Проведенные исследования центра ЮНИСЕФ “Инноченти” под названием “Социальный мониторинг, 2003” показали, что положение в Узбекистане не столь радостное, как об этом писали узбекские журналисты
Бум начался после того, как в правительственной газете “Правда Востока” появилась статья “Об исследовании ЮНИСЕФ: “Социальный мониторинг 2003 года” (14 октября 2003 года), в которой использовались данные центра “Инноченти”. Следует заметить, что сам отчет был презентован летом 2003 года, но широкой огласки не получил. Зато когда кто-то увидел, что из этого можно сделать “сенсацию” с пользой для Узбекистана, то идеологическая машина завертелась с огромной скоростью.
Говорят, что президенту Исламу Каримову понравилось, что за рубежом высоко оценили ход социально-экономических реформ, а значит, его личное руководство с точки зрения эффективного государственного менеджмента. Какой-то госсоветник вызвал к себе работников масс-медиа и посоветовал им начать кампанию по рекламированию важного иностранного документа, раскрывающего успехи отечественной экономики и общественной жизни. Так, на телевидении стали, как грибы после дождя, выходить передачи, в которых цифры ЮНИСЕФ так и пестрели, а в газетах — статьи о том, как хорошо живется люду в мустакил Узбекистон. Например, статьи “Социальный срез экономики” (“Народное слово”, 21 октября 2003 года), “Узбекистан: стратегия роста” (“Правда Востока, 25 октября 2003 года,), “Виновата ли среда обитания?” (“Народное слово”, 25 октября 2003 года) и др.
К сожалению, подавляющая часть населения не увидела других цифр ЮНИСЕФ, свидетельствующие о том, что в республике дела обстоят далеко не так, как хотелось бы власти. Но об этом пишущая братия предпочла умолчать. Стало ясно, что показатели брались избирательно, то есть те, которые устраивали режим.
Поэтому постараемся предоставить другие цифры, которые были не “замечены” отечественной прессой. Итак…
Просмотрим, о чем свидетельствуют индикаторы Узбекистана в разделе “Экономика” (стр.119). За двенадцать лет, то есть по сравнению с 1989 годом в 2001 году, реальный прирост валового внутреннего продукта увеличился всего лишь на 2,5%. После 24% сокращения ВВП на душу населения в 1989-98 годах произошел 12% его рост за 1998-2002 годы. Итого, ВВП на душу населения в Узбекистане в 2002 году был на 12% ниже к уровню 1989 года. По мнению экспертов “Инноченти”, “замедление роста национального дохода на душу населения особенно заметно в Центральной Азии, так как в некоторых из этих стран этого субрегиона в последние годы произошло значительное увеличение численности населения” (стр.2).
Далее: годовые темпы инфляции (измеряемые как среднегодовое изменение потребительских цен) в 1990 году составили 3,1%, 1991 – 82,2%, 1992 – 645%, 1994 – 1568%, 1997 – 58,9%, 1999 – 29,1%, 2001 году – 26,2%. В относительно благополучной России в 2001 году, согласно “Мониторингу”, инфляция равнялась 21,6%, Польше – 5,5%, Молдове – 9,8%, Литве – 1,3%, Латвии – 2,5%, Грузии – 4,7%, Албании – 3,1%, Армении – 3,2%. То есть эти показатели демонстрируют, что финансовая политика в этих государствах проводилась более эффективно, чем та, которая строилась по работам Ислама Абдуганиевича Каримова, в частности, его фантастической повести “Узбекистан минус государство с великим будущим”.
Особо много разговоров было в отношении так называемого коэффициента Джинни. Видимо, авторы публикаций в узбекской прессе до конца не разобрались с ним, особенно это видно в том, что ими не приводилась никакая цифра.
Что это за показатель? Он указывает концентрацию национальных ресурсов (в частности, доходы) в собственности узкого или, наоборот, широкого слоев населения. Чем ближе цифра к “нулю”, тем равномернее распределяются ресурсы (тем в одинаковом экономическом положении находятся семьи или домашние хозяйства), а чем ближе к “единице”, то тем больше доходов сосредотачивается у одного домашнего хозяйства (клана, корпорации, соцпартолигархии и т.д.). Итак, согласно отчету, коэффициент Джинни в 1989 году составлял: в распределении заработков — 0,257 (стр.103), а распределении доходов – 0,280 (стр.104). Кстати, в отчете представительства ООН в Узбекистане за 2003 год “Общая оценка страны” указывается несколько иной показатель Джинни за 1989 год – 0,304, а число бедных – 43,6% населения (стр. 64).
