– Пётр, полгода назад мы уже говорили с вами о том, как идет российская военная операция на Украине, какие у нее перспективы. За это время на фронте и в тылу произошло много событий, в том числе совсем не радостных для России. Например, оставлен Херсон. Продолжают куда-то бесконечно отодвигаться российские «красные линии». Раз за разом.
Ситуация с этими «красными линиями» складывается, можно сказать, трагикомическая. Сначала в российском телевизоре говорили: пусть Запад только попробует начать поставки на Украину тяжелого вооружения! Запад попробовал. Ничего для него страшного не произошло. Потом в телевизоре говорили: только попробуйте танки поставлять! Опять попробовали. По крайней мере, решение о поставке танков принято. И в российском телевизоре теперь говорят: ну что ж. Наши деды жгли «тигры», мы будем жечь «леопарды»… Пётр, вы всё умеете объяснить. Какая будет следующая «красная линия»? «Пусть попробуют взять Курск»?
– Понятно, что операция рассчитывалась на несколько недель, максимум на два-три месяца, но уже к концу второго месяца стало ясно, что она затягивается. Я бы не сказал, что осенние события с выходом из-под Харькова и оставлением Херсона меняют что-то кардинально. Да, пришло понимание, осознание полное у руководства страны, у всех, что сил не хватает. Этим была вызвана мобилизация, собирание сил. Но вот это понимание, что мы замахнулись быстрым ударом, несколькими ударами всё решить, и что оно не получилось – такое понимание пришло. Это хорошо. Но это не отменяет всех целей спецоперации. То, что дело будет идти к полному разгрому Украины, к полной смене власти, к полному разгрому этого государства и к привязке его к России – эта цель как была вначале поставлена, так и остаётся.
То, что Путин её не проговаривает, не говорит о ней публично, тоже понятно. Он не то, чтобы не хочет замахиваться открыто на это и подставляться перед мировым сообществом, не хочет прямо говорить, что мы ведем войну за присоединение Украины… Тут всё вместе. Путин и перед мировым сообществом не хочет так откровенно всё проговаривать, и внутри страны. Если скажет, ему будут говорить: «Ну, когда, когда?». Тогда он должен будет сказать, что это вопрос нескольких лет, а не месяцев.
В общем, он не хочет общество вводить в состояние ещё большей тревоги заявлениями о том, что у нас впереди десятилетие боевых действий. Но, тем не менее, это всё не отменяет того, что как была эта цель в феврале поставлена, так она сегодня и осталась. Вопрос цены, времени, скорости, жертв очень важен, но он определяется уже ходом самой операции. И с этим связаны, собственно говоря, разговоры про «красные линии». Это всё больше пропаганда, когда мы говорим про «красные линии», про то, что вот это не пересекайте, то не пересекайте. Мы понимаем, что у нас нет методов против Запада. Понимаем. Ну, по крайней мере, я говорю про политическое руководство страны, и моё отношение такое же.
У нас нет способов заставить Запад не помогать Украине. Я сейчас говорю не о пропаганде для своей страны, которая нужна для поддержания духа в той или другой форме и не о пропаганде для Запада, для внешнего мира, когда мы угрожаем. Это всё пропагандистские методы. МИД обязан говорить такие вещи про «красные линии», про всё прочее. Но реальных военных методов «ответить» Западу у нас нет. А методы могут быть только военные. Ну, и экономические тоже, возможно. Но об экономических методах, с помощью которых мы могли бы «ответить», говорить смешно. Мы сейчас находимся в состоянии экономической войны с Западом, и главной нашей целью на фронте экономической войны было минимизировать потери от попытки Запада «выпилить» нас из мировой экономики. Тут мы держимся, и тут у нас, всё, в общем, неплохо, но «атаковать» мы не можем. Наша атака – это как раз то, что мы устояли, что мы продолжаем с остальным миром движение медленное, но верное и ускоренное в сторону перехода к новому миропорядку, экономическому, финансовому и прочему.
А в военном смысле… Ну, мы не можем разбомбить Польшу, грубо говоря. Поскольку единственный способ остановить западные поставки – это разбомбить не просто границу Украины с Польшей, а польские базы, с которых это всё отгружается, поставляется, устроить там Армагеддон. Это была бы война с НАТО. Мы на это не пойдём. Нам это не нужно, и Западу это не нужно. Все наши разговоры о «красных линиях», как я уже сказал, сводятся только к пропаганде, в том числе на мировой площадке, к попытке напугать Запад, отодвинуть сроки военных поставок.
То, что поставки будут, мы понимали с самого начала. Оставался вопрос времени, когда они к этому подойдут. К танкам они подошли через год. Могли подойти через полгода, могли через три месяца, могли через два года. Но это случилось сегодня, значит нужно из этого исходить. Как дальше будут эти «красные линии» идти? Фактически их уже нет. Запад боится только применения нами тактического ядерного оружия на Украине. Ну, опасается он и нашей атаки на Польшу, на военные караваны, на места базирования натовской техники и переправки её на Украину. Считает вероятность этой атаки не нулевой. Но эта атака, как я уже сказал, почти неизбежно поставит вопрос о прямом военном конфликте с НАТО. А применение нами тактического оружия вынудит Запад перейти к дальнейшей эскалации, которую тоже там далеко не все хотят.
