“Это наша “корова”, и мы сами будем ее доить!”
Из стенограммы рэкетирских разборок
Недавно была принята новая Программа развития языков, подготовленная в рамках разрабатываемого стратегического плана развития страны до 2010 года. Сам факт появления как бы прослужил сигналом началу очередного “оживляжа” на тему государственного языка. После очередного сеанса привычного плача деятелей от казахскоязычия по поводу его бедственного положения пошла инспирированная властями серия бодрой информации. 26 февраля “Интерфакс-Казахстан” торжественно объявил, что агентство “в канун наступления весны и светлого праздника Наурыз приступает к выпуску информационных сообщений на государственном казахском языке”. В тот же день премьер-министр Казахстана К. Токаев награждал руководителей крупных компаний почетными дипломами главы государства и нагрудными знаками – за благотворительную и спонсорскую помощь в культурной и гуманитарной сферах.
По сообщению все того же агентства «Интерфакс-Казахстан», среди таких компаний — отечественные металлургические «Феррохром», «Казцинк», Жайремский ГОК, а также «Атыраубалык», «Евроазиатская энергетическая корпорация», кроме того — иностранные нефтедобывающие Central Asian Petroleum, Chevron,
ExxonMobil, СП «Казгермунай» и другие. Подключился к этой компании и консорциум ОКИОК, не только подталкиваемый общими тенденциями, но и, очевидно, вдохновленный вышеназванным прецедентом. 28 февраля распространяется пресс-релиз, из которого следует, что консорциум принял
программу развития казахского языка на 2001-2002 годы. Помимо прочего, ОКИОК думает оказывать спонсорскую помощь развитию
казахского языка. По сути дела, на поддержку казахского языка должна в данном случае пойти часть иностранных инвестиционных средств, предназначенных промышленности, ибо ОКИОК еще ни цента не заработал от продажи нефти и пока только тратит… Такого нигде и никогда в мире еще не было. После всего этого, казалось бы, казахскому языку ничего другого, кроме как пойти вперед в своем развитии семимильными шагами, не остается. Но такие именно ожидания были и 10 лет назад. И помощь всяческая со всех сторон оказывалась. А результат таков, что плач “о судьбе бедного казахского языка” становится только все громче и громче. Почему?
Дело в том, что проблемы со своим государственным языком есть у самого государства Казахстан. Он официально не применяется и вряд ли, при имеющихся тенденциях, станет когда-либо применяться. А та видимость, которая призвана указывать на параллельное с русским хождение в общественной жизни, — не более чем фарс. Ибо даже самые судьбоносные документы Республики Казахстан, издаваемые на государственном языке, текстуально грубейшим образом попирают простейшие нормы казахского языка и сплошь и рядом не соответствует тому, что имеется в виду в русскоязычном оригинале.
Возьмем в качестве иллюстрации Конституцию на казахском языке. Это, как известно, самый главный документ государства. По объему он очень небольшой: насчитывает всего 43 страницы малого формата. Тем не менее, я насчитал там свыше 700 примеров неадекватности и неаутентичности русскоязычному оригиналу, а заодно – здравому смыслу. На нарушениях правил казахского языка, которых в этом тексте и того больше, я не стану останавливаться. Ибо, хотя они тоже очень неприятны, не во всех случаях порождают превратное толкование. А вот примеры неадекватности и неаутентичности в каждом отдельном случае вводят в заблуждение, и в результате дают казахскоязычному варианту Конституции совершенно отличное от русскоязычного оригинала содержание. Иными словами, Конституция на казахском языке – это, при наличии столь огромного количества неаутентичного толкования, совсем не то же самое, что Конституция на русском языке. Всего один пример. В пункте 1 статьи 83 в русскоязычном варианте упоминается “оперативно-розыскная деятельность”, что на казахский переведено как “быстрая розыскная деятельность” (“жедел-iздестiру кызметi”). Переводчики, похоже, и не подозревают о наличии такого значения слова “оперативный”, как “практический”. В словари они вообще не заглядывают, со специалистами не консультируются. Даже в случае, когда речь идет об Основном законе государства. А ведь любой юрист или даже милиционер мог бы объяснить, что тут речь идет не о быстрой розыскной, а о практической (непосредственной) розыскной деятельности. Таких случаев, когда русскоязычные разработчики говорят о бузине в огороде, а казахскоязычные переводчики в своем варианте толкуют про дядьку в Киеве, полным-полно не только в Конституции, но в любом сборнике законов и нормативных актов. И их количество при полном попустительстве государственной власти, стопроцентно ответственной за обеспечение адекватного применения государственного языка в сфере государственных дел, нарастает, как снежный ком.
