Природа коррупции в Казахстане


Есть ли в Казахстане коррупция? Вопрос излишний.
Потому что она давно уже перестала представлять
из себя просто предмет обывательских пересудов.
Ныне это неоспоримый факт, признанный на самом
высоком уровне как здесь, так и за рубежом.
Разумеется, сперва его обнаружили, установили
и осудили оттуда. Из-за бугра, значит. В середине
90-х гг. в докладе государственного департамента
США коррупция в Казахстане была отмечена как
фактор, который влечет за собой серьезнейшее
нарушение прав человека в этой стране. Так
наша республика еще хоть чем-то, кроме богатых
природных запасов, сумела притянуть к себе
внимание международной общественности…

Как известно,
коррупция есть везде. Недавно даже Германия,
которая воспринимается как страна образцового
законопослушания, оскандалилась фактом, связанным
с ней, на весь мир. Но коррупция коррупции
рознь. То, что в одной стране воспринимается
как преступная продажность должностного лица,
может быть оценено общественной моралью другой
страны как благородный поступок с его стороны
и игнорироваться законом в действии. Думается,
будет небезосновательным отнести к разряду
последней и Казахстан. Почему? А вот почему.
Где-нибудь в Европе, в Англии или Германии,
скажем, движет обществом двигатель внутреннего
сгорания. А в Казахстане, в среде казахов,
такой силой был раньше непотизм. То есть кумовство,
блат-сват и все такое. А теперь – это она
самая, родимая. Коррупция.

Мораль советского
общества ставила духовные богатства выше материальных.
Поэтому в Казахстане, а точнее, в среде казахов,
престижные должности, в отличие от других
южных республик, ценились куда выше хлебных.
В Алма-Ате, к примеру, административно-партийных,
комсомольских руководителей, ученых, преподавателей
вузов, писателей с поэтами и журналистов из
числа коренного населения на каждую тысячу
было куда больше, чем представителей других
национальностей. Зато практически не было
казахов в таких исключительно доходных сферах
того времени, как система мясных отделов гастрономов,
торговля пивом и шашлыком, овощные базы и
т.п. Там проявляли себя представители почти
всего букета южных народов бывшего СССР, казахстанские
диаспоры которых были, кстати, весьма немногочисленные.
Говорят, в 1987 году, в эпоху разгула этнической
процентомании, среди ста с лишним держателей
пивных точек Алма-Аты казахов насчитывалось
не более двух-трех. Здесь над ними, оказывается,
имели количественное преимущество даже такие
экзотические для Казахстана народы, как ассирийцы
(всего 472 лица по переписи 1989 года)…

Тогда казалось,
что сложившееся соотношение в обозримом будущем
не претерпит сколько-нибудь заметных изменений.
Но замещение социализма капитализмом вдохнуло
рыночный дух в систему вертикальных и горизонтальных
кумовских связей в казахском обществе, и ее
непотическая содержательная оболочка быстро
наполнилась материальной сутью. И теперь для
протеже мало просто быть верным своему покровителю
и неукоснительно следовать всем его указаниям.
Прежде всего нужно превратить полученное благодаря
патронажу место в максимально прибыльный источник
материальных ресурсов. Оправдает человек в
этом смысле возложенные на него надежды –
получит новые возможности. Нет – будет отстранен
и, скорее всего, забыт. Выдвижение совершенно
молодых и еще совсем недавно мало кому известных
людей на ключевые в масштабах государства
должности материально-престижного порядка,
объясняется не столько неординарными способностями
этих парвеню,
сколько колоссальным отсевом в номенклатурных
рядах в свете новых требований. А поскольку
казахский административно-предпринимательский
истеблишмент (прежний административно-партийный)
зиждется на считанном количестве клановых
группировок, которые, соблюдая заключенную
между ними негласную хартию, не допускают
появления альтернативных им сил, его кадровые
резервы к настоящему моменту исчерпаны до
дна. Но это уже тема для другого разговора…

Таким образом,
получается, что коррупция в Казахстане выросла
из непотизма. Казахское общество, как и всякое
другое общество, которое состоит из коренного,
или, как это сейчас называют некоторые авторы,
аборигенного, народа, является, с точки зрения
мировоззренческой вооруженности достаточно
бесхитростным. В эпоху, когда общественная
мораль и государственная идеология не поощряли
меркантильности, казахи игнорировали возможности
получения легких денег. Рыночные порядки в
этом смысле поменяли знак «минус» на «плюс»,
и у казахов изменилось отношение к такого
рода возможностям. В том числе и к коррупции.
К настоящему моменту она является столь же
естественным, сколь естественным был прежде
непотизм.

