Оппозиция слаба. Ей хочется помогать, а не противодействовать

Ермухамет ЕРТЫСБАЕВ, заведующий Общественно-политическим отделом Администрации Президента РК, невзирая на происки интернет-врагов, в отставку не собирается. Наоборот, он собирается и дальше продолжать то, за что был столь жестоко раскритикован оппонентами.

— Переговоры как способ разрешения или урегулирования конфликта и проведение «круглого стола» политических партий в диалоговом (или в полилоговом) режиме — это абсолютно разные формы политического взаимодействия. Я полностью поддерживаю такие формы поиска общей политической позиции, которые были проявлены, скажем, 2 сентября в Астане, когда собрались партии и движения для участия в «круглом столе» под эгидой ОБСЕ и Центризбиркома по вопросам выборного законодательства. Или 15 сентября в Алматы, где МКИОС собрал все партии, в том числе и оппозиционные, для обсуждения проекта Закона о земле. Именно в целях организации и укрепления сотрудничества общественно-политическим отделом администрации президента была выдвинута идея создания консультативного совета политических партий Казахстана (о целях и назначении КС я подробно рассказал в интервью Казахстанской правде» от 7 сентября).

Но радикальная оппозиция настаивает на переговорах в формате «Президент — Оппозиция — ОБСЕ», и мне представляется, что такой вариант является нереальным. Вообще, в мировой политической практике определенное распространение получил метод торга (bargaining). Его характерная черта состоит в завышении одним из участников переговоров своих изначальных требований, в стремлении получить козыри для торга. Часть казахстанской оппозиции (в основном, руководители РНПК) пошли по этому пути. Это их политический выбор. Но у власти тоже есть выбор и гораздо шире поле для маневрирования. Я уж не говорю о фактическом балансе сил и монополии государства на политическую власть как таковую. Что касается оппозиции, то она в организационном и в других отношениях действительно слаба. Нет никакого желания ей противодействовать. Напротив, хочется ей помогать.

— Ум хорошо, а два лучше. Это я к тому, что даже в стабильной ситуации следует прислушиваться и к другой точке зрения. Я еще раз хочу подчеркнуть, что государство выступает за широкое сотрудничество со всеми политическими партиями и движениями, в том числе и оппозиционными, но не в формате переговоров (пресловутого национального диалога»), а таких способов, как «круглый стол», «консультативные встречи», или в рамках консультативного совета, если он будет создан.

Что касается стабильности, то есть классическое определение этого слова. Применительно к политическим системам оно означает, что «отсутствуют революции, нет внутренних факторов для насилия, нет постоянного пересмотра Конституции, нет протеста против системы, нет институционной и правительственной нестабильности» (George С. Edwards. Presidential Infuence in Congress. Sfn Francisco, 1980). Если смотреть на ситуацию в Казахстане через призму этих основных параметров, то стабильность в нашей стране, безусловно, присутствует. Но стабильность не есть такое состояние, данное раз и навсегда. Стабильность долговременна, если политические институты режима способны отзываться на требования его граждан. А большинство требований как правило относятся к вопросам экономического благополучия. И здесь очень важно найти оптимальные формы взаимодействия государства и партий, о которых я говорил выше.

— Каковы возможные варианты развития событий при условии активизации оппозиционеров?

— Теоретический выбор вариантов как правило невелик. Если активизация оппозиции будет идти в русле конструктивного взаимодействия с государственной властью, то процесс будет направлен на сближение позиций, реальное достижение общественного согласия. Если же деятельность оппозиции приобретет антиконституционный характер, то власть, естественно, будет реагировать адекватно. Этот вопрос, кстати, тесно связан с проблемой стабильности. При стремительном переходе от традиционного к современному обществу люди теряют свои местные корни, кодексы поведения разрушаются, а это может вызвать обстановку неповиновения закону. Как следствие, граждане могут стать более восприимчивыми к призывам харизматических лидеров, а это может в свою очередь дестабилизировать политическую систему.