Поправить переводчиков некому, хотя казахское общество считается стопроцентно грамотным. Потому как никому из тех, кто в силу своего положения мог бы если уж не личным участием, то хотя бы своими административно-организационными возможностями посодействовать исправлению ситуации, это не нужно. Так что тут даже самый идеальный специальный закон, самая совершенная языковая программа окажутся с точки зрения пользы дела бесполезны. И вот что примечательно в связи с этим. Текст нынешней Конституции, когда он существовал еще только в проекте, был вынесен на всенародный референдум и обсуждался страной почти полгода. Все те, кто сейчас публично рвет на себе рубаху, изображая оскорбленность до глубины души неизменно бедственным положением государственного языка, имели тогда стопроцентную возможность посодействовать не на словах, а на деле этому родному языку в самом важном для него при его государственном статусе направлении развития – в законодательном совершенствовании. Но и не подумали воспользоваться ею. Однако все эти люди, как и прежде, продолжают устраивать публичные плачи по поводу ущемленности государственного языка. Ведь в таком положении виновата прежде всего сама казахская этнокультурная и административно-предпринимательская элита, а вовсе не какие-то злые и недоброжелательные силы.
У нее в руках все рычаги решения этой проблемы. И практика показывает, что они чаще используются во вред, а не во благо делу. Например, уже ясно, что в Казахстане на так называемые нужды языка за прошедшие десять лет потрачено в консолидированном выражении гораздо больше средств, чем на Украине, в Белоруссии, Литве, Латвии и Эстонии вместе взятым – на аналогичные нужды. Но украинский, белорусский, литовский, латышский и эстонский давно “сидят” в стандартном мультилингвистическом пакете программного обеспечения, разрабатываемом корпорацией “Microsoft”. А казахскому языку до такого достижения – все еще как до Луны пешком. А все потому, что в тех странах средства целевым образом и достаточно эффективно тратились на разработку лингвистической базы к такого рода программному обеспечению. Кстати, покорение электронных горизонтов уже само по себе открыло огромные дополнительные функциональные возможности для этих языков. А у нас – транжирились и проедались…
Еще одно сравнение: один только крупный бизнес (иностранные инвесторы, национальные компании и т.п.) потратил в Казахстане на развитие языка больше, чем всего получили за это время на свои нужды государственные языки всех четырех центральноазиатских стран. Тем не менее, все они (за исключением, возможно, кыргызского) функционально используются у себя гораздо шире, чем казахский в Казахстане. А главное, нет никаких стенаний, никакого плача по поводу бедственного положения государственного языка. В чем причина такой потрясающей неэффективности всех этих вложении в развитие языка у нас?
Все очень просто. Дело в том, что сейчас общественно активные силы, вновь и вновь поднимающие вопрос казахского языка, относятся к нему не столько как к самоценной функциональной категории, сколько как к дойной корове. Или как к рычагу, с помощью которого можно добывать себе средства на пропитание, а то и красивую жизнь себе устроить. Философ Нуралан Оспанулы еще 5 лет назад отметил в Казахстане прогрессирующее “паразитирование на погибающем теле казахского языка”. И лучше об этой ситуации не скажешь. С тех пор положение если и изменилось, то только в худшую сторону. Ничем иным отсутствие хоть сколько-нибудь положительного результата при таких колоссальных тратах объяснить невозможно.
