Бисмилля!
Течение времени открыло путь общей семиотике. Сегодня она стала царицей наук. Нет ни одной области человеческой деятельности, ни одной сферы знаний, где мы не видим властного присутствия семиотики. В узкой области языковедения семиотика распространяет свое влияние двумя экспансивными колоннами: а) понятиями-семантемами (концепты слова и смысла), б) понятиями-семантоидами. Семантемы — ключевые понятия, а семантоиды — атрибуты различных смысловых граней семантемы. Семантоиды расширяют, сужают, придают смысловой стороне ключевого понятия специфическую окраску, оценочность, позитивное или отрицательное звучание. Семантоиды обладают огромной энергией, созидающей и разрушающей направленноды. В процессе человеческой вербальной деятельности эта категория играет громадную роль. Гносеология — постижение
внутренних ресурсов и резервов, таящихся в окружающей нас действительности, — опирается на неисчерпаемую силу семантем и семантоидов, и, возможно, не бесконечна удаленность того момента, когда апейрон перестанет быть недосягаемой тайной, а финальные шаги человеческого познания увенчаются полным завоеванием Истины Бытия.Громадна роль семантем и семантоидов в таком непростом деле, как перевод текстов с одного языка на другой. Адекватность перевода зависит от правильного и корректного соотнесения семантем оригинала и текста-отражения. Неточность, ошибки в подборе семантем приводят к искажению смысла оригинала, и перевод остается невыполненным предприятием. Искаженный смысл вызывает искаженное читательское восприятие и соответствующее отношение к оригиналу, оставшемуся непонятым. Когда речь идет о текстах «светских», то искажение смысла оригинала, можно сказать, терпимое явление, это еще полбеды. Выход всегда находится, и читатель, однажды обжегшись, просто-напросто не будет обращаться к переводам лиц, скомпрометировавших себя безответственным отношением к работе. Но если дело касается священных текстов, то искаженный перевод воспринимается уже с позиции жестких, бескомпромиссных.
Не будучи теологом и специалистом в вопросах религии, я все же беру на себя смелость обратить внимание читателей на некоторые факты, связанные с переводом Корана на русский язык. Мое недоумение, вызванное некоторыми переводами, — недоумение филолога-языковеда, но оно выходит за рамки чисто филологического восприятия и, наверное, будет всеми остальными читателями. Попутно замечу, что теология и филология все же очень близки — как физика и математика: без участия одной науки жизнеспособность другой становится проблематичной. Это доказано историей церковной литературы самых разных конфессий, когда шла годами, десятилетиями жесткая полемика по позициям «определений» и «терминологии», когда оппоненты заканчивали спор в мрачных подземельях и на кострах.
Передо мной лежат три перевода священной книги «Коран». Перевод Гордия Семеновича Саблукова, 3-е изд., 1907 г. Г.С.Саблуков — профессор Духовной Императорской академии, всю жизнь посвятил познанию ислама, он был тонким знатоком арабских текстов. Вторая книга — «Коран» в переводе Игнация Юлиановича Крачковского, ведущего арабиста СССР, академика
с мировым именем. Интерес И.Ю.Крачковского к Корану определялся его филологическим подходом к арабским текстам. Эта работа выросла из специального курса, читанного в университете на протяжении многих лет. По признанию самого Крачковского, перевод был еще далек от желаемого совершенства. Третья книга — «Коран. Перевод смыслов» — принадлежит госпоже Валерии Пороховой. Этот перевод заслужил одобрение группы арабистов-исламоведов во главе с доктором Мухаммед бен али — Шейх Саид ар-Рошдом. Г-жа Валерия Порохова осуществила перевод, имея специальное образование (выпускница МГУ) и располагая необходимым досугом (она — супруга дипломатического работника в одной арабской стране).Я внимательно сопоставил все три перевода, не жалея ночного времени, по мере возможности попытался соотнести арабские семантемы и семантоиды с текстом переводов — и хочу предложить читателям свои выводы по одной только Главе-Суре 55. Я надеюсь, что мои наблюдения окажутся небезынтересными читателям.
Прежде всего о названии Главы-суры 55. Звучит она «Суррат-ар-рахман» — «Глава Милостивый». «Рахман» — «Милостивый». Так это название переведено у Г.С.Саблукова. Но у И.Крачковского и В.Пороховой название главы искажено. Они называют ее «Милосердный». Называя так главу Ар-Рахман, переводчики, мне
это очевидно, допустили невнимательность двоякого рода. Во-первых, метатезическую: а) вместо «Милостивый» они поставили «Милосердный»; б) в слове «Милосердный» допустили этимологическую небрежность: следовало употребить «Милосердый» без суффикса «н». Форма «Милосердный» — неправильное образование в современном русском языке. Оно неправильно не по способу образования, а по соотнесенности содержания и формы. В современном русском языке есть два ряда слов с похожими корнями: это слова от этимонов сердце и среда. Милосердие, жесткосердие и т.п. формы восходят к первому ряду, а усердный и т.п. — ко второму ряду.В речевой стихии произошло изменение правильной формы «Милосердый» на вторичную «Милосердный». Если бы эта метатеза касалась только стихии языка или светских текстов, то и разговору не было бы. Но речь идет о священном каноническом тексте. И я полностью согласен с Г.С.Саблуковым, когда он переводит «Бисмилля-ар-рахман» как «Во имя Бога милостивого, милосердого» (без «н» в слове «Милосердный»), но я не согласен с переводом, когда «ар-рахман» переводят как «Милосердный», допуская двойную небрежность. Еще более меня удивил перевод, приводимый В.С.Соловьевым в книге «Магомет, его жизнь и религиозное учение». Он пишет в главе V: «Свою проповедь Магомет начинает: «Во имя Бога милосердного» (бисм-иллах-эр-рахман, эр-Рахим).
