Приговором Карасайского районного суда Алматинской области от 28.01.2003 г. я был признан виновным и осужден к 3,5 годам лишения свободы. Учитывая свою полную невиновность, считаю данный приговор необоснованным и незаконным по следующим основаниям:
Несмотря на то что я далек от тонкостей юриспруденции, но в силу того, что не обделен возможностью мыслить логически, я считаю, что любой суд, в том числе и казахстанский, может считаться Судом (т.е. органом, вершащим правосудие) только в том случае, если в ходе судебного процесса им:
а) принимаются к рассмотрению только доказательства, собранные с соблюдением закона;
б) всесторонне и полно рассматриваются все, относящиеся к делу моменты, без исключения отдельных из них по каким-то соображениям.
Это необходимые и неотъемлемые условия любого судебного процесса, претендующего на объективность и честность.
Невыполнение данных условий, даже если судья проявляет желание быть предельно объективным, лишает суд права считаться справедливым, а вынесенный приговор не может быть законным.
Все сказанное, с точки зрения обычной человеческой логики, как ни странно, нашло свое закрепление и в казахстанских законах. Поэтому, не смотря на то что я плохо ориентируюсь в нюансах юридической науки, мне будет несложно доказать, что вынесенный мне приговор не только несправедливый, с точки зрения формальной логики, но и незаконный, с точки зрения существующих законов.
Свое несогласие с решением суда я хотел бы начать с того, что в ходе судебного заседания мне было запрещено общаться с адвокатами в зале суда. Таким образом, я был осужден, не имея возможности полноценно защищаться в суде. Не имея возможности проконсультироваться со своими адвокатами, я был лишен возможности задавать вопросы, высказываться в отношении заявлений обвинения, делать заявления, приводить доводы по ходу процесса. Все мои попытки воспользоваться помощью адвокатов в ходе заседаний пресекались конвоирами. И это при том, что сторона обвинения имела возможность проводить консультации, оперативно решая возникающие вопросы. Это является грубейшим нарушением прав обвиняемого и уже это одно может сделать данное решение суда неправомерным.
В ходе ознакомления с делом мне и моим адвокатам \»выкручивали руки\», заставляя ознакомиться с тремя томами дела за три дня, что абсолютно нереально. Несмотря на вмешательство прокурора, позволившее продлить сроки ознакомления с делом, в суде я оказался так и не ознакомившись должным образом с материалами дела.
Лично для меня данное уголовное дело с самого начала воспринималось как чисто политическое. Зная, как говорится, из первых рук, что я никого не насиловал, я понимал политическую подоплеку этой провокации, за которой, по моему твердому убеждению, стоит либо МВД, либо КНБ.
Это логически вытекало из акций, которые в последний год следовали одна за другой.
Вначале это судебный иск со стороны провластного журналиста, которому не понравилась моя оценка его защиты президента Назарбаева. Потом возбуждение уголовного дела по оскорблению чести и достоинства президента страны. Затем избиение неизвестными с более чем прозрачным намеком, что это мне за мои статьи с критикой Назарбаева.
И, наконец, уголовное дело по обвинению в изнасиловании. Последнее, на первый взгляд, не имеет отношения ни к политике, ни к Назарбаеву. Но это только на первый взгляд. На самом деле здесь, в инициированном против меня процессе, содержится масса моментов, свидетельствующих, что данное уголовное дело — продолжение преследований за критику властей.
Во-первых, это, конечно же, \»Тезисы к пресс-конференции\» и Пресс-релиз, присланный по факсу из Администрации президента. Напомню, что в них содержится установка для полицейских, что говорить журналистам на пресс-конференции.
В принципе, того, что эти документы получены непосредственно из Администрации президента, уже достаточно для подозрений в политическом характере данной \»уголовки\» (еще ни одно изнасилование в РК не было удостоено внимания Администрации президента). Но скандальность этих документов состоит в том, что из Астаны они были отправлены в 6.48 утра, т.е. за час до того, как я был арестован!!!
Учитывая, что \»потерпевшая\» со своей матерью появилась в РУВД в 6.00 утра, то получается, что в Астане знали о провокации уже глубокой ночью, задолго до того, как об этом узнали полицейские РУВД.