Вот сейчас, к примеру, под новую десятилетнюю программу развития языков отпускается свыше 3 млрд тенге. Это равняется 250 млн долларов, то есть годовому бюджету такого государства, как Грузия или Армения. Но значит ли это, что мы теперь можем надеяться на прогресс в этом вопросе? Мол, сумма огромная, а количество в конце-концов должно дать качество. Но увы.
Почти наверняка можно быть уверенным в том, что все эти средства опять пойдут на создание потемкинских деревень под названием “Развитие казахского языка”. Многие обоготятся, а обезличенное государство в который раз окажется виноватым. Тут есть две проблемы.
Одна заключается в том, что ни у кого из известных деятелей в действительности душа за судьбу казахского языка не болит. А то в нашей жизни столько бывает очевидных случаев, когда он, этот язык, нуждается в элементарнейшей помощи и не получает ее со стороны огромной армии общественных защитников. Все они проходят мимо и бездушно взирают на свой родной язык, взывающий о помощи. Приведем всего один пример. В Астане построен новый аэропорт. И там есть единственные ворота, к которым хотя бы по разу подходили все те, кто вновь на высоком уровне устраивает плач о горькой судьбе казахского языка. Чтобы узнать, что посадка на самолет именно здесь, а не где-то еще, любой человек должен сперва свериться с надписью над ней. Первая строка на казахском. Из нее вы узнаете, что через эти ворота могут проходить “Только граждане Казахстане и… государства Таможенного союза” — “Казакстан азаматтарына жане Кеден одагы мемлекеттерiне”. Здесь не опечатка и не ошибка, а полный бред. Ибо как, по-вашему, можно пропустить через двери шириной в 4-5 метра целые государства. Хотя бы об этом кто-нибудь из известных адвокатов казахского языка подумал! Все они надпись видели, поняли, что там написан бред. Но никому из них и в голову не приходит вмешаться и устранить этот самый бред, позорящий казахский язык и казахскоговорящих. Почему? Единственно потому, что это никаких конкретных выгод не сулит. В этом примере, как в капле воды, отражается истинное отношение всей казахской элиты к своему же казахскому языку. Что уж после этого валить с больной головы на здоровую.
Другая проблема в том, что эта самая элита и ее окружение при обращении к казахскому языку бывает настроена исключительно на извлечение материальных и прочих выгод самыми сомнительными способами, причем, до его истинных нужд им и дела нет.
К примеру, отмеченные выше Chevron и
Exxon Mobil были поощрены правительством в том числе за помощь языку. Рассмотрим, что это были за проекты. Chevron спонсировал проект “Тiлашар”, который является авторским творением некоей г-жи Кияницы и реализовался непосредственно “Гала-ТВ” под руководством небезызвестной Г.Кузембаевой. Обе далеки от казахского языка как по происхождению, так и по опыту жизни. Но почему-то они заинтересовались им. Над их продуктом, который долгое время показывал “Хабар”,
А ExxonMobil по той же системе учит казахстанцев английскому на базе русского языка. Почему именно на базе русского, а не казахского? Ведь такими проектами в мире занимаются сотни куда более квалифицированных специалистов — от Илоны Давыдовой до до лингвистов из “Голоса Америки”. Насущная нужда-то в такого рода проекте у казахского языка, а не у русского. На этот вопрос мы тоже
не можем ответить однозначно. Совершенно точно знаем только одно. Все эти иностранные и прочие компании при выборе своих проектов исходят исключительно из рекомендаций своих казахстанских контрагентов. А эти последние – представители казахской элиты. Разумеется, им при их вышеописанной настроенности ближе идея помочь своим близким или просто хорошим знакомым, а не казахскому языку вообще. Так что вначале находятся люди. А потом только возникает проект, который этим людям представляется по силам.Можно не сомневаться, что и ОКИОКовская спонсорская помощь пойдет по такой же схеме. Ибо без рекомендации властей иностраннцы ни с кем никаких спонсорских проектов не обсуждают. И правильно делают. Потому что они местных реалий не знают и полагаются на местные официальные органы. А те знают, что делать с такими деньгами. Вот и весь сказ.