25 июня 1945 года на приеме в Кремле в честь участников состоявшегося накануне в Москве на Красной площади парада Победы, Верховный главнокомандующий Вооруженными силами СССР Иосиф Виссарионович Сталин произнес главный, заключительный тост: “Не думайте, что я скажу что-нибудь необычайное. У меня самый простой, обыкновенный тост. Я бы хотел выпить за здоровье людей, которых считают “винтиками” великого государственного механизма, но без которых все мы, маршалы и командующие фронтами и армиями, грубо говоря, ни черта не стоим. Какой-либо “винтик” разладится – и кончено. Я поднимаю тост за людей простых, обычных, скромных, за “винтики”, которые держат в состоянии активности наш великий государственный механизм во всех отраслях науки, хозяйства и военного дела. Их очень много, имя им легион, потому что это десятки миллионов людей. Это скромные люди. Никто о них ничего не пишет, звания у них нет, чинов мало, но это люди, которые держат нас, как основание держит вершину. Я пью за здоровье этих людей, наших уважаемых товарищей”.
Хорошо помню то время. Благодарны были “винтики” Верховному, горды его признанием, что именно они – “винтики” (без которых маршалы и командующие фронтами и армиями немногого стоят) держали в состоянии активности великий государственный механизм и победили.
В памяти моей тех “винтиков” — людей простых, обычных, скромных – много. О них сегодня грусть-печаль… мелькают в памяти картинки…
Картинка первая
21 июня 1941 года, суббота… Невдомек жителям небольшого городка при железнодорожной станции Канаш и Канашском ВРЗ (вагоноремонтном заводе), что последний мирный денек доживают, на завтра, в воскресенье, объявлено массовое городское гулянье, на веселье настроены горожане, в большинстве своем железнодорожники.
И я, одиннадцатилетний мальчишка, радостью переполнен: вчера мне в Доме пионеров вручили значок “Юный ворошиловский стрелок”, а сегодня утром отец предупредил, чтобы к шести часам вечера дома был, он меня в деревню к бабушке отправит; его приятель – водитель \»ЗИС-101\» (секретаря горкома возит) едет в деревню, соседнюю с нашей, меня прихватит. Как тут не возрадоваться, на такой шикарной легковушке, единственной в городе, поеду, перед своими деревенскими приятелями и старшим другом Ваней Павловым со значком на груди предстану – юный ворошиловский стрелок, вот кто теперь я!
И вот мы едем, в машине еще трое – две женщины и старший сержант пехоты (в петлицах по три треугольника и эмблемы – скрещенные винтовки со штыками). Женщинам хочется поговорить с военным, но он к разговору не расположен, на вопросы отвечает нехотя, о чем-то своем думает. Из его обрывочных ответов получается, что едет из Бреста, на границе неспокойно, по первому звонку должен прервать отпуск и возвратиться в свою часть. Отстали от него женщины. Он вновь погрузился в свои раздумья.
Водитель высадил нас у тропы, ведущей сразу к трем деревням у слияния трех оврагов (Кокшакасы, Ойкасы и Мунсюты), а сам поехал дальше к четвертой – Игорвары. Мне нужно было в Мунсюты, а старшему сержанту – в Ойкасы, их разделял овраг. Уже стемнело, молча прошли мы с километр до этого оврага. Тут он попрощался со мной: “Ну, сынок, прощай, будь к людям добрым”.
До начала войны оставалось меньше шести часов… О ней стало известно завтра, во второй половине дня, водитель \»ЗИС-101\» заехал за старшим сержантом Григорьевым Иваном Григорьевичем и навсегда увез его из Ойкасов, он запомнил его ответы любопытным женщинам.
На деревенском памятнике погибшим в Великой Отечественной войне есть и строка старшего сержанта, с которым мне довелось свидеться всего лишь раз, 21 июня 1941 года за несколько часов до начала войны. Он о ней уже знал…
Третий лейтенант
Это Ваня Павлов. Третьим по счету в деревне лейтенантом он стал в 1944 году. В том же году и погиб на Первом Белорусском фронте в ходе проводимой советскими войсками наступательной операции “Багратион”. Его сразил немецкий снайпер, когда он поднимал роту в атаку.
Мы с ним подружились летом 1937 г. Мне было неполных 8 лет, а ему 12. Был он тогда деревенским телячьим пастухом. Телят в стаде около пятидесяти. Каждого теленка знал “в лицо”, кому принадлежит. Очень приветливым и добрым мальчиком был. И сейчас у меня перед глазами: коротко подстриженный, босоногий, в коротких (чуть ниже колен) домотканых холщовых штанишках синего цвета, такой же рубашке, голубоглазый, дружелюбно улыбающийся. Был у него и достаточно длинный пастушеский кнут. Им он щелкал, да и только, так сказать, для пастушеского авторитета, в мыслях у него не было хлестануть теленка, хотя бы кончиком кнута. Он на телят даже не кричал, лишь ласково увещевал. В его лексиконе не было матерных слов, так родителями был воспитан, людьми верующими.