Как пишут авторы исследования, “ориентиром служат значения коэффициента Джинни на уровне 0,25-0,35: уровни неравенства в большинстве промышленно развитых стран находятся в этом диапазоне”. Далее указывалось, что “в Грузии и России, начиная с середины 1990-х годов, коэффициент Джинни достиг значения 0,50, аналогично некоторым латиноамериканским странам. В остальных странах СНГ этот коэффициент возрос до более чем 0,40, значительно превысив показатели Польши и Венгрии, где он оставался близким по значению к среднему показателю промышленно развитых стран”.
Однако, касаясь Узбекистана, то последующие годы после 1989 года в “Мониторинге” не указаны – стоят сплошные прочерки. Нельзя сказать, что это сделано потому, что никто не проводил дальнейших расчетов. Скорее всего, здесь умышленно скрывают реальное положение дел, которое демонстрирует резкую поляризацию населения по доходам. И усиление социального неравенства, которое отзывается всплеском выступлений и протестов и недоверием к правительственным реформам, ведущих к обогащению только знати и стоящих у власти. Лишь в “Докладе о человеческом развитии. Узбекистан, 1996 год”, подготовленном Программой развития ООН, на странице 96 упоминается коэффициент Джинни за 1995 год – 0,341, то есть за несколько лет он возрос на 20%. Можно сказать, что мы приближаемся к верней отметке развитых стран, но ведь в Европе функционирует социально-рыночная система, действуют защитные механизмы и демократические институты. В Узбекистане в условиях переходной экономики, отсутствия демократии и соответствующего народного контроля за деятельностью правительства, авторитарном управлении государством цифровые значения такого показателя свидетельствуют о том, что в обществе преобладают негативные социально-экономические тенденции. В “Докладе о человеческом развитии” отмечается, что соотношение между наивысшими доходами 10% и самыми низкими 10% населения составили в 1993 году 6,18, в 1994 – 5,83 (стр. 115), а неравномерность безработицы по регионам (25% худших по сравнению 25% лучшими), соответственно, 1,7 и 1,8 (стр. 116).
“По региональным стандартам в начале переходного периода уровень доходов в Центральной Азии был низким и продолжался оставаться таковым”, — отмечается в “Социальном мониторинге” (стр.3). И это так, поскольку реальная заработная плата в Узбекистане в 1993 году составила 17,8% от 1989 года, в 1995 году – 9,2%, а в 2001 году – 24,9%. То есть в настоящее время граждане получают одну четвертую часть того, что они имели при Советской власти. На Украине этот показатель составил 59,1%, Словении – 89,5%, Словакии – 82,0%, России – 52,7%, Румынии – 77,1%, Молдове – 64,6%. Сразу видно, что правительства в этих странах сумели провести так реструктуризацию экономики, чтобы свести к минимуму реальные потери населения, укрепить их материальное благополучие.
Посмотрим дальше: по сравнению с 1989 годом процент занятости (соотношение числа занятых к численности населения в возрасте 15-59 лет) в 2001 году снизился с 72,0 до 64,4, хотя при этом годовой коэффициент зарегистрированной безработицы (средний процент от общей численности рабочей силы) составил 0,4%.
В республике часто слышно из уст первых руководителей, что молодежи государство уделяет особое внимание. Правда, не уточняется, какой части – привилегированной, из “белой кости”, или простой, из низов. Ибо численность зарегистрированных безработных в возрасте 15-24 лет (процент от общего среднегодового числа безработных) в 2001 году составила 57,9%. То есть более половины всех безработных – была та самая молодежь, которая должна стать “мотором” экономического и социального прогресса Узбекистана. Для сравнения: в Хорватии эта цифра составила 28,5%, Чехии – 25,9%, Эстонии – 17,5%, Таджикистане – 36,5%, Словакии – 28,9%, Сербии и Черногории – 24,7%, Румынии – 21,6%, России – 20,7%. А ведь в этих странах не существует движения “Камолот”, фонда “Умид” и прочих организаций для молодежи… Там как-то проблемы безработицы среди молодых решаются иначе.
Раздел “Демографическая ситуация”: в 2001 году внешняя миграция Узбекистана составила 72,4 тыс. человек, в Украине – 43,0 тыс., Казахстане – 94,2 тыс., Кыргызстане – 26,6 тыс., Таджикистане – 14,4 тыс., Туркменистане – 9,1 тыс. Уехавшие люди – это фактор неблагополучия в стране в экономическом и политическом аспекте.
В разделе “Репродуктивное здоровье” указывается, что доля внебрачных рождений возросла с 4,2% в 1989 году до 11,1% в 2001 году. Нельзя это назвать нормальным, даже если исходить из того, что это последствия эмансипации или многие узбекские женщины вдруг стали феминистками. А у нас то “Год семьи”, то “Год женщин”… Толку-то от этого какого?..