Обвинением были предприняты попытки объяснить все эти странности появления \»Тезисов\» и Пресс-релиза, но они были настолько неубедительны, что суд должен был это увидеть. Как можно всерьез воспринимать объяснения, что \»Тезисы\» были подготовлены в МВД, но так как у них сломался факс (неужели единственный в министерстве?), то они поехали (через всю Астану?) в Администрацию президента (почему?), куда их свободно пропустили и отправили документ с факса Администрации президента.
Как можно всерьез относиться к показаниям работников полиции, показывающим, что они якобы получили факс с \»Тезисами\» только вечером после 18 часов. Сотрудники полиции в споре о политической подоплеке дела, представляют одну из заинтересованных сторон. Не нужно быть Шерлоком Холмсом, чтобы понять, что связанные дисциплиной они, защищая честь мундира, дадут только те показания, которые устраивают их начальство.
Но суд не удосужился вникнуть в это и потребовал серьезных, документально подтвержденных доказательств, он на слово поверил в сказку про сломанный факс в МВД и неправильно выставленное время на факсе Администрации президента.
И это не единичный пример, так как любые доказательства, свидетельствующие о политической составляющей процесса, игнорировались судом.
Слежка, устроенная за моими адвокатами в ходе предварительного следствия, убеждает, что данный процесс \»обслуживают\» лучшие силы политического сыска МВД. Имеющийся в деле рапорт полковника Бектасова (начальник отдела по связям с общественными объединениями ГУВД г.Алматы, а в просторечье — начальник политического сыска) на имя начальника ГУВД Касымова — лучшее доказательство того, что эта слежка имела место. Спрашивается, с какой стати полковник МВД, занимающийся политическими делами, вдруг заинтересовался рядовым изнасилованием и шлет рапорты об этом самому начальнику ГУВД? А чего стоит эпизод с воспрепятствованием моему адвокату в сборе информации в Караганде. Выполняющий поручение моего адвоката Евгения Жовтиса, его помощник Юрий Гусаков попал под жесткий прессинг полицейских Караганды. В качестве давления на Гусакова Ю. было возбуждено уголовное дело по обвинению в клевете на \»потерпевшую\» и её мать. Интересно, что инициатива возбуждения этого уголовного дела исходила непосредственно от министра внутренних дел К.Сулейменова и начальника ГУВД Карагандинской области В.Курбатова, такое внимание к персоне помощника адвоката со стороны высокого руководства страны — лучшее подтверждение того, что все, что связано с моим делом, курируется из общего центра — МВД РК и поэтому является делом сугубо политическим. Чтобы не увидеть этого, нужны очень большие усилия.
По версии защиты непосредственным организатором провокации 27 октября был зам. начальника Главного управления по борьбе с организованной преступностью полковник Джакишев Е. Не исключено, что ему была поручена эта операция в силу того, что он проживал в том же поселке, где находилась моя дача. Несмотря на ходатайства защиты ни следствие, ни суд не предприняли ничего, чтобы исследовать эту версию защиты. Тех же свидетельств, которые смогла собрать защита недостаточно, чтобы полностью доказать причастность полковника МВД к происшедшему у меня на даче 27 октября.
Тем не менее имеющиеся косвенные доказательства позволяют выстроить логическую цепь событий, которая в силу её логичности может рассматриваться как основание для более полного и всестороннего расследования, которое как раз и отказался провести суд. Из собранных защитой материалов выясняется, что полковник Джакишев был в тесных отношениях с моим соседом по даче Черкасовым А., которому, по слухам, он помог скостить тюремный срок, за что Черкасов А. отработал, ремонтируя дом полковника. Есть основания предполагать, что \»потерпевшая\» со своей матерью попала в дом Черкасова именно через Джакишева. Из показаний Черкасова явствует, что он познакомился с матерью \»потерпевшей\» через того, у кого \»калымил\». В доме у Черкасова мать с дочерью, готовясь к провокации, прожили две недели, но из-за ссоры с женой Черкасова вынуждены были переехать на другую квартиру. Хозяин этой квартиры, некто Дерин, ранее работал под началом Джакишева. В своих первоначальных показаниях Дерин признал, что \»потерпевшую\» и её мать к нему привез полковник Джакишев, заплатив за их проживание, сказал, что они свидетели по какому-то делу и должны некоторое время пожить у него.