— Абсолютно разное положение. В Казахстане оппозиция действует легально, представлена в парламенте, свободно въезжает и выезжает из страны, имеет свои газеты, ежедневно и ежечасно участвует через Интернет в критике нынешней политической системы, имеет широкие международные контакты.

— Я понял подтекст вопроса. Лидеры РНПК заявляют, что главной причиной появления «южной угрозы» (вторжение боевиков в Узбекистан и Киргизию) является наличие «диктаторских режимов» в странах Центральной Азии. И что, дескать, население этих стран поддержит боевиков и выступит вместе с ними против этих «диктаторских режимов». Это ложное умозаключение, но вредное и опасное. Никакой массовой поддержки со стороны народов Центральной Азии внешним (и внутренним экстремистским силам, если они появятся) не будет.

Но велико желание отдельных лидеров казахстанской оппозиции, чтобы развитие пошло именно в дестабилизирующем русле. Вот, например, одно из многочисленных высказываний Кажегельдина (интервью от 7 сентября «Центрально-Азиатскому бюллетеню», опубликованное в Интернете): «Юг Казахстана находится в ужасающем положении. Люди постепенно возвращаются в средневековье — без света, газа, медицинской помощи. Если сегодняшние двадцатилетние не найдут других форм выразить свой протест, они посмотрят на соседей и могут взяться за оружие— . На западе Казахстана уже зреют сепаратистские настроения, корни которых в чудовищном неравноправии при распределении доходов от добычи нефти. Где гарантия, что в такой ситуации не появится лидер, который скажет народу: оставьте южан с их проблемами, нам хватит нефти, чтобы зажить хорошо, и ума, чтобы ею распорядиться?

— Кажегельдин как бы указывает вектор направления, в котором следует действовать казахстанской оппозиции, потенциальным харизматическим лидерам в регионах. И если цели, действия оппозиционеров будут направлены на разжигание социальной и родовой розни, подрыв целостности Республики Казахстан, то такие действия будут жестко пресекаться властью в соответствии с Конституцией и законами страны.

— Можно ли как-то классифицировать существующую оппозицию?

— В Казахстане три основные оппозиционные партии: Компартия, «Азамат» и РНПК. Компартия, условно говоря, на «левом» фланге (социальная база — часть пенсионеров, безработные, рабочие нерентабельных или простаивающих предприятий, люди, не нашедшие себя в реформах и ностальгирующие по бывшему Союзу).

Левоцентристскую позицию занимает «Азамат» (социальная база — часть научно-технической и гуманитарной интеллигенции, представители мелкого и среднего бизнеса, не имеющих лоббистов в государственных структурах, студенческая и рабочая молодежь, творческая интеллигенция, свободные профсоюзы). Азаматовцы критикуют конкретно проводимый курс реформ, требуют реформы политической системы. Но еще больше они не приемлют политические притязания Кажегельдина и РНПК. Что касается последней, то она, безусловно, на правом фланге, базируясь на либеральной платформе (рынок, демократия, права человека, конституционная реформа и т.д.). Парадокс, но на стратегическом уровне цели, скажем, у «Отана» и РНПК одни и те же. Большие расхождения существуют на тактическом уровне, а именно: программные установки РНПК ультрарадикальны и направлены на скорейшую замену общенациональной элиты, включая главу государства. Ну что тут можно сказать? Хотеть не вредно.

