Сергей Дуванов: В принципе, я не исключал, что могут наркотики подложить или организовать автомобильную аварию

Предлагаем Вашему вниманию третью часть интервью Сергея Дуванова на основе вопросов, поступивших на электронный адрес НИА POLYTON polyton@safe-mail.net

— Откат к тоталитаризму – это общая тенденция, причины этого нужно искать не в личностных особенностях лидера, а вообще в психологии, в политических традициях и в слабости гражданского общества. Так что отход от демократических принципов, дарованных перестройкой, – это общая тенденция постсоциализма. Интересно, что Россия в этом смысле движется медленнее всех. То, что сегодня делает Путин в отношении власти, в отношении семьи, прибирая их к рукам, Назарбаев это сделал пять лет назад.

Можно предположить, что Россия, Украина, Беларусь, переболев авторитаризмом, по-своему все же станут демократическими европейскими государствами. А вот Туркменистан и Узбекистан, возможно, и Таджикистан, превратятся в образцы диктаторских режимов 21 века. А остальным остается выбор: либо они находят в себе силы преодолеть авторитарные тенденции и становятся демократическими странами, либо все глубже погружаются в болото мягкого авторитаризма, с неизбежной консервацией всех политических процессов и соответственно — с социально-экономической стагнацией.

— Проколы следствия объясняются привычкой не расследовать дела, а выбивать показания – это их почерк. Поэтому сработали традиционно: бить нельзя, а признания нет. Адвокаты грамотно поработали, и все стало рассыпаться, вот тогда и пришлось пойти на прямой подлог – подбрасывают улику. Кстати, этот прием довольно часто используется, т.е. если не могут доказать, то фабрикуют сами, одним словом, большинство следователей такие же преступники, как те, кого сами садят, зато невинных в тюрьмах, по моим скромным подсчетам, – каждый пятый.

— Я не думаю, что данная ситуация может как-то ассоциироваться со мной. Скорее, здесь напрашиваются аналогии с арестами Жакиянова и Аблязова. И Ходорковский, и Жакиянов, и Аблязов опасны для власти как с точки зрения их претензий на власть, так и с точки зрения их финансовой влиятельности на политические процессы. Да и сама схема другая: там большие деньги, а где деньги — выдвигай обвинения и тащи дело в суд. Если суд на твоей стороне — дело сделано.

У меня никогда не было больших денег, я не занимал больших должностей и вообще на редкость законопослушный гражданин. Я слышал, что господин Бектасов как-то обмолвился, что он 12 лет искал на меня компромат. Нельзя сказать, что я совсем этого не замечал. В принципе, я не исключал, что могут наркотики подложить или организовать автомобильную аварию, но по поводу изнасилования у меня даже мысли такой не возникало. Правда, после ареста я вспомнил, что до этого события были две очень подозрительные попытки знакомства со мной достаточно молодых девиц, так что, возможно, то, что произошло на даче, было третьей попыткой.

— Проблема в том, что президент доверился людям, которые убедили его, что доказательства моей вины безусловны. Именно поэтому иностранным наблюдателям было позволено присутствовать на моем процессе, мол, пускай сами убедятся, что это чистая “уголовка” и никакой политики. Не вышло. А вышло совершенно другое, и это видно из написанных по моему делу отчетов: “…не остается сомнений, что С.Дуванов стал жертвой политически мотивированной секретной операции, предпринятой органами безопасности, в целях его дискредитации” (см. отчет Вихера Слагтера, служащего посольства Королевства Нидерландов в Алматы).

На основании этого заключения Европейский парламент принимает Резолюцию, в которой говорится о существующих сомнениях в моей виновности и призыв к пересмотру приговора. В ответ поднялся вой со стороны казахстанских парламентариев и МИД, обозлившихся, что им кто-то смеет указывать. Конфликт не успокаивался, поэтому Европарламент решил направить двух маститых юристов права (эксперты из ОБСЕ – прим. POLYTON), чтобы они рассмотрели ситуацию с юридической стороны. Ознакомившись с материалами процесса, эксперты сделали вывод, что “…предложенная обвинением версия недостаточно убедительна для вынесения обвинительного приговора, все это дает основания полагать, что, с правовой точки зрения, вынесенный приговор нельзя считать объективным”. Таким образом, ситуация зашла в тупик, с одной стороны, есть мнение президента, что я преступник, с другой стороны, мнения экспертов, что это не так.

