Как известно, 21 июня т. г. в Москве состоится очередное заседание Совета глав государств – участников СНГ. Вне всякого сомнения, среди прочих на нем будут рассмотрены вопросы обеспечения коллективной безопасности государств – участников СНГ. Для Казахстана после десяти лет президентского правления вопросы обеспечения военной безопасности оказались более актуальными, чем до этого правления. Вместе с тем недавно принятая Военная доктрина Республики Казахстан вызывает больше вопросов, нежели решает проблемы обеспечения военной безопасности государства. Так, в доктрине ни слова не говорится о том, что Казахстан не в состоянии в индивидуальном порядке обеспечить свою военную безопасность, и в связи с этим он может полагаться только лишь на коллективную безопасность. Пока что в рамках СНГ, а дальше будет видно — против кого дружить. Внешне для Казахстана в рассматриваемом отношении дела обстоят хорошо. В рамках СНГ создана система коллективной безопасности. У Республики Казахстан есть союзнические (двусторонние и многосторонние) обязательства, а следовательно, она вправе рассчитывать и на военную поддержку извне. Вместе с тем ни для кого не секрет, что, с одной стороны, система коллективной безопасности, созданная в рамках СНГ, больше представляет собой некую виртуальную реальность и не приспособлена к практическим нуждам коллективной и индивидуальной военной безопасности ее участников. Вина в этом – прежде всего самих участников, в их политической и военно-политической непоследовательности, если не близорукости.
Так, по мнению Мурата Ауэзова в результате подписания казахстанско-китайского соглашения по решению вопроса о спорных участках границы произошло серьезнейшее ущемление казахстанских интересов, в том числе и интересов национальной безопасности. Это свидетельствует о недальновидности и дипломатическом непрофессионализме казахстанского МИДа, а заодно и Минобороны. В связи с последним следует иметь в виду, что Минобороны, начиная с рядовых экспертов и заканчивая министром обороны, является соучастником МИДа по подготовке этого соглашения. Это тем более уместно вспомнить потому, что Министерство обороны утверждает, что оно успешно осуществляет оборонную дипломатию. В связи с изложенным возникает недоумение относительно того, как два министерства, одно из которых должно быть на страже политической, а другое – на страже военной безопасности Казахстана, с неописуемой легкостью вершат такие дела, а затем преподносят это как несомненный успех. Если, к сожалению, оправдаются опасения М. Ауэзова относительно отвода китайской стороной вод Черного Иртыша, а при благоприятных для китайской стороны условиях также рек Или и Текес, то тогда трудно будет оправдать вышеизложенные деяния “наших” МИД и Минобороны. Касаясь темы недальновидности и непрофессионализма казахстанского МИДа (можно добавить – и Минобороны), М. Ауэзов достаточно обоснованно полагает, что переговоры о спорных участках границы необходимо было вести на многосторонней основе, как и прошедшие переговоры по мерам доверия вдоль границы, что создавало бы возможность для Казахстана консолидироваться и с Кыргызстаном (многие китайские горные реки образуются в горах Кыргызстана!), и с Россией в переговорах с Китаем по проблеме отвода вод Черного Иртыша. Кстати, о дипломатическом непрофессионализме и одновременно о “профессиональной” изворотливости казахстанского МИДа говорит тот факт, что, когда М. Ауэзов выступал с подобными своими предложениями, МИД подверг их самой настоящей обструкции, чтобы… в последующем эти же идеи представить уже как собственное интеллектуально-политическое достижение.
Рассмотрим подробнее эффективность механизмов реализации военно-политических договоров в рамках СНГ.
Необходимо различать отдельные военно-политические решения, принятые совместно главами стран СНГ, и Договор о коллективной безопасности в рамках СНГ.
Так, СНГ в военно-политическом отношении является довольно рыхлым образованием, так как принимаемые военно-политические решения в рамках СНГ не накладывают на участников жестких союзнических обязательств. Вместе с тем в СНГ имеется достаточно мощный коллективный военный орган в виде Штаба по координации военного сотрудничества (ШКВС), на базе которого проводятся заседания Совета министров обороны (СМО) государств – участников СНГ. При этом секретариат СМО, по определению стоящий выше ШКВСа в военно-политическом отношении, в материально-техническом отношении находится ниже его и зависит во многом от него. К этому следует прибавить, что воинское звание секретаря СМО существенно ниже воинского звания начальника ШКВС. Все это способствует тому, что военный орган СНГ — ШКВС начинает довлеть над его военно-политическим органом – СМО, в результате чего СМО нередко принимает решения, которые выходят за рамки его полномочий, так как вместо того, чтобы заниматься чисто военно-исполнительской деятельностью, ШКВС начинает навязывать СМО не только военно-политические решения, но и политические решения, имеющие военное значение.