— Не вижу никакой связи. Со многими лидерами оппозиции я поддерживаю нормальные отношения. Да, действительно, с 1990 по 1993 годы я был сопредседателем депутатской группы «Демократический Казахстан» в парламенте (эту группу создавали мы вместе с Маратом Оспановым и Петром Своиком). Я горжусь этим фактом в своей биографии. Большой опыт был приобретен в Социалистической партии, одним из руководителей которой я являлся. На заре становления государственности в первой половине 90-х годов я считал чрезвычайно важным культивировать и внедрять политический плюрализм, в том числе и оппозиционного направления. Слишком долго мы жили в условиях монополии одной партии. При этом я старался давать объективные оценки нарождающимся политическим институтам общества. Например, осенью 1994 года тогдашняя оппозиция требовала досрочных выборов президента. Тогда я работал секретарем соцпартии и в газете «Караван» от 4 ноября 1994 года, отвечая на вопросы журналиста Виктора Верка, говорил, что я против досрочных выборов президента. В тактических вопросах политической борьбы можно, конечно, иногда придерживаться известного наполеоновского правила: «Главное ввязаться в бой, а там видно будет». Наполеон мог себе это позволить, ибо имел самую сильную и лучшую армию в свое время. У оппозиции такой «армии» не было. Поэтому в то время досрочные выборы принесли бы поражение любому лидеру оппозиции, который осмелился бы бросить перчатку Назарбаеву, С тех пор прошло шесть лет, а конь на оппозиционном поле деятельности не валялся. У оппозиции как не было, так и нет той самой «армии». Скажу больше: «армии» не будет и к 2006 году.

— Прежде всего поймите, что здесь нет ничего личного. Это — чисто политическая борьба. Кажегельдин объявил информационную войну против Казахстана, и мне это не по душе. Вообще, гипертрофированное отношение к Кажегельдину со стороны оппозиции во вред самой оппозиции, сковывает ее действия, ограничивает ее политическое творчество, в конечном счете, унижает ее, формируя комплекс неполноценности. Пример с «круглым столом», не состоявшимся 31 августа, показывает, что дальнейшее гипнотическое следование оппозиции за Кажегельдиным может обернуться для нее утратой доверия со стороны немногих ее сторонников. Другие лидеры оппозиции осознали всю непродуктивность такой политической зависимости, уязвимость значения собственной роли лидеров в своих партиях и движениях. Поэтому часть радикальной оппозиции уже приняли участие в упоминавшихся выше «круглых столах» по выборному законодательству и Закону о земле.

— Да много чего хорошего я сделал для оппозиции. Взять хотя бы прошлогоднюю избирательную кампанию в парламент. Тогда я вел «Горячую студию» на «Хабаре» и пригласил большое число оппозиционеров в прямой эфир, предоставив им возможность публично пропагандировать свои идеи на всю страну. Помогал особенно партии «Азамат», потому что в ней было много бывших социалистов. Оказал поддержку и членам РНПК. Например, призвал в прямом эфире всех избирателей отдать голоса за Асылбека Кожахметова, который баллотировался в одном из округов Акмолинской области. Нурболат Масанов также выступал, Дуванова приглашал, но он не захотел. Не хочу перечислять всего. Те, кому я помогал, знают.

— Пожалуй, мою инициативу по привлечению в Соцпартию зимой 1994 года Петра Своика и Газиза Алдамжарова в качестве сопредседателей. Как говорится, «двум медведям в одной берлоге не ужиться». Это послужило причиной будущего раскола в СПК: часть ушли за Своиком в «Азамат», другие за Алдамжаровым в РНПК.

— «Слухи» распространяет сайт «Евразия», который находится не в Астане, а в Москве. После моего выступления на ТВ «31 канал» 25 августа появились «слухи» о моем предполагаемом назначении послом в одну из стран СНГ. Так им хочется. Понимаете, это своеобразная психологическая атака, «дескать, не высовывайся, тебя же не трогаем». Затем 7 сентября я дал обширное интервью в «Казахстанской правде», где решил расставить все точки над i. В ответ поступил шквал ярлыков и обвинений типа: «карьера Ертысбаева близка к завершению», «визгливое интервью доктора политологии» «новоявленный идеолог», «президентский соловей», «политрук президентской администрации», «самовлюбленный и неспособный к сотрудничеству», «полудемократ-полубюрократ», «говорящая голова», «роль провокатора попа Гапона» и т.д. и т.п. Опровержения моих оценок со стороны оппозиции в виде доказательной и ясной аргументации так и не было. И вряд ли появится. Потому что крыть нечем.