Да давненько я не был на “Навигаторе” и жаль, что интервью уважаемого главного редактора данной газеты Юрия Мизинова с полномочным представителем Ичкерии в Казахстане Аманчи Гунашевым удалось прочитать только недавно. А интервью, надо признать, презанятное. И Масхадов в нем весь такой прилизанный, и независимость ему не нужна, и к переговорам он готов, ну прямо пацифист какой-то. А некоторые пассажи из интервью достойны отдельного обсуждения.
“Вопрос суверенитета никогда не был для Масхадова самоцелью”.
Да, очевидно, что суверенитет не был самоцелью. А зачем он Масхадову нужен вообще? Ведь, получив свободу действий надо, не просто по лесам и горам отсиживаться да русских солдат в вертолетах и бэтээрах сжигать. Надо делом заниматься. И у Масхадова, и у протирающего на датских нарах штаны от Gucci Закаева, и у упомянутого в интервью Яндарбиева такой шанс был. Когда Москве, а конкретно Ельцину, срочно понадобилось закончить войну и повторить триумфальный вывод войск, опробованный в 1989 году в Афганистане, было заключено приснопамятное Хасавюртовское соглашение. Это был, простите за избитость фразы, исторический шанс Масхадова и Ко. Если бы тогда, шесть лет назад, президенту и правительству Ичкерии удалось элементарно улучшить жизнь простого народа, отстроить разрушенные города и села, а не начинать претворять в жизнь законы шариата, затем передавая их результаты, заснятые на видео, во все информационные агентства мира, то в 1999 году Россию ждала бы судьба Югославии, бросившейся восстанавливать конституционный порядок в Косово. Россию бы просто никто не понял. Как, мол, так, они там мирную жизнь налаживают, даже если и расхаживают в камуфляже и с автоматом под мышкой, а вы опять со своими танками и вертолетами туда лезете. Но Масхадов свой шанс использовать не сумел и теперь расплачивается исключительно за свои ошибки.
“Масхадов такой акт расценивает как политическую авантюру, которая может еще больше осложнить ситуацию внутри республики и, возможно, даже привести к гражданской войне”.
Под актом здесь подразумевается планирующийся референдум по конституции Чечни. Забавно, когда представитель Масхадова говорит о возможности гражданской войны. А что же тогда там сейчас происходит? Я не беру в расчет пригнанные в республику воинские части и войска МВД. Кроме них в Чечне еще есть и так называемая чеченская милиция, совсем недавно объединенная под эгидой созданного МВД Чечни. Они же против кого-то воюют. Проводят зачистки. Против кого? Против своего же народа. А зачастую против своих же, пусть и дальних родственников. Да наверняка половина, а может быть, и все из них – элементарные перебежчики, которые просто хорошо умеют подстраиваться под того, кто в данный момент на коне. И можно делать ставки на то, что если вдруг Россия решит вывести регулярную армию из Чечни, то все они, получив на руки чертову уйму оружия и боеприпасов, снова продадут себя нынешним “сепаратистам”. Но пока что это – гражданская война, даже если она и не такая кровавая, как война начала прошлого века.
“По форме суверенитета Масхадов никогда не стоял на абсолютистских позициях, главное, что он хотел от России, – это гарантирования безопасности чеченского народа”.
Кто подразумевается здесь под чеченским народом не совсем понятно. Москва (нынешняя, разумеется) никогда не угрожала чеченскому народу ни геноцидом, ни депортациями. Хотите гарантировать безопасность своему народу? Спросите сначала народ, а нужны ли вы ему? Народу ведь, по большому счету, по барабану, под чьим началом жить. Масхадова, Путина, кого-то еще. Народу главное, чтобы он мог работать, растить детей и знать, что завтрашний день не начнется с зачисток или бомбежек. Если Масхадов так печется о своем народе, пусть он оставит его в покое. Удалится на заслуженный отдых в какой-нибудь Оман или Йемен, или еще куда подальше и даст народу реальный шанс выбрать свое будущее. Пока же все его уверения и расшаркивания перед чеченцами выглядят не более чем пафосом и позой.
“Поэтому сегодня Европа, однозначно осуждая теракт в Москве, настаивает на переговорах с Масхадовым и призывает к политическому урегулированию ситуации в республике”.
Европа настаивает на переговорах с Масхадовым лишь по той причине, что знает, что Москва за этот стол переговоров никогда не сядет. Если же это, не дай бог, произойдет, Европа ужаснется первой. Потому что тогда придется садиться за стол переговоров Британии с ИРА, Испании с басками, и нет гарантии, что где-нибудь в центре континента не появится новая сепаратистская организация, например корсиканцы, законсервировавшие свою деятельность, не захотят с новой силой потребовать от Франции суверенитета. И тогда Европа рухнет. Поэтому ЕС и не допустит этих самых пресловутых переговоров. А больше их вести не с кем. Поэтому европейские страны и могут с олимпийским спокойствием укорять Москву, параллельно поучая, как надо развивать демократические реформы, потому что знают, что им за это ничего не будет. Это примерно то же самое, что стоять где-нибудь в центре Лагоса, что в Нигерии, и орать: “Требуем свободы политическим узникам в Никарагуа!” Все посмеются и разойдутся.
“На штыках 100-тысячной армии проводить референдум или выборы однозначно нельзя”.
Еще как можно! И более того, нужно. Другой альтернативы у Москвы сейчас нет. Необходимо ставить кого-то более менее легитимного, даже если им окажется (а скорее всего, так и будет) все тот же Кадыров. Не проводить референдум – значит давать тому же Масхадову и мировому сообществу дополнительный козырь в лице назначенного сверху наместника. А проводить такое “мероприятие” без использования 100 000 штыков (цифра причем явно завышенная), значит подвергать опасности и своих выдвиженцев, и тех, кто все-таки решит пойти на голосование. А это – новая кровь и новая эскалация конфликта.
“Сегодня сотни беженцев из Ингушетии обратились к президенту Казахстана с просьбой принять их. То есть ситуация уже становится просто невыносимой”.
Ситуация действительно становится невыносимой. Народ, которому, повторюсь, все равно, кто им управляет, вынужден пить грязную воду, питаться раз в день и спать в чистом поле в так называемых лагерях беженцев в Ингушетии. Безусловно, вина за такое положение беженцев лежит и на Москве, но говорить, что только федеральный центр в этом виноват, нельзя. Ведь люди покидали свои дома не только из-за бомбежек, но и из-за постоянных угроз со стороны боевиков в случае сотрудничества с Россией. Не сотрудничать с властью нельзя, но и умирать тоже не хочется. Поэтому всегда выбирается жизнь, какая-никакая, но все-таки жизнь. И сколько таких невинных жизней будет спасено, зависит не в последнюю очередь лично от Масхадова. Только понимает ли он это?