Вопрос о том, каковы доходы людей наемного труда там и здесь, представляется небезынтересным. Попробуем сравнить их.
У нас МРЗП (минимальный размер заработной платы) до начала 2018 года был равен 24 459 тенге или, по западно-европейским понятиям (согласно курсу на то время), 75,7 евро. 1 января текущего года состоялся новый рост его ставки — до 28 284 тенге. Увеличение, казалось бы, заметное. Но, если перевести эту сумму в общеевропейскую валюту по нынешнему курсу, получается куда меньше, чем это было в прошлом году, — 64,1 евро. В порядке дополнения приведем еще такие данные, которые свидетельствуют о том, что примерно такая же складывается ситуация с пенсией. Минимальный размер государственной базовой пенсионной выплаты сейчас составляет 15 274 тенге или 34,6 евро (против 12 802 тенге или 39,6 евро в 2017 году), минимальный размер пенсии – 33 745 тенге или 76,5 евро (против 28 148 тенге или 87,1 евро в 2017 году).
В общем, получается, что наши доходы в тенговом исчислении увеличиваются, а в твердо-валютном – сокращаются. Если же учесть то, что потребительский рынок у нас очень сильно зависит от импорта, все же выходит, что с течением времени наша покупательская способность не повышается, а понижается. А послушать выступления ответственных лиц по телевидению так выходит, что «жить стало лучше, жить стало веселее». Рядовой казахстанский обыватель теряется, сопоставляя цифры на ценниках в магазине с выкладками из бодряческих рапортов записных пропагандистов из числа чиновного люда об «экономическом росте» в стране. Ему хотелось бы напитаться положительными эмоциями и зарядиться оптимизмом, почувствовать себя гражданином страны, которая стремится к вхождению в число 30-ти самых развитых стран мира. Но поводов для радости слишком мало, ибо он, переживший столь много случаев одномоментной девальвации национальной валюты, вполне отдает себе отчет в том, что его реальные доходы на фоне теперь уже длительного ползучего обесценения тенге все больше и больше снижаются.
Ну, а как же там, в Западной Европе, обстоят дела с трудовыми доходами населения. Обратимся к ситуации во Франции по этому вопросу. Там аналог нашего МРЗП называется SMIC (salaire minimum interprofessionnel de croissance). Он привязан к одному часу (а не к месяцу, как у нас) работы, утверждается бюджетным министерством и пересматривается, по меньшей мере, один раз в год 1 января. Такой есть там порядок.
Утвержденная 1 января 2018 года ставка SMIC равняется 9,88 евро за час. Мы им и будем тут ниже руководствоваться, так как в качестве его казахстанского аналога берется ставка МРЗП на начало этого же года.
Ни один официально нанимаемый работник во Франции получать меньше такой почасовой платы не может и не должен. И по такой минимальной ставке при принятой там 35-часовой рабочей неделе в месяц (а это 151,67 часов работы) набегает 1 498,47 евро или, говоря по-нашему, 660 825,27 тысячи тенге.
Другими словами, их SMIC – это почти 23,5 наших МРЗП. При этом разница в реальной стоимости жизни у них и у нас не столь разительная. Причем кое-что у нас даже дороже, чем в той же Франции.
Справедливости ради надо сказать, что в действительности у нас зарплата в 28 284 тенге – крайняя редкость. Уж, во всяком случае, в Алматы. А вот во Франции так называемых «смикаров» (smicards) или получателей минимальной зарплаты на начало января 2017 года насчитывалось 1,65 миллиона человек. В 2013 году их было 1,89 миллиона. А 10 лет назад — порядка 2 миллионов. То есть во Франции численность получателей минимальной зарплаты или самых малоимущих людей поступательно сокращается, при этом сама ставка SMIC увеличивается. Вот это и есть показательные результаты реальной, а не всего лишь словесной борьбы с бедностью. «Смикары» составляют порядка 15 процентов всех наемных работников (без учета представителей аграрного сектора и временно работающих).
Но, с другой стороны, следует отметить то, что у нас хватает таких, чьи месячные доходы сопоставимы, самое большее, с полутора или двумя ставками МРЗП и не превышают 60 тысяч тенге. То есть по любому получается, что реальная минимальная зарплата во Франции, по меньшей мере, на порядок больше, чем у нас.
При этом у француза, получающего самую маленькую у него в стране зарплату, месячные расходы на питание могут равняться примерно 20 процентам его общего дохода за этот срок. Тоже немало, конечно. Но, кажется, все-таки терпимо.
В нашем же случае аналогичные траты в состоянии поглотить никак не меньше двух третей зарплаты в 60 тысяч тенге, какую в Алматы, например, имеют никак не меньше 40 процентов всех здешних работников наемного труда. А ведь с этих же денег им приходится платить еще налоги, оплачивать счета за коммунальные услуги и т.д., и т.п.
***
© ZONAkz, 2018г. Перепечатка запрещена. Допускается только гиперссылка на материал.