На суде Дерин изменил свои показания, сказав, что \»потерпевшую\» и её мать к нему привезли двое мужчин, которые заплатили за проживание, но кто они, он не знает. Для тех, кто знаком с методами работы казахстанских полицейских, смена показаний свидетеля не вызовет удивления. Очевидно, что с Дериным была проведена \»разъяснительная работа\».
Также имеются показания свидетельницы Галяпиной Н.В., которая утверждает, что жена водителя, подвозившего в ночь с 27 на 28 октября 2002г. \»потерпевшую\» до Алматы, сказала ей, что муж, собираясь отвезти \»потерпевшую\», обронил, что в Алмате ее ждет Джакишев. Понятно, что в суде после соответствующей разъяснительной работы, жена водителя отказалась подтвердить свои показания.
В ходе судебного расследования осталась без должного внимания информация о том, что из дома Черкасова А.Е. \»потерпевшая\» вышла около 01.00 ночи, а села в машину, отвезшую ее в Алматы в 02.30 ночи (до того места, где ее подобрала машина, идти максимум 15 минут). Следовательно, примерно 1,5 часа \»потерпевшая\» где-то находилась. Где, судом не установлено.
Между тем анализ распечаток телефонных разговоров в ту ночь с сотового телефона \»потерпевшей\» позволяет сделать предположение, позволяющее дать ответ, где могла быть \»потерпевшая\» с 01.00 до 02.30. Дело в том, что именно в это время все попытки \»потерпевшей\» позвонить своей матери (она пыталась это сделать пять раз) не увенчались успехом, звонки срывались. Но известно, что в поселке Кайнар неустойчивый прием сигналов сотовых телефонов только в верхней части поселка. Там, где, по словам \»потерпевшей\», она \»ловила машину\», звонки принимаются хорошо, и срывов не могло быть.
Все это позволяет предполагать, что в рассматриваемые 1,5 часа \»потерпевшая\» находилась в доме Джакишева, который в это время по проводному телефону (а он у него есть) решал с руководством вопросы дальнейших действий. Именно в это время, скорее всего, информация о завершении операции ушла в Астану.
Понятно, что несмотря на логичность приведенных доводов, это не может рассматриваться в качестве прямых доказательств участия полковника Джакишева в организации провокации. Но столь же очевидно, что это заставляет, во-первых, сомневаться в показаниях \»потерпевшей\», а, во-вторых, усомниться в полноте и всесторонности исследования судом всех обстоятельств дела. На то он и суд, чтобы во всем разобраться и пролить свет на темные стороны произошедшего. Увы, все это было судом проигнорировано.
Некоторые заявления суда настолько алогичны, что заставляют заподозрить его в ангажированности и тенденциозности.
Так, что называется, не моргнув глазом, суд заявляет: \»Достоверность и объективность показаний потерпевшей Капелюшиной К.Н. у суда сомнений не вызывают, поскольку она в ходе предварительного расследования и в суде давала последовательные, неизменные показания…\».
Подобное заявление иначе, как бессовестным, назвать нельзя. Дело в том, что в ходе процесса \»потерпевшая\» практически по всем эпизодам дела поменяла показания. Плюс к этому ее показания очень часто противоречат показаниям свидетелей, а порой просто оказываются лживыми. И все это было продемонстрировано в зале суда. Я понимаю, что наши суды привыкли, не боясь ответственности, без зазрения совести черное называть белым и наоборот. Но зачем же этот правовой позор выносить на всеобщее обозрение, зная, что в зале сидят международные наблюдатели?
Судите сами, как же нужно не бояться за свою репутацию, утверждая о \»достоверности и объективности\» показаний \»потерпевшей\», если на самом деле она
1. Вопреки показаниям свидетелей, видевших её курящей, утверждает, что она не курит;
2. Утверждала, что она ходит в школу, а оказалось что это ложь;
3. Первоначально показывала, что, когда она приехала в Алмату, её встретила мать. Позже поменяла показания и стала утверждать, что её никто не встречал;
4. По её словам, зашла домой в 03:15-03:10, но мать утверждает, что это случилось в 2 часа ночи. Показания обеих противоречат показаниям свидетелей, которые утверждают, что в 02:30 они подобрали \»потерпевшую\» на дороге и только после того, как заехали в \»Кайнар\», поехали в Алмату. Учитывая, что на дорогу необходимо минимум час, потерпевшая никак не могла быть в Алмате в 3:05.