Теперь рассмотрим раздел “Здравоохранение”. Эксперты “Инноченти” отметили снижения в Узбекистане до 33,5 на 100 тыс. живорождений коэффициента материнской смертности в 2001 году, однако он относительно высок по сравнению с другими развитыми странами. В Словакии этот индикатор составлял 15,6, Сербии и Черногории – 6,9, Польше – 3,5. Хотя в России (36,5), Румынии (34,0), Таджикистане (45,4), Кыргызстане (43,8), Казахстане (50,0), Грузии (66,8) и Молдове (43,9) ситуация схожа с Узбекистаном. В “Социальном мониторинге” авторы добавили, что в Закавказье и Центральной Азии “остро стоит двойная проблема – высокой младенческой смертности и неточного подсчета числа родившихся и умерших младенцев” (стр.39). Так, по Узбекистану официальный показатель смертности младенцев на 1000 живорождений за 1992-1996 годы составлял 30, в то время как исследования “Инноченти” показали другую цифру – 49, то есть они на треть были выше официальных. Численность детей, факт рождения которых не был зарегистрирован, составил для возраста до 6 месяцев – 2,5%, а от 6 до 11 месяцев – 0,3%. Конечно, данный показатель значительно ниже Таджикистана (соответственно, 55,1% и 39,4%), Грузии (12,0% и 5,3%), Азербайджана (13,6% и 6,0%). “Если рождение младенца не будет зарегистрировано, то, скорее всего, не будет зарегистрирован и факт его смерти” (стр.48).
В докладе также отмечается, что “в 1996 году четверо из каждых десяти детей в Таджикистане, а в 2000 году трое из каждых десяти детей в Армении и Узбекистане имели недостаточный для своей возрастной группы рост, как правило, из-за плохого питания” (стр.52).
Согласно показателю смертности в возрастной группе 15-19 лет в результате травм и телесных повреждений, включая самоубийства, то за 1989-2000 годы он возрос с 24,7 до 27,0 на 100 тыс. населения соответствующей группы. Распространенность заболеваний, передаваемых половым путем, то есть число новых зарегистрированных случаев заболевания сифилисом и гонореей, за 1991-1999 годы увеличилось с 21,1 до 70,3 на 100 тыс. человек населения. Такая же негативная тенденция наблюдалась у молодежи в возрасте 15-19 лет – с 28,0 до 70,9.
Отмечалась динамика роста туберкулеза: если число случаев новых заболеваний на 100 тыс. населения в 1990 году достигало 46,1, то в 1999 году – уже 70,9. Наверное, большевики умели проводить профилактику этой болезни лучше, чем нынешнее правительство Узбекистана. Число ВИЧ-инфицированных также увеличилось с 2 в 1991 году до 549 случаев в 2001 году. Причем, согласно данным “Социального мониторинга”, лишь каждый тридцатый получал противоретровирусное лечение (стр.36).
Нельзя похвастаться Узбекистану и “достижениями” в области образования. В “Социальном мониторинге” отмечается, что за 1989-2001 годы коэффициент охвата дошкольным образованием снизился с 36,8% от общего числа детей в возрасте 3-6 лет, до 19,4%. В Украине этот показатель составил, соответственно, 64,2% и 43,9%; Хорватии – 29,4% и 42,4%; Чехии – 81,3% и 86,6%; Эстонии — 62,2% и 80,3%; России – 73,4% и 66,4%; Молдове – 61,2% и 40,8%.
Коэффициент охвата средним образованием (общее и профессионально-техническое) у населения в возрасте 15-18 лет снизился с 67,7% в 1989 году до 50,0% в 1999 году, а коэффициент охвата высшим образованием в возрасте 19-24 лет – с 15,0% до 7,3%, то есть более чем в два раза. На Украине данный показатель по высшему образованию поднялся с 22,3% до 36,7%,Хорватии – с 17,5% до 29,0%, Эстонии – с 36,1% до 52,7%.
Кстати, в “Социальном мониторинге” отмечается, что “в Узбекистане в 2000-2001 годах посещаемость школы детьми в возрасте 7-15 лет была значительно выше среди учащихся из более обеспеченных домашних хозяйств” (стр.8), то есть если из самых бедных семей школу посещало 68% от общего числа, то из самых богатых – 84%. За этим скрывается неравенство в расходах на образование.
Просмотрим ситуацию в Узбекистане в разделе “Охрана детства и поддержка подростка”. И опять здесь не все ладно. Так, коэффициент самоубийств в возрасте 15-19 лет на 100 тыс. человек соответствующей группы населения возрос с 7,5 в 1990 году до 9,5 в 2000 году.
Для чего все это мной приводилось? Чтобы люди поняли, что в Узбекистане проблемы еще не решены, и нельзя от них скрывать всю информацию. Если кто-то решил показать положительные стороны социально-экономического развития Узбекистана, используя данные ЮНИСЕФ, то нельзя сбрасывать и отрицательные тенденции. Иначе это полуправда. А она всегда страшнее лжи.