![\"\"](\"telman.jpg\")
Сейчас как в центре, так и на местах наблюдается такой процесс, который можно было бы определить как “казахизация” общественной политики властей. Движущей ее силой являются, разумеется, сами власть имущие. Чем продиктован такой крен в их политике – также понятно. Как известно, у нас, особенно в правящих кругах, во всем стараются следовать примеру Москвы. Поэтому те перемены, которые происходят там, в том или ином виде рано или поздно воспроизводятся здесь. А в тех кругах, где определяется российская общественная политика и в соответствии с ней формируется общероссийское общественное мнение, с приходом к власти новых лидеров в лице В.Путина и его команды многое изменилось. И уже в XXI век Россия вступила совсем не такой, какой она была в пору сокрушения коммунистическо-державных идеалов. В соответствии с новыми условиями поменялись и позиции представителей масс-медиа. У некоторых – на все 180 процентов. К примеру, Андрей Караулов, который со времен начала перестройки и гласности был известен как стойкий оппонент тех общественно-политических деятелей и своих коллег, кто придерживался державно-патриотической ориентации, и особенно прославился в этом качестве своим нашумевшим словесным поединком с журналистом-державником Александром Невзоровым в 1992 году, сейчас сам сделался завзятым патриотом-державником…
Наступление такой новой реальности в России предопределило переход казахстанских имущих кругов от фактической отрешенности от так называемой “казахскости” к своего рода почвенничеству. До начала нынешнего года эта перемена в общественной политике нашего истеблишмента проявлялась эпизодически. Но все это время в коридорах власти и салонах новых казахов оно оформлялась и вызревало как новая идеология работы с общественным мнением. И полноценный старт этой новой политики, похоже, было решено совместить с вступлением в должность нового премьер-министра. Логически это вполне объяснимо. И.Тасмагамбетов по всему своему жизненному опыту является деятелем от культуры. Причем не от культуры вообще, как, к примеру, музыкант Д.Касеинов, возглавлявший эту сферу до недавнего времени, а именно от казахской или, что будет еще точнее, казахскоязычной культуры. И весь гуманитарный блок ведомств нынче у него в правительстве возглавляют люди, окончившие не только казахскую школу, но и также казахские отделения институтов и университетов (глава МКиОС М.Кул-Мухаммед, глава министерства науки и образования Ш.Беркимбаева, руководитель госкомитета по культуре и т.д.).
Но уже сейчас ясно, что державно-патриотическая идеология в России и почвеннический агитпроп в Казахстане суть разные вещи. Там – это результат естественного развития общественных процессов. И, как мы видим, есть силы, которые могут обеспечить продвижение такой идеологии. Да и население в большинстве своем готово поддержать ее. Задача перехода российской государственной мысли на эту позицию тоже понятна – это побуждение расколотого общества к согласию с целью обеспечения выживания государства. У нас же раскрутка казахско-почвеннического агитпропа вовсе не предопределена естественным развитием общественных процессов. Для того, чтобы убедиться в правоте такого вывода, вовсе не обязательно проводить какой-то глубокий социально-политологический анализ. Достаточно обратить внимание на бесспорно главное средство проведения такого рода общественно-политических кампаний – на СМИ. В Казахстане эффективные масс-медиа практически полностью состоит из русскоязычной журналистики. Причем все самые популярные и влиятельные в Казахстане журналисты – это не казахи. Так что казахстанские СМИ в наиболее дееспособной своей части уже по определению не могут заниматься раскруткой казахско-почвеннического “госзаказа”. Это – не их специализация. Этим может заниматься казахскоязычная литературно-журналистская и научно-гуманитарная интеллигенция. Что она и делает сейчас. Но каким должен быть итог. Ведь не ожидают же у нас наверху, что такая линия получит, как это произошло в России, поддержку во всем казахстанском обществе. Мы – не Россия. И у нас уже совсем иная общественно-политическая реальность. Наши власти знают об этом лучше всех, поскольку сами же ее, приспосабливая под свои эмоционально-культурные потребности, и сформировали. Но, тем не менее, они сейчас взяли курс на ее слом. Не на преобразование, а именно на слом. Фактически это является провоцированием крупномасштабных общественных конфликтов. Для чего это делается? Неужели в Казахстане истеблишмент, до сих пор опиравшийся преимущественно на русскоязычную часть населения и сформировавший новый правящий и имущий класс главным образом из русскоязычных городских казахов, решил сменить свою социальную базу?! Но такое не укладывается в рамки здравого смысла.