5. На вопрос: \»Как добралась до Алматы?\» три раза меняла показания. На первом допросе сказала, что доехала на такси.
На очной ставке утверждала, что пошла к знакомому по имени Нариман. Он завел машину и отвез в Алмату. На суде показала, что, когда она шла по дороге, остановилась машина с двумя знакомыми мужчинами, которые её подвезли за 200 тенге.
6. Настаивает, что, когда подъезжали к дому в Алматы, позвонила матери. Но оба свидетеля говорят другое, звонок был, когда она садилась в машину в 2.30.
Распечатки телефонных разговоров свидетельствуют, что она лжет, так как последний звонок был именно в 2.30, как показывают свидетели.
7. Утверждает, что первый звонок после того, как она вернулась в дом Черкасовых, был от ее матери. Но распечатки телефонных разговоров уличают ее во лжи: первой позвонила именно она, а не мать.
8. На вопрос, почему она не ушла вместе с подругой Таней из дома Дуванова С.В., \»потерпевшая\» ответила, что она не заметила, как та ушла. Свидетель Татьяна Асмус опровергает ее показания. По ее словам, \»потерпевшая\» отказалась пойти с ней домой, сказав, что ей нужно остаться, чтобы поговорить с Дувановым С.В.
9. На допросе 28.10.2002 г. \»потерпевшая\» показала, что \»…Сергей попросил Таню принести спиртное, которое стояло в баре…\». 30.10.2002г. она утверждала, что \»…Сергей сам занес бутылки со спиртным в дом\». Но на очной ставке она озвучивает третью версию: \»…Дуванов попросил Таню сходить принести вино, которое стояло в предбаннике\»
10. 28.10.2002 г. она показала, что они с Таней остались в доме у Дуванова, потому что \»…Дуванов предложил послушать музыку\». Но 30.10.2002г. она уже утверждала обратное: \»…Мы с Таней попросились послушать музыку\».
11. 28.10.2002 г. в своих показаниях утверждала, что разговор с Дувановым (после которого была написана пресловутая записка) состоялся в тот момент, когда она красила батареи. 12.11.2002 г. она меняет показания. Теперь она говорит, что вначале был разговор, затем была написана записка и только потом она стала красить.
12. \»Потерпевшая\» на очной ставке отрицала факт того, что Дуванов просил их, когда они пойдут домой, пригласить отца Тани в дом к Дуванову. Но свидетель Черкасова Сауле подтвердила, что такая просьба имела место, т.е. этим она подтвердила лживость показаний \»потерпевшей\».
13. В ходе предварительного расследования \»потерпевшая\» неоднократно свидетельствовала, что в момент изнасилования ее плавки были приспущены до колен. Однако на суде она меняет показания (подсказали, что в этом случае изнасиловать невозможно) и начинает утверждать, что плавки были сняты полностью.
14. \»Потерпевшая\» показала, что в Карасайское РУВД она с матерью приехала в 4 часа ночи: \»…с 4 до 6 утра нас допрашивали\». Ее мать вначале говорила, что в РУВД они прибыли в 5.00. Затем в суде стала утверждать, что в здание РУВД они попали только в 9.00. При этом дежурный Карасайского РУВД заявил, что \»потерпевшая\» и ее мать вошли в здание РУВД в 6.00.
15. \»Потерпевшая\» отрицает, что она обманывала окружающих, говоря им, что ей 18 лет. Но имеются показания свидетелей, опровергающих это. Асмус Т. говорит, что \»…первоначально Кристина говорила, что ей 18 лет\». Другой свидетель Бейсариев Нурлан также показывает: \»… Когда я разговаривал с Кристиной, то она мне говорила, что она с 1984 года (18 лет)\». При этом нет никого в поселке, кто знал бы, сколько \»потерпевшей\» было лет на самом деле.
17. \»Потерпевшая\» утверждает, что, перед тем как ее изнасиловать, Дуванов якобы закрыл входную дверь на замок. Но замок на данной двери заблокирован и около года не закрывается. Ходатайство о проведении экспертизы замка суд отклонил.
