В прошлом выпуске sуnoptуkos мы позволили себе посомневаться насчет большого притока денег за 20 дней амнистии. Впрочем, только практика может быть окончательным критерием истины, и в этом смысле показательными станут примерно 20 следующих месяцев, в течение которых страна сможет наблюдать или не наблюдать послеамнистиционный инвестиционный бум. Как говорится, нет худа без добра, и если даже казахстанская амнистия и развертывающаяся на Западе кампания по очистке банков от коррупционных денег – не случайные совпадения, главное – это использовать “вспугнутые” капиталы на благо Казахстана.
Примем логику организаторов амнистии: времена первоначального накопления капиталов, включая неизбежный криминал, закончились, национальная экономика самоопределилась и стабилизировалась, пошла в рост и поэтому остро нуждается в инвестициях. Спору нет: наша экономика действительно пережила транзитный период, приобрела некие относительно устойчивые формы, понимание которых позволяет прогнозировать и ее инвестиционную емкость.
Прежде всего – казахстанская экономика стала валютно-сырьевой. Это не журналистский штамп, а содержательное определение. Вся положительная динамика последних двух лет связана именно с высокими ценами на нефть и ростом ее экспорта. И наблюдаемое сейчас некоторое оживление внутренней экономики также связано с этим же. Высокие экспортные цены позволили Казахстану перейти от хронически отрицательного к положительному внешнеторговому сальдо. В стране появились “лишние” доллары, поэтому с точки зрения именно валютной части национальной экономики нет проблемы дефицита средств для инвестиций, а есть обратная, причем весьма острая проблема – дефицит объектов инвестирования.
Тот, кто желает вкладывать доллары в престижное жилье или офисы, может делать это без особых проблем. Проблемы возникают у тех инвесторов, которые хотели бы иметь стабильный доход от своих вложений. Помимо собственно сырьевых и экспортных комплексов, в которых все уже “поделено”, включая и инвесторов, набор заведомо окупаемых сфер деятельности весьма невелик.
Во-первых, это предприятия, обслуживающие тот же сырьевой экспорт. Например, благодаря нефтяным заказам чуть-чуть “задышали” машиностроительные заводы. Однако для всех таких предприятий проблема инвестиций вторична перед другой – получения заказов. К тому же надо иметь в виду такое неотъемлемое свойство экспортно-сырьевой экономики, как низкая рентабельность всей ее “обслуги”. Внутри страны изготавливаются только “железки”, поставки высокотехнологичной (и дорогой) продукции ориентированы на заграницу.
Во-вторых, сейчас окупаются вложения в объекты, нацеленные на спрос тех казахстанцев, которые имеют отношение к валютно-экспортной экономике и, соответственно, к ее доходам. Вообще-то “нефтедолларов” в стране много, почему сейчас и наблюдается определенный строительный бум в сфере потребления и развлечения: растет число хороших автозаправок, магазинов, кафе и ресторанов, гостиниц, игровых аттракционов. Проблема, однако, в том, что эти деньги распределены крайне неравномерно, львиная их часть сосредоточена всего в нескольких городах и у небольшого числа людей, поэтому емкость данного рынка уже близка к насыщению. А стоит нефтяной конъюнктуре слегка ухудшиться, как этот рынок сразу “съежится”.
И последняя, в принципе, окупаемая сфера внутренней экономики – товары, которые люди все равно будут покупать, хотя бы на последние копейки: хлеб, алкоголь, лекарства … Но этот рынок также уже поделен между “своими”, и он тоже практически насыщен. К тому же инвестиционная емкость таких производств не глубока по причине отсутствия национальной научно-технической и кадровой базы. Если даже, скажем, на молочном заводе и установлено современное оборудование, то все оно привезено за доллары, а не сконструировано и изготовлено внутри страны. Почему так быстро развивается бизнес по розливу местной минеральной воды в пластиковые бутылки? Еще и потому, что такие “технологии” нам как раз по силам. А вот уже в изготовлении, скажем, трикотажа, мы проигрываем тем же китайцам. Если же взять что-то хоть чуть технологичнее, например обувь, то это мы вообще перестали делать.
Вот в этом – в насыщении внутреннего рынка при том, что подавляющая масса казахстанцев не может удовлетворить даже элементарные свои потребности, что огромное число ранее созданных производственных мощностей простаивает – в этом и заключается коренная проблема экономики “банановой республики”. Проблема в том, что внутренний рынок остро нуждается в инвестиционном развитии, но инвестиции в него не окупаются в принципе. Например, на селе и сейчас живут люди, выращивают скот и зерно. Но вкладывать деньги в такие производства бессмысленно – они не вернутся! Денег-то в стране много, мало рентабельных производств, и если мы заглянем в глубь этой проблемы, то обнаружим массу “завалов”. Здесь взаимосвязано все: тарифы естественных монополий, налоговая нагрузка на производителей, уровень пенсий и оплаты труда…, а в совокупности – узкий, бедный, нерентабельный внутренний рынок.
Сама по себе денежная подпитка здесь ничего не решит, необходима целенаправленная государственная политика по расчистке этих “завалов”, но это уже другая тема.
Пока же можно уверенно прогнозировать такие направления амнистированных денег: а) вложения в “долларовые” ценные бумаги, то есть инвестирование чужих экономик; б) борьба за выкуп госпакетов в сырьевом секторе, энергетике, связи и транспорте; в) борьба за передел собственности и сфер влияния на малом плацдарме внутреннего рынка.
Как говорится, паны будут драться, а у холопов – чубы трещать.