Есть любимое прессой сравнение: Налоговый кодекс – это как бы экономическая Конституция. Параллель не только эффектная, но и глубоко содержательная. Настолько глубоко, что, боюсь, многих замутит и голову закружит, если осмелятся заглянуть вглубь.
На поверхности нынешней интриги с новым Налоговым кодексом (НК) – сплошные парадоксы:
Вот первый. Зейнулла Какимжанов, без сомнения, — лучший руководитель фискального ведомства всех реформенных лет – умен, молод, смел, имеет волю и характер, отличный оратор. Ни одно министерство всех рыночных правительств, тем более – ни один министр персонально, не брались за законопроект или программу, сравнимую по масштабу и сложности с НК. И ни один другой закон, никакая государственная программа не соизмеримы по своим экономическим, социальным и политическим последствиям с тем, на что “тянет” этот НК.
Далее — ни один член правительства в суверенном Казахстане так активно, часто и охотно не общался со своими “подопечными”. Ни одному законопроекту, ни одной правительственной инициативе не посвящалось так много семинаров, встреч, “круглых столов” и пресс-конференций. Наконец, ни один опубликованный “для всенародного обсуждения” законодательный проект (даже о земле!) не получал такого действительно почти всенародного обсуждения, никогда “снизу” во власть не подавалось такого количества замечаний и предложений.
И что же в “сухом остатке”?
Это просто поразительно, насколько результаты противоположны ожиданиям!
Самый сильный и толковый министр выглядит самым слабым образом. Он – захваливаемый всеми, есть всеобщий “мальчик для битья”, пинаемый со всех сторон: в СМИ, мажилисе, во всевозможных союзах, советах и ассоциациях предпринимателей, наконец, – в собственном правительстве.
Парадокс второй: нежелание Миндоходов учитывать в проекте НК те самые поправки, которые оно само так страстно выпрашивает у предпринимателей!
В самом деле, какую логику можно подложить под такую стандартную жалобу любого очередного собрания представителей малого и среднего бизнеса: “мы дали девятьсот девяносто девять предложений, а ни одно (?!) не принято!”?
Казалось бы, есть элементарные бюрократические приемы, много раз успешно используемые и всегда безотказные: включить самых рьяных “активистов” в рабочую группу, перевести их пыл с общей критики на “постатейное” творчество, повключать “россыпью” кое-какие “улучшения”, превратив тем самым их авторов в своих соавторов, после чего можно докладывать общественности об успешном завершении коллективного труда. Почему молодой, но вполне поднаторевший аппаратчик Какимжанов не использует столь элементарно очевидный ход?
Не потому ли, что НК только выглядит законодательной эклектикой, нуждающейся в “совершенствовании” чуть ли не в каждой статье и идее, а на самом деле это – вполне готовый документ, имеющий свою внутреннюю логику? Как бы Творение Мастера, который от первоначальной глыбы последовательно отсек все лишнее, пока не осталось то, что и есть Завершенный Замысел!
И третий вопрос-парадокс: почему Миндоходов и его НК так не по-хозяйски жестоки к собственным “налоговым баранам”? Что лежит в подоплеке изначально заложенной в Налоговый кодекс презумпции виновности налогоплательщика. Откуда это неукротимое стремление Миндоха к прокурорско-карательной функции?
Понятно, фискальная система, в принципе, не может быть любима налогоплательщиком. Но “в нормальной рыночной экономике”, которую мы стараемся копировать, государство заставляет делиться предпринимателя, и просто гражданина, некоторой частью уже полученного дохода. Спор о том, велика или мала должна быть эта часть есть, там – “у них”, спор о пропорциях либерализма и социализма в рыночной экономике. Но невозможно представить, чтобы какой-нибудь экономист или политик на Западе выступил с идеей брать налоги не с результата, а с процесса! Да его просто сочтут сумасшедшим или засланным террористом!
Точно так же, как в наших степях слывет сумасшедшим чабан, отбирающий на бешбармак именно не окотившихся овец, а если уж ягненку повезло родиться – так стригущий его прямо со шкурой!
Ну, попадаются среди людей наслаждающиеся мучением других. Маньяки называются. Бывают случаи группового садизма, но вот чтобы официальная государственная структура целенаправленно пилила сук, на котором сидит вся национальная экономика, — это какое-то такое извращение, которое уже и не извращение. За этим кроется какая-то своя нормальность, кажущаяся нам ненормальностью лишь постольку, поскольку мы скользим по поверхности этого удивительного феномена, не заглядывая вглубь его.
Итак, что же в глубине?
А в глубине – нормальная неоколониальная экономика, заложником которой оказался как Налоговый кодекс, так и прогрессивный молодой министр Какимжанов.
Поскольку Бог наградил Казахстан не банановыми пальмами, а нефтью с хромом, наша экономика называется не банановой, а экспортно-сырьевой. И прямым производным такой ее сути является сверхлегкая фискальная нагрузка на все те производства, что заняты извлечением сырья из недр и отправкой его за границу.
Составляющие этой легкости таковы:
Во-первых, себестоимость искусственно “утяжеляется” внешними затратами: проценты за долларовые кредиты, экспорт дивидендов, импортные технологии, подрядчики, оборудование, запчасти, менеджмент, адвокатура из-за трех морей.