18. Свою способность беззастенчиво лгать \»потерпевшая\» наглядно продемонстрировала прямо в зале суда, когда она в присутствии защитников, конвоя, международных наблюдателей передала адвокатам защиты упаковку тампонов \»о.b.\» как образца того, чем она якобы лишила себя девственности. На другой день, она в ходе судебного заседания стала отрицать и сам факт того, что она что-то передавала адвокатам, и то, что орудием ее дефлорации является тампон \» о.b.\».
Перечень примеров путаности, противоречивости, а порой и явной лживости показаний \»потерпевшей\» этим не ограничивается. Думаю, что приведенного здесь вполне достаточно, чтобы убедить самых недоверчивых в том, что суд, не пожелавший увидеть все это, подтвердил свою необъективность и несостоятельность.
Отдельно нужно сказать о следственных действиях, проведенных следователями 29 октября на моей даче. В ходе этих действий был произведен обыск и была обнаружена записка, которая якобы была передана мне \»потерпевшей\» ранее, а на самом деле была подброшена работниками полиции в тот вечер. Эта записка понадобилась следствию, чтобы получить доказательство, что я знал об истинном возрасте \»потерпевшей\». В цепи доказательств моей виновности не доставало только этого звена, и по устоявшейся практике казахстанского правосудия это звено решили \»создать\» сами следователи.
Заслуживает особого внимания представительность бригады, приехавшей подбрасывать записку. Около десяти полицейских во главе с начальником Карасайского РУВД и его заместителем по следствию. Вся эта толпа в течение двух часов бесконтрольно перемещалась по даче, и только после того, как записка была подброшена, было зачитано постановление о проведении обыска.
На видеопленке четко зафиксировано, что у полицейских была реальная возможность незаметно подбросить эту записку туда, где ее нашли. Там же отчетливо видно, как одна из сотрудников полиции делает знак следователю, что фальшивка на месте и можно приступать к обыску.
Тем не менее ни камера, ни понятые не зафиксировали фальшивку непосредственно на книжной полке. На пленке видно, как вдруг в руках одного из полицейских, производящих обыск, появился листок бумаги. При этом абсолютно непонятно, откуда он появился, с книжной полки или из одежды полицейского.
После просмотра видеозаписи этих следственных действий возникает столько вопросов и такое сомнение, что их впору не только трактовать в пользу обвиняемого, как того требует закон, но и привлекать к ответственности самих полицейских, устроивших этот спектакль. Это было настолько очевидно, что даже этот суд вынужден был не принять записку-фальшивку в качестве обвинительного аргумента.
Но сам по себе этот инцидент позволяет сделать определенные выводы. Если следствие способно пойти на явный подлог в эпизоде с запиской, то где гарантии, что они не поступили так же и в других эпизодах уголовного процесса. Не может быть веры тому, кто единожды попался.
Но суд ограничился тем, что, исключив эту фальшивку, не внял призывам защиты отнестись столь же принципиально и к другим сомнительным действиям следствия. Так, суд не увидел ничего странного в том, что следователи не сделали самое элементарное и необходимое — обстричь ногти у подозреваемого в совершении изнасилования, а также сделать счесы с лобка и смывы с полового члена. А ведь это- первое, что делается при задержании подозреваемого. Необходимость этих следственных действий с последующим проведением экспертиз очевидна. Но следствие, почему-то, нарушает установленный порядок следственных действий.
В этой ситуации единственным объяснением может быть то, что они знали, что изнасилования не было, а, следовательно, результат экспертизы будет нулевой, а соответственно, это будет свидетельствовать о моей невиновности. А так как это не входило в задачи, то они и не стали состригать мои ногти и делать счесы и смывы.
Но суд не усмотрел в этом ничего странного, хотя будь он действительно заинтересованным в поиске истины, то непременно бы допросил следователей с пристрастием. Тем более что у него были все основания засомневаться в искренности их показаний в суде. Судите сами, в суде следователь Жакупова (предупрежденная об ответственности за дачу ложных показаний) объяснила отсутствие экспертизы \»по ногтям\» тем, что у меня якобы были коротко обстрижены ногти, и они не смогли получить образцы. Знающие работу следствия понимают, что это детский лепет, потому что любой криминалист независимо от размеров ногтей всегда может получить необходимые образцы. Но не это главное. Главное здесь то, что следователь Жакупова открыто лгала и об этом знал председательствующий. Дело в том, что в распоряжении суда имеется видеопленка, на которой отчетливо видно, что ногти были, да ещё какие.