И даже в англо-саксонском мире, если мы говорим про Штаты и про Англию, большинство элит не готовы идти на глобальный конфликт. Да, американский министр обороны заявил: если Россия будет применять ядерное оружие на Украине, мы разобьём Черноморский флот. Это тоже был бы шаг к глобальной войне, которой им тоже не хочется. Поэтому я бы сказал, что это две вещи, которые Запад не хочет, и мы тоже их не хотим. Для нас вопрос удара по Польше не стоит из-за того, что мы понимаем, что после этого очень тонкая грань будет отделять нам от конфликта, от ввода натовских войск на Украину и от начала полноценной войны с НАТО. Поэтому мы будем справляться обычными вооружениями, наращивая их количество и наращивая удар. Всё равно всё закончится только разгромом Украины.
– Как считаете, если весной действительно начнется уже объявленное украинское наступление с американскими и немецкими танками, полностью ли будет исключен вариант, при котором ВСУ захватят новые российские территории на юге, в Херсонской области, вторгнутся в Крым, а на востоке возьмут Луганск и Донецк?
– Весной этого не может быть в таком массовом масштабе по чисто техническим причинам, потому что тот же Зеленский сказал, что эти американские танки будут только в августе. В любом случае Украина раньше конца весны не получит эту технику. При самом быстром варианте, основную часть этих танков им смогут поставить за два-три месяца. Это идеальный вариант, который не очень реален. В обычном варианте они получат всё это летом. Не в августе, так в июне или в июле. Тогда они смогут сформировать мощную группировку. Конечно, они могут и до этого пытаться атаковать. Там есть уже сформированные бригады. Но они сами боятся этой атаки, потому что понимают: если она захлебнётся, наступление будет отбито и получится, что Россия перейдёт в контрнаступление, то это может дорого очень стоить Украине. Поэтому сейчас обе стороны затягивают ситуацию, обе стороны готовят наступление. Наши готовят однозначно наступление. Украина тоже, но ей нужно время.
С другой стороны, время играет и против неё, потому что чем больше времени проходит… Скорость поставок западного оружия и скорость поставок нашего оружия на наш фронт пока в нашу пользу. Я не вижу сейчас варианта, при котором западная техника пошла бы туда в неограниченном количестве. 100 танков, которые ВСУ получат в течение нескольких месяцев, не изменят ситуацию. Авиации не будет. Не могу сказать, что в этом году её не будет, но в обозримые полгода её не будет точно. Несколько самолетов предоставленных в любом случае ничего не изменят. Массовые поставки авиации – другое дело, но я пока не вижу таких возможностей.
Запад эту «красную линию» пока не пересечёт, потому что, во-первых, количество самолетов должно быть приличным, во-вторых, должны быть подготовленные пилоты. Их готовят, но не в том количестве. А в-третьих, возрастает вероятность прямых столкновений с НАТО. Наши могут сказать, что ударили по самолету, который бомбил российские позиции и сел на базе в Польше (оттуда возможностей для ударов по российским позициям будет гораздо больше) – и Западу будет сложнее отрицать право России нанести ответный удар по польской территории.
А прорыв украинских войск – я не исключаю ничего, конечно. У них там есть два-три варианта наступлений, по разным направлениям. Но я не вижу возможностей даже при худшем для нас сценарии, что этот прорыв завершится закреплением. Что, грубо говоря, они выйдут к Мариуполю. Разрежут нашу группировку на две части. И уж тем более войдут в Крым, потому что даже при успешном наступлении, если они получат преимущество в первые дни и недели, дальше Россия может скорректировать эти вещи переброской сил и применением очень приличного нашего преимущества в ракетах и артиллерии, господства нашей авиации в воздухе. Поэтому закрепиться, даже прорвав как-то оборону нашу и углубившись вглубь территории России, Украина не сможет. Взятие Курска – ну, тем более. Тем более. Они не будут рисковать из-за того, что взятие Курска долгое, подход к Курску – это …
– Я спросил про Донецк. Донецк и Луганск.
– Нет, Донецк взять тоже не получится, потому что там уже столько перемолото всего. Прорыв на Луганск тоже имеет мало шансов. Самый опасный был, обсуждаемый больше всего вариант – прорыв на рассечение российских войск в херсонском и запорожском направлениях. На запорожском особенно, и выход к Азовскому морю. Планы наступления есть у них и у нас, но кто ударит первым? Я думаю, что наши хотят, чтобы первыми ударили украинцы. Чтобы перехватить этот удар и пойти в контрнаступление. А украинцы – им и хочется, и колется. Пауза может тянуться неделю, две, месяц, два. Но в любом случае она прервётся, внезапно прервётся, может быть завтра, а может быть через два месяца.
Варианты поражения России на поле боя на тех территориях, которые мы уже заняли, не просматриваются. При всём понимании слабости на отдельных участках, при всех проблемах в войсках и в группировке в целом, проблемах с оружием и так далее. Наши слабости зеркалятся слабостями с украинской стороны. «То на то» даёт скорее плюс нам, потому что у нас понимание долготекущего характера конфликта стало уже всеобщим.
Окончание следует
***
© ZONAkz, 2023г. Перепечатка запрещена. Допускается только гиперссылка на материал.