Во-вторых, себестоимость “облегчается” за счет затрат внутренних: минимальные зарплаты и социальные расходы, “облегченные” энергетические и транспортные тарифы, собственно налоговые льготы.
В-третьих: купля-продажа самим себе сырья на таможенных границах по “оффшорным” ценам, обеспечивающим минимальную внутреннюю и максимальную внешнюю рентабельность экспорта.
Здесь принципиально, что такая схема действует не на уровне собственно экспортно-сырьевых предприятий, а на уровне государственном. На таком, ниже которого находится министр госдоходов и все его ведомство. Пожалуй, все правительство также находится ниже этого уровня. Во всяком случае, об этом говорит отсутствие практических результатов от жесткой риторики премьера в адрес “прячущих” свои доходы экспортеров и бесплодность правительственных комиссий, создаваемых на предмет поиска оффшорных нефтяных миллиардов.
Нельзя сказать, что министр Какимжанов не пытается трогать за вымя священную корову экспортно-сырьевого бизнеса. Так, он предпринял прямо-таки дерзновенную попытку “электронного мониторинга” сырьевых компаний и даже… добился успеха. Успеха в том смысле, что и мониторинг внедрил, и кресло сохранил. Разумеется, потому и сохранил, что мониторинг — сам по себе, а оффшорная откачка национальных ресурсов – сама по себе.
Здесь, кстати, прослеживается параллель с нынешними героическими усилиями председателя Нацбанка получить право контролировать кредитно-финансовую часть тех же экспортно-сырьевых конгломератов. Очевидно, личный профессионализм и некоррумпированность Григория Марченко плюс поддержка президента, помогут принятию закона о банковском контроле. Который сам по себе, наверняка, не сможет изменить ситуацию принципиальной “непрозрачности” экспортно-сырьевого бизнеса. Наверняка – потому что эта самая непрозрачность есть принципиальная основа такого рода бизнеса. Если правительство снимет гриф “государственная тайна” с контрактов на поставку в Казахстан, скажем, горнодобывающей техники, с реальных калькуляций экспортных производств и с вывозных цен – становой хребет нынешней национальной экономики просто надломится.
Важно понять: надо или нет и как реформировать такую “непрозрачную”, в том числе фискально, экономику. Это вопрос политический, лежащий много выше уровня собственно экономики, выше уровня законотворчества и законоисполнения.
Заглянем дальше вглубь.
Еще один обязательный параметр любой банановой экономики, включая ее казахстанский медно-нефтяной подвид, — это долларизация. Именно присутствие в национальной экономике двух валют и является второй глубинной причиной отмеченных нами “странностей” Налогового кодекса.
Наиболее рентабельные легальные сферы, как и наибольшие теневые обороты, обслуживает именно доллар, тогда как вся бюджетно-налоговая система построена на “национальной валюте”.
Термин “национальная” приходится брать в кавычки, так как, строго говоря, тенге является не национальной валютой, а национальным суррогатом того же доллара, напрямую привязанным к универсальной международной валюте и именно за счет этой привязки существующим.
Ситуация предельно простая: коль скоро самые “сочные” экономические поля отгорожены от национальных мытарей оффшорами и долларизацией, они стригут налоговую шерсть с тех беззащитных местных баранов, которые просто не могут не пастись, хотя бы для вида, на скудных “теньговых” полянках. Ну, там, сельское производство, “коммуналка”, общественный транспорт, магазинчики, кафе-рестораны, строительство и т.п. Разумеется, фискальная нагрузка в таком варианте не может не быть убийственно безжалостной.
Еще и потому она может быть убийственной, что на самом деле никого не убивает. Кроме тех чудаков, что вздумают работать без “второго дна”, именно “по закону”. Все фискальное дело в Казахстане построено как бы “в поддавки”. Предприниматели делают вид, что платят все налоги, а сборщики – что они этому верят. Двойная бухгалтерия, в частности, по зарплате, – есть стандарт нашего национального бизнеса. Даже в госструктурах. Зачем далеко ходить: сами налоговые инспектора имеют издевательски-провокационные оклады меньше сотни, да что там — меньше пятидесяти (!!!) баксов.
Спрашивается, можно ли выйти из этого фискального тупика через принятие “хорошего” Налогового кодекса, те или иные “оргтехмероприятия” в самом Миндохе? Это невозможно принципиально!
Если проблема оффшорной экономики есть проблема не экономическая, а политическая, точнее – геополитическая, то проблема долларизации рангом еще выше. Это, если хотите, проблема концептуальная, мировоззренческая, проблема государственной и национальной самоидентификации, осознания-определения своего лица и места в современном мире.
Один только пример на злобу дня: о перспективах только что объявленного Евразийского экономического союза. Пока что все участники этого прожекта есть, кто больше, кто меньше, части именно долларовой экономики, и в качестве таковых никакое реальное их экономическое объединение, тем более – конкурирующее с остальной частью “долларового” мира, не осуществимо.
Мы здесь не высказываемся: хорошо это или плохо. Это – объективно.
Как объективна невозможность, не меняя сложившейся в Казахстане экономической и политической системы, иметь не колониальный Налоговый кодекс.