Увы, все эти проколы следствия так и остались за бортом процесса. Особо нужно сказать об экспертизах, результаты которых обвинение представляет как неопровержимые доказательства моей виновности.
Я сознательно опускаю вопрос объективности этих экспертиз (хотя в ходе процесса была доказана их полная несостоятельность)
Я предлагаю рассмотреть тот вариант развития событий, при котором защита с самого начала не исключала, что в момент моей \»отключки\» (около часа я находился в состоянии сна) потерпевшей удалось заполучить мою сперму.
В этом случае данные биологической и геномной экспертиз теряют свою доказательность вины. Главным становится выяснение вопросов, мог ли я заснуть после того, как что-то было подсыпано в бокал, и возможно ли было получить сперму у спящего человека?
Очевидно, что следствие сделало все, чтобы не получить ответ на этот вопрос. Экспертом было предложено дать ответ на вопрос: \»Может ли спящий человек совершить нормальный половой акт?\» Сами эксперты, приглашенные в суд, признали некорректность такого вопроса. Понятно, что ответ экспертов, что спящий человек не может изнасиловать кого-либо, не имеет никакого отношения к сути исследуемого вопроса, о возможности получения спермы у спящего человека. Хотя в ходе судебного заседания, отвечая на вопросы защиты, эксперты не исключили возможность, что сперма могла быть получена во время сна. Возможность получения спермы у спящего человека подтвердили также и эксперты Центра судебно-медицинских экспертиз России. Таким образом, в ходе судебного разбирательства была подтверждена возможность того, что в момент сна \»потерпевшая\» при определенных действиях могла получить образцы спермы.
Но суд отказал в удовлетворении ходатайства защиты о дополнительном исследовании этого вопроса и продолжил рассматривать имеющиеся данные экспертизы (о том, мог ли спящий человек изнасиловать женщину) в качестве доказательства несостоятельности версии защиты.
Понятно, что подобный вывод абсолютно не логичен и показывает, в очередной раз, неприкрытую тенденциозность суда.
Указанный эпизод является очень принципиальным в данном деле. Ясно, что в случае признания судом возможности получения спермы у меня в момент \»отключки\», все остальные экспертизы теряют свою значимость в доказательстве моей вины, и обвинение остаётся только с голословными показаниями \»потерпевшей\». Не исключено, что именно поэтому суд проявил столь одиозную \»твердость\» в нежелании признать очевидные вещи.
Это нашло свое логическое продолжение в рассмотрении эпизода о возможности применения снотворного или психотропного средства, в результате чего я оказался в состоянии сна.
Суд отказался принять во внимание, что изъятие посуды и бутылки из-под вина проводилось в отсутствии обвиняемого, в результате чего исчез стакан, из которого пил обвиняемый. Согласитесь, что это очень весомая улика, которая в случае проведения соответствующей экспертизы могла дать ответ на главный вопрос — что было подлито?
У суда также не возникло сомнений в результате экспертизы крови на предмет содержания в ней каких-либо посторонних веществ, могущих вызвать сон. И это при том, что кровь для экспертизы у меня была взята только на второй день, когда, естественно, в ней уже ничего нельзя было обнаружить. Интересно напомнить, что мои адвокаты сразу после задержания настаивали на том, чтобы была взята кровь на экспертизу, но следствие подождало сутки и только потом сделало это.
Не заставило усомниться в объективности самой экспертизы и то, что вместо положенных 10 мл. крови, эксперты получили только 3 мл. (что абсолютно недостаточно).
Наконец, суд ознакомился с мнением авторитетных российских экспертов, которые оценили выводы казахстанских коллег как неправомерные. Нежелание суда реагировать на очевидные факты, показания, свидетельства проявились и в этом эпизоде, подтвердив, что это не досадная ошибка, а общая тенденция, вытекающая из политической ангажированности суда.
Все вышеизложенное ставит под сомнение выдвинутые против меня обвинения, а также объективность вынесенного судом обвинительного приговора.
В этой связи считаю, что данный обвинительный приговор подлежит отмене, а дело прекращению.
Дуванов С.В.
07.02.2003г. написано
10.02.2003г. передано
Общественный штаб по защите С.Дуванова