю их искренности в озабоченности положением казахстанских женщин и убеждена, что участие в гендерной политике – вполне эффективный в казахстанской политике инструмент по продвижению в политической карьере. Часто, единственно работающий.
К.Токтыбаева: Конечно, участие в политике, в гендерной политике – действенный инструмент для самоутверждения женщины. Но успешны в этой сфере чаще всего те женщины, у которых есть мощная мужская поддержка.
М. Ускембаева: Политика по-прежнему не считается уделом женщин. Я знаю одну активистку, которая с первых дней своей 20-летней деятельности стремилась стать депутаткой и достигла этого статуса. И теперь, наблюдая ее активность в новом качестве, я испытываю восхищение.
***
© ZONAkz, 2018г. Перепечатка запрещена. Допускается только гиперссылка на материал.