Европеизированная и прозападная казахстанская элита просто не найдет общего языка с казахскоязычным населением, которое в абсолютном большинстве своем состоит из наиболее обездоленных в результате перемен последнего десятилетия людей. Следовательно, для наиболее имущего класса речь в данном случае не идет о том, чтобы стать теперь своим для наиболее неимущих слоев казахстанского общества. Данную крутую перемену в общественной политике истеблишмента надо все же, видимо, рассматривать как вынужденную меру, которая направлена на некоторую нейтрализацию неблагоприятной для властей политической активизации некоторой части среднего класса, состоящего, главным образом, из русскоязычных городских жителей, казахов и неказахов, путем ее противопоставления казахскоязычным казахам, являющимся сельскими жителями или недавними выходцами оттуда. То есть речь, по-видимому, идет о так называемом контролируемом общественном конфликте. О таком конфликте, который выводит за скобки противостояния саму высшую административно-предпринимательскую элиту.
Но, может, он все же явится началом казахизации казахстанского общества снизу доверху, что, в принципе, могло бы, наверное, получить поддержку большинства коренного населения?! Однако такой вариант развития представляется вовсе нереальным. Почему? Чтобы ответить на это, мы должны сперва задаться вопросом: а доказала ли казахская элита свою исключительную необходимость казахским простонародным массам? Вопрос этот не праздный. Актуальный. Настолько, что в свете складывающейся новой реальности в сфере общественного бытия можно назвать его вопросом жизни и смерти. С точки зрения формальной логики тут, казалось бы, двух мнений не должно быть: конечно, она им нужна. И доказательство этого постулата такие провластные ученые-авторы, как А.Гали, могут привести массу доводов. Вспомните, какие были слова на плакатах у “декабристов”: “Каждому народу – своего руководителя”…
Чаяния этих простодушных и честных аульных парней, вышедших на самую главную площадь республики отстоять право своей элиты на власть и привилегии, и потом иезуитским образом преданных и оболганных ею в ответ за это, сбылись. (С.Куттыкадам когда-то сказал по данному случаю так: “Ведь в нагнетание шовинистического угара внесли свою лепту и уста раболепных чинуш-казахов, и их руки были использованы для произвола: кто у нас был верховным партийным идеологом, кто республиканским прокурором, кто верховным судьей? Кто первым на весь мир заговорил о казахских националистах? Конечно, не они формировали большую политику, однако и пешками назвать их трудно, особенно, если судить по прыти, с какой они выполняли свои неблаговидные роли” (“Ранние плоды поздней демократии”, журн. “Заря”, №8, 91 г.)), Казахское начальство, пределом мечтаний которого тогда было восстановление своего положения титульного вассала сюзеренной Москвы, нежданно-негаданно получило полный суверенитет. Сейчас, по прошествии десяти с лишним лет, о результатах можно сказать так: увы, дело строительства самостоятельного государства, которое — скажем, положа руку на сердце — никто и не собирался строить, можно сказать благополучно провалилось. Это с каждым днем (особенно в последнее время, которое отмечено кризисом власти, не разрешенным до сих пор) становится все более и более очевидным. Казахская власть в лице казахской элиты, малоквалифицированной, недобросовестной и очень падкой до блеска и шика, даже не попыталась инициировать становление самодостаточного казахского общества. Не озвучивает (хотя бы формально) она такой задачи даже сейчас, на 11-м году государственной независимости, запуская при этом радикальные меры по казахизации общественной жизни… А ведь тогда она с ходу отрешилась от казахских проблем и задач и сняла с себя ответственность за судьбу казахского народа. И, решив устроить себе красивую жизнь, стала искать по всему свету тех, кто бы мог поспособствовать ей в этом. Сейчас все, абсолютно все более или менее значимые вопросы как внутренней жизни Казахстана, так и его внешних сношений определяются исключительно взаимоотношениями казахской элиты и ее этих самых новоприобретенных партнеров. По сути, этот своеобразный Joint Venture и есть реальный — то есть правомочный и дееспособный – Казахстан. А все остальное – якобы имеющий право на волеизъявление народ, государственно-общественные институты, реноме страны – иллюзия.
Отсюда следующие закономерные выводы: идея строительства национального государства никогда всерьез не рассматривалась и не принималась как программная задача к исполнению. Если она и озвучивалась, то только для мистификации казахского населения. Сейчас для той части этого населения, которая живет в крупных городах и не ограничивает свой доступ к информации возможностями одного только казахского языка, это стало очевидным. А вот остающихся казахов еще можно подкупить общественно-политическими маневрами, которые якобы означают, что казахская власть, наконец-то, поворачивается лицом к казахам, сохраняющим язык и традиции. Именно на них и, надо полагать, рассчитан запущенный в этом году почвеннический агитпроп. Вообще-то для общества в целом это очень опасный поворот – как в смысле общественной безопасности, так и в плане обеспечения долговременных социально-экономических перспектив. Но, похоже, наверху над этим никто не задумывается…