Ситуация выглядит довольно странно для всех, кроме президента. Согласитесь, довольно странно, как легкомысленно Астана игнорирует все отчеты наблюдателей, экспертов ОБСЕ, Резолюции Европейского Парламента. Ощущение, что власть сознательно обостряет ситуацию. Мне кажется, что это происходит из-за того, что за этим стоят люди, убедившие президента в моей виновности. Сейчас они просто не могут сказать правду о том, что тогда они не были на высоте, и позволили иностранным наблюдателям убедиться в политической подоплеке этого дела, а присланные Европарламентом эксперты не нашли оснований моей вины, и депутаты Европарламента призывают к моему освобождению, причем теперь уже без всяких условий. Есть уверенность, что сказать это все президенту не смеет никто. В этой ситуации становится понятно, что президент не желает пересмотреть мое дело.

Президент думает, что для сторонников моего освобождения у него есть серьезный козырь – виновность Дуванова подтверждена западными экспертами. Именно с этим козырем президент собирается в Вену. И там он должен услышать о том, что в действительности эксперты говорят о недоказанности моей вины. Теперь остается только гадать, как он “выкрутится” из ситуации, когда ему в глаза говорят о моей невиновности, а мнение экспертов не было учтено правительством страны, и почему невиновный человек продолжает сидеть в тюрьме. И лучшим вариантом будет найти предлог и вообще не появляться в Вене 21 ноября.

— Семь лет назад Кажегельдин работал в команде Назарбаева, и поэтому добросовестно “воевал” против недовольных Назарбаевым.

Так случилось, что сегодня он в лагере тех, кто недоволен авторитарным Назарбаевым, а значит мы с ним партнеры, т.е. делаем общее дело, каждый на своем месте.

Вообще, воевать нужно не с личностями, а с тенденциями, которые они распространяют. В этом плане у меня нет личной неприязни ни к президенту, ни к большинству из его окружения. Как людей я их просто не знаю.

Но я принципиальный противник того, что они делают в части ограничения демократических свобод и соблюдения прав человека в Казахстане. Иногда говорят, что Кажегельдину нужна демократия, только чтобы прийти к власти, а потом он станет точно таким же Назарбаевым. Я не плохо знаю этого человека и убежден, что благодаря своему аналитическому уму он никогда не станет повторять ошибок Назарбаева в части отхода от демократических принципов. Не потому, что он стал идейным демократом, просто он прагматик, умеющий анализировать. Он понимает, что следование демократическим принципам в 21 веке дает условия для успешного правления, а заодно и избавляет от рисков в будущем, когда оказываешься вне власти.

Для меня лично этот человек олицетворяет иную политическую тенденцию, чем действующий президент, и это куда важнее, чем амбиции семилетней давности.

— Я вообще не понимаю, почему моя супруга должна меня защищать? Это дело сугубо политическое, и она это прекрасно понимает. Поэтому человек, абсолютно далекий от политики, предпочитает не лезть в дела, которые его не касаются.

Ее поддержка выражается в другом, в том, что она ни секунды не сомневалась в моей невиновности. Но это вещи абсолютно не публичные и касаются только нас двоих.

— Я хотел бы сказать, что за время моего заключения у меня не было ни одной встречи с официальными лицами, которые предлагали бы вести какие-либо политические торги. Такие предложения поступали неофициально, через адвокатов и при встречах, с лицами, мне неизвестными и непонятно кого представляющими. Во всех случаях с моей стороны имел место категорический отказ даже разговаривать об условиях. Видимо, поняв, что все попытки договориться со мной бессмысленны, более предложений о продолжении переговоров не поступало.

— Я очень признателен тем, кто помнит меня, и особенно тем, кто приезжает ко мне. Я расцениваю это как проявление солидарности и поддержки мне. Большое всем спасибо.

P.S. Сотрудникам нашего Агентства удалось побеседовать с человеком, недавно освободившимся из колонии “Заречное”, где отбывает свой срок известный журналист и правозащитник Сергей Дуванов. По понятным причинам мы не можем сообщить его имени. Предлагаем Вам фрагмент нашей беседы, к сожалению, от более обстоятельного разговора он отказался, но все-таки дал согласие сообщить нам о некоторых подробностях нахождения Сергея Дуванова в колонии “Заречное”.