Его отец Павел Павлович Павлов, участник Первой мировой и гражданской войн, сильно болел, а детей у него было пятеро. Ваня в семье был первенцем, старшим. Вот и пришлось ему пастушить с 12 лет. Умницей был. Хотя по причине пастушества и выпадали у него из посещения школы май и сентябрь, учебу не бросал – в поле учебники брал, от сверстников не отставал, с хорошими оценками из класса в класс переходил. Учителя с ним дополнительно занимались вечерами на дому.
В самом начале войны умирает Ванин отец. Один за другим уходят на войну мужики, пустеет деревня. Уже с лета 1942 года колхоз “Оборона” на плечах женщин-солдаток и подростках Ваниного возраста держится. Подростки землю пашут, сеют, снопы на ток свозят, с него намолоченное зерно государству на склады “Заготзерно” отвозят. Ваня своих сверстников крепче и шустрее, с головой парень. Председатель его выделяет, самое ответственное ему поручает, советуется с ним (а Ване еще и 16 лет нет). Картинка из памяти: Ваня из леспромхоза возвращается, меня из Канаша захватил – тоже для колхоза рабочая сила. Торопимся, в ночь выезжаем, к утру надо в колхозе быть. Дорога в гору идет, лошадь устала, мы рядом с подводой идем. Гроза, ливень хлынул, заскользила наша лошадка, неподкованная она, вот-вот упадет и ноги поломает. Не теряется Ваня, сворачивает на жнивье, распрягает лошадь, к телеге привязывает. Под телегой грозу пережидаем.
Весной 1943 г. его призвали. Курс молодого бойца прошел в учебном полку в пос. Суслонгер Марийской АССР, оттуда – в пехотное училище. После ускоренного шестимесячного курса обучения – младший лейтенант, командир стрелкового взвода. Фронт, бои, лейтенант, командир роты… и гибель.
Еще из памяти картинка: Май 1944 г. Запасные пути ст. Канаш, на которых всем эшелонам, следующим на фронт, меняют паровозы. Ване удалось забежать к нам. Естественно, обратно к эшелону и я бегу с ним. Так случилось, что я оказался последним из его своих, с кем он виделся, говорил… Навсегда в тот день увез его поезд из мест родных.
В конце 80-х довелось мне побывать в той деревне, в доме, из которого Ваня на войну ушел, жива еще была его мать, с младшей дочерью жила. Приветливо они меня приняли. И опять картинка из памяти: На стене по соседству с красным углом с иконами два портрета: рядовой драгун Русской армии Павел Павлович Павлов и лейтенант Советской армии Иван Павлович Павлов… Ване нет еще и 19 лет… милая, чуть заметная улыбка… ясные с грустинками глаза…
Старшие Павловы
Это Максим, Антон и Владимир – младшие братья Павла Павлова. Великая Отечественная поглотила их еще до призыва на нее его сына Вани, их племянника, будущего лейтенанта, третьего по счету в деревне.
Участь погибнуть первым выпала Владимиру, младшему из них, родившемуся в 1905 году. Он отбыл на войну в ее восьмой день – 29 июня – и уже в августе погиб на Южном фронте на Украине, успев до этого и на Северном фронте повоевать: на острие наступления немцев на Ленинград через г. Луга. На Южный фронт попал после лечения в госпитале в г. Сочи. Антон, 1901 г.р., мобилизованный весной 1942 г., погиб в июне на Юго-Западном фронте в начале наступления немцев на Сталинград. Максим, 1907 г.р., призванный осенью 1942 г., разделил участь Антона в самом Сталинграде в ноябре.
Все трое были весьма уважаемыми в деревне: работящими, умелыми, надежными мужьями и добрыми отцами своих детей (у Максима и Антона их было по шесть, у Владимира – четыре девочки, восьми, шести, четырех и двух лет). К этому можно добавить, что были они непьющими, но в небольшой деревеньке пьющих вообще не было (первым пьющим стал Петя Миронов, потерявший под Ростовом-на-Дону обе ноги. Его, когда он весной 1943 года вернулся из госпиталя домой, трудоустроили счетоводом колхоза).
Крепкими, сильными, боеготовными уходили братья на войну. Максим имел боевой опыт, был участником Первой мировой. Антон, отслуживший свой срок в Красной армии в начале 20-х годов, в силу своей природной добросовестности и умелости, не мог быть иным. А Владимир, вернувшийся со службы в армии в звании сержанта, был тем внештатным инструктором Цивильского райвоенкомата, который готовил деревенскую молодежь к службе в армии и был ответственным за поддержание боеготовности военнообязанных запаса на должном уровне. С его подачи стали лейтенантами Константин Тихонов и Павел Степанов, первыми в истории деревни.
Братья Павловы жить хотели, но пожить им не пришлось… Их могил нет на деревенском кладбище, неизвестно – есть ли они где-то.
(Продолжение следует)