Также абсурдной является ситуация, когда в противоречие с Положением о СМО (равно как и с Положением о Совете глав государств), где записано, что через каждые два года должна происходить ротация председателя СМО, на самом деле все время председательствует российская сторона. Естественно, что российская сторона с учетом ее военного потенциала и организационных возможностей пытается на заседаниях СМО реализовывать свои военно-политические интересы, что не может не вызывать скрытого раздражения у других сторон. Если следовать логике доминирования практической целесообразности, то следовало хотя бы убрать упоминания о ротации соответствующих председателей. Но это – политическая сторона рассматриваемого вопроса, которая при определенных условиях может иметь и военное значение.
Что же касается возможных экстремальных военно-политических обстоятельств как в СНГ, так, например, и в Казахстане, то в плане организации коллективной военной защиты могут негативно проявиться внутренне дезорганизованная сущность военных и военно-политических органов в рамках СНГ. Естественно, что в подобных условиях казахстанские граждане не застрахованы от того, что могут оказаться пушечным мясом вследствие принятия военного или военно-политического решения органами, которые не имеют на это полномочий, а также в результате несвоевременного принятия или непринятия военно-политического решения, когда его необходимо немедленно принимать. И это не просто слова, а, к сожалению, реальная возможность. Так, в 1995 году в рамках СНГ было подписано соглашение о создании объединенной системы ПВО. При этом, во-первых, в СНГ, как упоминалось, нет взаимных союзнических обязательств. Во-вторых, кто и когда будет принимать решение об открытии огня по вражеским боевым самолетам и ракетам? А если это не боевой самолет, а пассажирский “Боинг”? Или, наоборот, вместо пассажирского самолета – вражеский бомбардировщик? Совершенно очевидно, что эти вопросы до сих пор не решены хотя бы по той причине, что их невозможно решить в рамках СНГ. Так что вместо реальной Объединенной системы ПВО мы имеем созданную объединенными усилиями некую военно-потешную виртуальную действительность, хотя военные, особенно после последних учений в рамках Объединенной системы ПВО бодро докладывают о том, что враг не пройдет.
По-настоящему Объединенную систему ПВО можно создать только в рамках Договора о коллективной безопасности (ДКБ), в рамках которого на участников ДКБ накладываются жесткие союзнические обязательства. Но сначала надо реанимировать ДКБ. Как известно, из ДКБ собирался выйти Узбекистан. Два последних положения между собой имеют внутреннюю взаимосвязь.
ДКБ, подписанный в мае 1992 года в Ташкенте, формально вступил в силу только в 1994 году, а фактически он так и не успел вступить в силу. И поэтому в 1999 году истек срок его действия. ДКБ фактически не мог действовать в силу существенных внутренних противоречий, а именно: Азербайджан и Армения находятся в одном военном договоре, то есть являются формально союзниками, и одновременно фактически находятся между собой в состоянии войны. Значительные военно-политические проблемы существуют между Грузией и Россией, а также между Узбекистаном и Россией (в связи с Таджикистаном).
Конечно, существенные противоречия между отдельными участниками ДКБ, а также нередкое несовпадение их позиций, при традиционной ельцинской непоследовательности стали главными причинами того, что ДКБ умер не в 1999 году, а гораздо раньше. Поэтому сейчас идет попытка реанимации ДКБ после его двойной смерти.
В связи с приходом к власти в России Владимира Путина, который более предметно намерен взяться за реанимацию ДКБ, а также с учетом сближения позиций Узбекистана и России по вопросам коллективной военной безопасности в связи с известной озабоченностью узбекской стороны по обеспечению своей безопасности от исламского экстремизма, возникают благоприятные объективные и субъективные условия по сохранению Узбекистана в рамках ДКБ, что может, в свою очередь, благотворно повлиять на реанимацию самого Договора. Во всяком случае, именно в рамках ДКБ, возможно, и следует организовывать коллективный антитеррористический центр, способный противодействовать вооруженному экстремизму, имеющему исламское и иное происхождение. Иначе придется заключать в рамках СНГ новые специфические военные договоры, для реализации которых затем может не оказаться соответствующих политических, военно-политических и собственно военных рабочих органов. Похоже, именно так обстоит дело с Оборонным союзом, так названным Назарбаевым, который был заключен в Ташкенте во время последней встречи там лидеров четырех центральноазиатских государств.