Но коррупцию
в Казахстане нельзя считать типичной. Она
столь же оригинальна, сколь оригинально само
казахское общество. В любом другом известном
нам обществе коррупция не является таким понятием,
которое следовало бы приветствовать. А у нас
она, судя по многочисленным наблюдениям, осуждается
только тогда, когда кто-нибудь сам становится
ее жертвой. Но в целом же казахское общество
ее не осуждает. Потому что она вошла в свод
правил нынешней жизни. И умение пользоваться
ею в целях реализации своих амбиций и материальных
задач вызывает такое же одобрение или даже
восхищение, какое в развитых странах может
вызывать профессиональное мастерство самоутверждающегося
в обществе человека. Такое отношение к ней
немало удивляет даже живущих рядом с казахами
русскоязычных. А коллег наших должностных
лиц из числа последних – просто удручает.
Так, к примеру, однажды в своем телевыступлении
известный финансовый менеджер В. Марченко
(сейчас он руководитель Нацбанка Республики
Казахстан) с сожалением утверждал, что у нас
за бешбармаком можно, не ставя это себе целью,
спокойно узнать, кто какую должность за сколько
получил. Представьте себе такое у узбеков,
туркмен, азербайджанцев. Не сможете. Потому
что такого рода информация совершенно конфиденциальна.
И разглашать ее просто так — верх безумия.
За такое моментально голову оторвут. И совершенно
справедливо. Потому что в любой стране коррупция
противоречит правовым нормам. И кому охота
угодить под нож закона из-за чьей-то глупой
беспечности.

У нас коррупция
тоже, разумеется, вне закона. Более того,
против нее объявлена «священная» война в масштабах
государства. А ей хоть бы хны. Ее ищут повсюду.
Даже установили телефоны доверия в дежурных
частях соответствующих правоохранительных
органов. Мол, настолько коррупционеры осторожны,
что никак их без помощи добровольцев не обнаружить…
Но при этом коррупция совершенно не прячется.
Тому свидетельство — высказывание В. Марченко.
Она просто навязчива, как изнывающий от скуки
болтун. Вам не нужна совсем информация о ней.
Но вы избежать ее не сможете. Потому что живете
среди людей. Людей, которые уверовали в то,
что законы пишутся для отвода глаз. И тот,
кто принимает их всерьез, — болван, который
ничего в этой жизни не добьется.

Вот, к примеру,
недавно состоялась передача французской фирме
«Женераль дез О» системы водоснабжения г.
Алма-Аты примерно на тех же условиях, на каких
«Трактебель» заполучил «Алматыэнерго». Тут
мы даже не будем говорить о том, что надо
было бы учесть опыт сотрудничества с бельгийцами,
прежде чем заключать соглашение с французами.
Вспомним лишь то, что по закону, определяющему
перечень объектов государственной тайны, к
разряду таковых относятся и системы водоснабжения
городов с населением свыше 300 тысяч человек.
Допустим, что наши прошляпили такое требование
собственного законодательства. С нами это,
мол, бывает. Но ведь юристы французской фирмы-то
не могли мимо него пройти – уж это точно!
Как в этом случае был достигнут консенсус?
В любом случае вывод может быть только таким:
славящиеся своим крючкотворством французы
не могли не получить каких-либо достаточно
надежных гарантий от действия нашего упомянутого
закона. В противном случае соглашения просто
не было бы. И не могло бы быть. После этого
попробуйте убедить людей, что законы принимаются
не для того, чтобы их нарушали.

Из сказанного
следует вывод, что коррупция в Казахстане
имеет широкое поле для деятельности именно
в силу большого расхождения между международно-стандартными
законами и самобытно-оригинальной общественной
моралью. И при сложившейся реальности пытаться
с ней бороться – это все равно, что воевать
с ветряными мельницами.