Потеря внешнеполитической субъектности становится существенным ограничителем при поиске рецептов экономического спасения старой Европы. Всем давно очевидно, что украинский кризис спровоцирован США целенаправленно – с расчетом на уничтожение европейской энергоемкой промышленности, и, в более широком смысле, последующим переносом в США большей части реальных производственных мощностей европейских корпораций.
Общее отношение европейских политических элит к этому процессу двойственное. С одной стороны, значительная часть Европы и без того уже прошла процесс деиндустриализации. Так например, вся Восточная Европа в обязательном порядке закрывала якобы устаревшие промышленные предприятия еще с середины 90-х годов. Чуть позже подобные процессы проходили и в странах южной Европы. Предполагалось, что промышленный центр Евросоюза – Германия, Франция, Нидерланды и Австрия, – смогут обеспечить всех остальных.
Но сейчас данный процесс запускается уже по отношению к «старой Европе», что неизбежно приведет к «выведению за скобки» мировой политики Берлина и Парижа. С чем часть западноевропейских элит не согласна.
И поэтому для этих европейских элит партнерство с Китаем является последней попыткой создать иллюзию автономии от США. При всем том, что Вашингтон в ультимативной форме заставляет ЕС вводить торгово-экономические ограничения в отношении Китая. В свою очередь Пекин неоднократно ставил вопрос перед европейскими лидерами о необходимости следовать собственным экономическим интересам, а не указаниям Вашингтона.
Вот и прошедшая встреча стала своеобразным тестом на субъектность политической элиты Франции – фокусировка внимания на двусторонних торгово-экономических отношениях со стороны Пекина была более явной, нежели попытки рассуждать на глобальные геополитические темы. Двусторонние торговые отношения КНР и ЕС также устраивают Пекин: Китай имеет почти двукратный перевес по экспорту.
У китайских промышленных лидеров есть вполне прагматичный интерес поучаствовать в выводе из Европы энергоемких производств. Понятно, что львиная доля компаний уйдет в США, но и Китай рассчитывает получить свою часть. Как минимум, можно добиться переноса производств, уже ориентированных на китайский рынок.
Достаточно перспективным в этом отношении может стать расширение объемов производства самолетов европейских производителей на территории Китая. Речи о спасении европейской экономики не идет. Задача намного проще – перенести остатки более-менее перспективных технологических линий. Чем и занимался Китай в последние сорок лет. Что еще важнее – ликвидация европейских энергоемких производств объективно «расчищает» мировой рынок для китайских аналогов.
Китай еще не избавился от иллюзии восприятия крупных европейских игроков в качестве самостоятельных центров силы. Однако по мере роста напряжения вокруг Тайваня давление Вашингтона на Европу будет только нарастать. И нет никаких гарантий, что Париж сможет сохранить заявленный Макроном нейтралитет. Степень самостоятельности Европы в ближайшие годы только уменьшится.
Демонстрируемое Китаем уважение к национальным политическим лидерам европейских стран решает и еще одну задачу: оно позволяет поднимать градус противоречий между брюссельскими евробюрократами и национальными европейскими столицами.
Так например, вызывает вопросы совершенно неуместная риторика высших чиновников ЕС по внутриполитическим проблемам Китая – складывается впечатление, что это Пекин что-то просит у евробюрократов, а не наоборот. В конечном счете идеологизированная позиция бюрократов Евросоюза блокирует рост двустороннего товарооборота и доступ для европейских компаний на китайский рынок. А потому Пекин предпринял шаги по демонстративному игнорированию председателя Еврокомиссии Урсулы фон дер Ляйен.
Пекин целенаправленно демонстрирует открытость национальным лидерам, и воздерживается от контактов с высокопоставленными евробюрократами, справедливо полагая, что они никого не представляют, а являются всего лишь назначенными администраторами.
В западном информационном поле мероприятие преподносилось как решающая попытка разорвать стратегическое партнерство Пекина и Москвы (особенно рельефно это проявлялось после предшествовавшего визита лидера Китая в Москву). Попытка добиться от Си Цзинпиня осуждения России у Эммануэля Макрона не получилась. Более того, назойливое требование обязательно «позвонить Зеленскому» получило очень удачную дипломатическую формулировку Китая: «звонок обязательно состоится, как только для этого будут подходящие условия».
Тезис французов о якобы согласии Пекина с тем, что «ядерные боеприпасы не должны покидать национальную территорию» вполне может быть адресован и американцам, разместившим на территории европейских стран-членов НАТО около 200 тактических боезарядов.
В целом по итогам визита можно сделать вывод о том, что Пекин четко представляет себе пределы возможностей Евросоюза и степень его автономии от США. А потому о каких-либо договоренностях геополитического характера речи не идет. Си Цзинпинь знает, что по этому ключевому вопросу разговаривать имеет смысл только с Вашингтоном.
Интересны и тезисы сторон, озвученные уже после визита. Президент Франции высказал мнение, что Европе не стоит втягиваться в эскалацию конфликта между Китаем и США вокруг Тайваня. Возможно, в закрытой части дискуссий Пекин добился от Парижа гарантий нейтралитета на случай гипотетического силового решения тайваньского вопроса. Не случайно сразу по завершении переговоров флот и ВВС Китая начали отрабатывать схему блокирования острова.
Вполне понятно, что выиграть геополитическую борьбу за весь Евросоюз у США Китай не в состоянии. Но расчет строится на прагматику именно национальных элит ключевых государств – с тем, чтобы наиболее крупные игроки ЕС выступили своеобразными «адвокатами Китая».
И тезисы Макрона после визита – о необходимости автономии и самодостаточности Европы, – они как раз об этом.
***
© ZONAkz, 2023г. Перепечатка запрещена. Допускается только гиперссылка на материал.