Неужели все переводчики сговорились, и Ар-Рахман стало переводиться «Милосердный»? С таким положением трудно согласиться.
Сура 55 является центральной в Коране не только локально, но и по значимости. Ее содержание, тема, ее идеологическая сущность равнозначна первой суре — Фатиха, открывающей Коран. Не случайно мусульмане придают этой суре особый смысл. Мы все помним, что именно эту суру прочел в космосе мусульманин-космонавт. И поэтому переводчикам следовало бы особенно внимательно подойти к этой главе, к ее тексту. В этой суре речь идет о Всевышнем, его атрибутах, его деяниях-благодеяниях для людей и ангелов (джиннов), для всего сущего в природе. Эта сура — ключ к пониманию и правильному восприятию всей книги пророка Магомета. А искажение семантем и семантоидов нарушает целостность смысла не только этой главы, но и всего мегатекста.
Семантемы «Рахман» — «милостивый» и «Рахим» — «милосердный» соотносятся как производящая и производная семантемы. «Рахман» — всеобъемлющее качество всевышнего, включающее и смысл семантемы «рахим». Назвать главу 55-ю «милосердый» — значило бы исключить другие важные стороны смысла, присутствующие в тексте. Потому что «милосердый» — «прощающий ошибки», «отпускающий грех» — и только! А «милостивый» — «дающий блага», «совершающий благодеяния». Ведь «надоедливый рефрен», как его называет И.Ю.Крачковский, «Фабиаи алаи раббикума туказзибани!» («Какое же из благодеяний Господа вашего вы оба сочтете ложным!») — отражает именно смысл семантемы «милостивый».
Мы уже не сможем узнать, почему И.Ю.Крачковский исказил название суры (дважды!), назвав ее «милосердный» вместо «милостивый». Но этот же вопрос можем адресовать госпоже Валерии Пороховой. Что двигало пером переводчицы? Ведь эта вербальная ошибка ставит рядом два слова — русское «милосердный» и арабское «аррахман» (= «милостивый»)!
«Надоедливый рефрен» несет не только стилистическую функцию, укрепляя строфический рисунок поэтического текста. Этот рефрен подчеркивает, акцентирует смысловой ряд, где стоят важнейшие семантемы исламской религиозной апологетики. Этот рефрен несет такую же смысловую функцию, как фраза «истинно так»! Категоричность, однозначность высказывания, законченная в этом рефрене, подчеркиваются строгим подбором лексики. Вдумаемся еще раз в слова: «Какое же из благодеяний господа вашего вы оба сочтете ложным?». Это риторический вопрос с однозначным смыслом. Кроме того, слово «сочтете» (у И.Крачковского) = «почтете» (у Г.С.Саблукова) никак не может быть адекватным слову «наречь» («можете наречь» = «назвать»). «Почтете» = «сочтете» — «придете к убеждению, к твердому решению». Это никак не синоним сочетанию «можете назвать», «наречь». Зачем нужно было госпоже Пороховой заменять эти слова? Непонятно. Но смысл стиха искажен. Обратимся к семантеме «благодеяние». Госпожа Порохова заменяет его словом «блага». Но ведь это слова с разным лексическим значением. «Благодеяние» = «добрые дела», а «благо» — «добро», «имущество», «польза» и т.п. выражает состояние, настроение, чувства и т.п. Разве не ясно, что «благо Господне» и «благодеяние Господа» — это разные смысловые сочетания? И непонятно, зачем нужно было подменять одно другим…
Сопоставим 13-й стих в разных переводах:
«Халяка аль-инсани мин салалин калафаххари».
У Саблукова: «Он сотворил человека из глины, как горшечник».
У Крачковского: «Он сотворил человека из звучащей глины, как гончарная».
У Пороховой: «Он создал человека из гончарной глины (сухой и) звонкой (как фаянс)».
«Звучащая глина», «гончарная глина», «звонкая (как фаянс)» — все это «улучшение» смысла, который совершенно не нуждается в таком «улучшении».
Такие «улучшения» допустимы в вольных «подражаниях Корану», например, как у гениального Пушкина или у Абая. Но если речь идет об адекватном смысловом переводе, то вольность переводчика представляется нам очень рискованной.
Аят 31 звучит так: «Санафу гу лякум айуха шшакалани» — «Со временем мы удосужимся и до вас, о два главнейшие вида моих тварей!» В сноске Г.С.Саблуков поясняет: «Слова этого стиха высказывают угрозу, имеют смысл: «Со временем мы доберемся и до вас!, удосужимся, чтобы приняться и за вас! О!..»
У Крачковского: «Освободимся мы для вас, (обе) тяжкие твари!»
У Пороховой: «О вы! Два тяжких мира (мира джиннов и людей). Мы скоро вас рассудим (полным счетом)».
Два последних перевода звучат невразумительно, впечатление такое, что смысл стиха намеренно затемняется. Особенно тяжеловесно выглядит слово «тяжкие». Трудно понять смысл сочетаний «тяжкие твари», «тяжкие миры». А у Г.С.Саблукова перевод точный, понятный, можно сказать — адекватный. В этом переводе содержится скрытая угроза. Такую угрозу не может произносить «милосердый» — «всепрощающий«. Эта угроза «милостивого«, это счет «по весам«, «по справедливости«. Каждому по делам и заслугам. Аминь.