Что же касается ДКБ, то был еще один фактор, державший его практически в мертвом состоянии. Это противоречия, заложенные в организационные структуры (политические, военно-политические и военные) внутри ДКБ, а также противоречия между органами ДКБ и военными и военно-политическими органами СНГ. Эти объективные противоречия еще более усиливались субъективными амбициями соответствующих чиновников, как правило, военного и МИДовского происхождения, а также из Исполнительного секретариата СНГ. В результате сложилась парадоксальная ситуация, когда самые существенные решения в военной и военно-политической областях принимались в рамках СНГ, которое не имеет юридических оснований для их реализации, и в то же самое время в рамках ДКБ так и не было принято ни одного существенного военно-политического решения, хотя формально-юридически ДКБ обладает (вернее, обладал) необходимыми возможностями для их реализации.
Если же говорить о субъективном факторе в связи с проблемой создания системы коллективной безопасности, то — за исключением Бориса Ельцина и Нурсултана Назарбаева, один из которых был главным видимым препятствием для ее создания, а другой был главным, кто в наибольшей степени создавал видимость бурной деятельности в пользу ее создания, — следует остановиться вкратце на двух личностях, а именно: на бывшем исполнительном секретаре СНГ Борисе Березовском и бывшем секретаре СМО СНГ генерале Леониде Ивашове. Конечно, Березовский обладает довольно прохиндейскими повадками (это — мягко говоря). Но также несомненно, что у него есть достаточно системный подход к организации своей деятельности. В связи с этим представляется, что он ясно видел вышеизложенные противоречия и ему (его?) чуть-чуть не хватило, чтобы их устранить. Вместе с тем неужели обязательно нужен Березовский, чтобы обнаружить эти не такие уж сложные проблемы?! Неужели в казахстанском МИДе или Минобороны нет таких умных людей, как Березовский? Думается, что наши чиновники еще мудрее, чем
Борис Абрамович, так как хорошо понимают, что от них требуется работа не по обеспечению реальной коллективной безопасности, а активная работа по созданию видимости коллективной безопасности. А тем временем в этой международной деятельности оказываются задействованными немалые коллективы людей из различных ведомств (вплоть до экологических) в течение немалого периода времени. А это все – деньги, и к тому же немалые! Но и эти потери бесконечно несоизмеримы с тем возможным ущербом, когда союзнические обязательства в необходимый момент могут оказаться невыполненными (или, наоборот, “перевыполненными”!) или когда содержание тех или иных международных договоренностей прямо или косвенно наносит ущерб интересам безопасности Республики Казахстан.
Что же касается личности генерала Леонида Ивашова, то он, благодаря своей высокой теоретической подготовке, принципиальности и должностному положению, играл и, по-видимому, продолжает еще играть немаловажную роль в определении российской позиции по актуальным военно-политическим вопросам, в первую очередь по отношению к НАТО и ДКБ. Лично он придерживается жестких великодержавных позиций. Это объективно совпадает с позицией Путина. Вместе с тем генерал Ивашов нередко демонстрировал превышение своих компетенций, когда позволял себе высказываться по таким военным и военно-политическим вопросам, по которым имели полномочия высказываться только министр обороны и президент. Одновременно именно его амбициозность мешала в свое время налаживать необходимое конструктивное взаимодействие между рабочими органами ДКБ и военными органами СНГ, что в конце концов приводило к такому парадоксу, когда СНГ и ДКБ, созданный большинством стран СНГ, существовали и продолжают существовать как бы в параллельных мирах. Все это не могло не раздражать военную и политическую элиту не только в России, но и за ее пределами. Видимо, поэтому его кандидатура недавно не прошла на должность начальника Штаба по координации военного сотрудничества стран – участников СНГ.
Из вышеизложенного ясно следует, что до создания эффективной системы коллективной безопасности в рамках СНГ “дистанция огромного размера”.
Что же делать Казахстану в сложившихся условиях для обеспечения своей военной безопасности через систему коллективной безопасности?
Во-первых, следует сделать политический вывод о принципиальной необходимости Казахстану системы коллективной безопасности в рамках СНГ, естественно, с его участием.
Во-вторых, следует не имитировать, а последовательно осуществлять реальный и посильный вклад в создание системы коллективной безопасности.
В-третьих, необходимо более компетентно и профессионально разобраться с организацией и функционированием политических, военно-политических и собственно военных органов СНГ и ДКБ, чтобы последовательно добиваться устранения, с одной стороны, параллелизма в их работе, а с другой стороны – противоречия.
Все это не требует дополнительных капиталовложений, а требует только ума и политической воли.