— Допускаете ли Вы проявление гражданского неповиновения, какие-то демонстрации, протесты?
— Не допускаю. Потому что так устроено общество. Надо подождать конца. А через месяц-два, когда это все начнет разбираться будут во-первых предъявлены какие-то более менее убедительные аргументы, это все забудется. Потом казахстанское общество до сих пор не организовано, не структурировано. В казахстанском обществе практически нет структур: то ли это интеллигенция, то ли это медики, то ли это еще кто-то. Кроме разношерстной по существу оппозиции, которая конечно имеет ярких лидеров, но за спиной все та же разношерстная масса людей. Поэтому я предполагаю, что все пройдет очень тихо. Вторая причина почему я так считаю в том, что если бы подобный заряд активного неприятия подобных событий и активной оценки которая бы потребовала от людей выхода для какого-то консолидированного мнения, она бы могла произойти после смерти Заманбека Нуркадилова. Заманбек Нуркадилов при всех своих минусах, которые у него были как у государственного деятеля высшего уровня, он безусловно был наиболее харизматической личностью, наиболее публичным политиком. Он был человеком имевшим гораздо более широкие корни в определенных слоях населения под него структурированного, т.е. людей, могущих выйти хотя бы оплакать Заманбека Нуркадилова, а не предать суду было гораздо больше. Но этого не произошло.
— Можно ли предположить, что когда-нибудь будут найдены и названы истинные заказчики убийств Заманбека Нуркадилова и Алтынбека Сарсенбаева?
— Конечно нет. Потому что таких заказчиков нет. Вернее они есть, но они размыты. Для этого не просто иметь какое-то личное мужество их назвать, тем более каким-то государственным структурам, для этого нужно иметь обстановку, которая может поддержать эту точку зрения. Никто в одиночку называть фамилии не может. Во-первых оно может оказаться не верным. А поскольку по существу это все организует государство, то государственные органы не позволят открыться реальной правде. И конечно же такого рода события делаются страшно опосредованными. В итоге можно выйти на каких-то конкретных исполнителей, на какую-то группу людей, которые возможно за ними стояли, а за ними стоит еще другая группа, еще другая, и этот поиск будет безуспешным. В этом поиске будет утерян след реального заказчика. Конечно же такой заказчик существует, и конечно же он будет назван, но, как говорят в народе, эти имена называет только история. Их не назовет суд и следствие, и тем более их не назовет конкретный человек.
— Сейчас рассматривается и называется несколько версий. С вашей точки зрения, какова же будет итоговая версия?
— Наверное как обычно – хулиганство. Кто-то сводил счеты, может быть даже припишут какое-то нарушение правовое Алтынбеку. В результате которого у него могли быть такие недоброжелатели, которые не могли иначе решить свою злобу кроме как связать ему руки и убить. Понятно, что существующие факты никто не будет скрывать раз они есть. Да, действительно кто-то связал, кто-то привез, кто-то выстрелил. Я так думаю, власть в лице следствия этого отрицать не будет. Но найдены будут или не найдены, а обозначены следы и фотороботы каких-то конкретных людей совершенно криминального свойства. А если иначе, то нужно правду говорить. А правду уже скажет история.
— Можно ли предположить, что те, так сказать неизвестные силы совершают преступление для дестабилизации обстановки?
— Я думаю, что так на самом деле. Власть не глупа и расчетлива. Она знает, что этого не будет. Я предполагаю, что на самом деле это сделано в реальном противостоянии власти и Алтынбека. Я предполагаю, что это власть, только не могу сказать – кто. Можно предполагать – за что, можно предположить – почему он второй, а не третий, и почему он не был первым. У меня есть на этот счет свои версии. Когда я ехал сюда, я знал, что Заманбек несколько месяцев назад погиб, но, что погибнет Алтынбек, я этого не знал. Но мне казалось, что он стоит следующим. Не в ряду убийства, а в ряду влияния. Но убивают не только тех, кто имеет влияние, но и тех, кто непосредственно оказался на линии прямого противостояния. Убивают, когда уже нет других способов отыграть. Ведь есть много способов. Он много раз переходил из одной стороны на другую. Почему он переходил обратно? Потому что его назначали акимом Алматинской области, потом назначали министром…. Могли бы и следующий раз так сделать, но уже не получилось. И вспомните Алтынбека, он возвращался снова министром, но вернулся. Значит были какие-то причины, о которых мы не знаем, которые заставили его уйти, и он стал представлять из себя прямую угрозу. Если его не могли нейтрализовать, отвести от линии прямой угрозы, то что остается делать? Только одно. Вот, наверное, по такой логике и действуют люди какие-то.