“Мы с тобой, Алтынбек!”, — под таким рефреном в субботу 9 февраля на площади Чокана Валиханова в Алматы прошел митинг, приуроченный к годовщине убийства Алтынбека Сарсенбайулы. Накануне же фонд его имени провел вечер памяти, на котором были презентованы сразу несколько книг, составленных из того, что написал (и произнес) сам Алтынбек, а также из воспоминаний друзей и соратников. А за два дня то того прошли еще и общественные слушания, посвященные результатам официального расследования этого политического убийства и судебному приговору.
Наконец, сегодня, 12 февраля, — дата, к которой написан этот материал, является, по всей видимости, тем самым днем, в который год назад сопредседателя “Настоящего Ак жола” и его спутников убили выстрелами в спину и в затылок.
“По всей видимости” приходится добавлять именно потому, что как раз такое определяющее обстоятельство для достоверного следствия и не вызывающего сомнений приговора, как время (и место) убийства с должной убедительностью установлено не было. Точнее, та череда преступных действий по похищению и убийству Алтынбека с его сопровождающими, которую суд посчитал доказанной, и положил в основу приговора, — она как раз неубедительна до такой степени, что если что и доказывает, так это собственную неубедительность.
Собственно, вот вокруг этой основной своей мысли, насчет того, что если официальные следствие и суд не смогли подвести снимающей все кривотолки и альтернативные версии юридической и политической черты под таким потрясающим событием, как убийство многолетнего соратника главы государства, ставшего его политическим оппонентом и фактическим соперником, то тем самым все возможные кривотолки и альтернативные версии (включая и самые шокирующие) приобретают почти законную силу.
Добавим сюда тройное “самоубийство” Заманбека Нуркадилова, и вот вам подзабытый диамат в чистом виде: переход количества в качества, единство и борьба противоположностей и отрицание отрицания.
Плюс, та непреложная истина, что природа (общественная – в том числе) не терпит пустоты: если официальная версия не заполняет, без зазоров и нестыковок, всю картину, эти зазоры и нестыковки не могут не заполняться чем-то другим. Тем более что крупные зазоры и нестыковки в официальной версии не просто налицо, — они буквально зияют, доказывая тем самым, что это не просто неизбежные в любом деле профессиональные огрехи или технические ошибки, а именно сознательные изъятия и сокрытия каких-то решающих обстоятельств данного политического убийства. Причем ход времени на это другое действует обратным образом: чем дольше отсутствует снимающее вопросы официальное объяснение, тем более различные догадки и додумывания сливаются в кажущуюся наиболее убедительной иную картину, и тем сильнее такая картина цементируется в общественном сознании как единственно реальная.
На этом месте полагалось бы конкретизировать вот эти наши утверждения о неубедительности и нестыковках официальной версии. Но, вы знаете, не получится – никакого места не хватит.
Многое уже сказано, но возьми чуть ли не любой эпизод – опять вопросы. Вот, только несколько моментов по Ибрагимову. Он, лично не зная Сарсенбаева и не интересуясь политикой, на просьбу Утембаева избить его сам почему-то предложил… убить.
Выходит, что единственный мотив – деньги. Но… получив за это аж 60 (!?) тысяч долларов (почему-то – через двух посредников, такая вот конспирация!), он планирует похищение и убийство столь многоступенчатые и со столь большим количеством привлеченных сообщников (все – из полиции и КНБ!?), будто (кроме желания обязательно подставиться на ком-то из завербованных, что и произошло) он обуреваем еще одним стремлением – потратить как можно больше из своего “гонорара”! В чем и преуспел: 10 тысяч из полученных средств он дал… самому Утембаеву, — на какие-то там его расходы! Еще тридцать – выдал “арыстановцам”, и, наконец, утром, уже якобы после убийства, встретился с людьми на джипе с киргизскими номерами (многозначительный сам по себе эпизод!) и тоже передал им деньги. В общем, убил из соображений благотворительности…
И еще по его поведению.
Смотрите: непосредственно перед похищением он гуляет с друзьями в ресторане, потом, получив похищенных, быстренько свозив в горы и расстреляв лично, он опять едет в ресторан, потом провожает некоего Дудаева (не допрошенного) в аэропорт, а наутро у него уже деловая встреча с теми самыми из киргизского джипа. Идем дальше: после известия об обнаружении трупов, но еще до поимки спецназовцев, он зачем-то срочно летит в Астану – что-то выяснять у Утембаева. Чего ему было выяснять, если он сам оставил убитых там, где их нашли?
А вот после того, как “сгорели” “арыстановцы”, он, наоборот, ни в какие бега не пускается, спокойно сидит, чего-то ждет. Не иначе, того, что арестованные его не выдадут, все возьмут на себя.
И – дождался: ему звонит знакомый полковник из ГУВД Алматы, говорит: “Рус, надо встретится”. Рустам отвечает: “Может, завтра?”. “Нет, давай сегодня…”. И Ибрагимов… сам едет в ГУВД, на арест и смертную казнь…
Скажите, можно ли назвать логичным такое поведение человека, если он действительно заранее запланировал и осуществил убийство, причем – исключительно по частной просьбе Утембаева? Да и вменяем ли сам такой человек при таком поведении?
А вот если поверить его утверждениям, что он только передал похищенных кому-то из важных людей – тогда все его последующие действия вполне объяснимы…
Кстати, поверили же следствие и суд показаниям Ибрагимова на Утембаева, — никаких иных доказательств причастности к этому делу руководителя аппарата Сената ведь нет!
Но почему, все же, об этом стоит говорить сейчас, спустя год после уже случившегося, вслед уже закончившемуся следствию и состоявшемуся приговору?
Да потому, что ничего не закончилось, а все только начинается!
В самом деле: если то, что еще накануне не только предсказать, но и даже измыслить было невозможно, если случившееся и даже после того, как оно случилось, все равно кажется необъяснимым и невозможным, все же произошло, значит – у него объективно существуют весомые причины, обстоятельства и мотивы, относящиеся к совершенно конкретным людям, которые этими причинами и обстоятельствами были повязаны и мотивированы.
А то, что эти люди, повязавшие их обстоятельства и мотивы, были изъяты (по нашему мнению) из официальных результатов судопроизводства, может свидетельствовать только об одном: что политический уровень этих людей, повязавших их обстоятельств и мотивов, был не ниже, чем тот уровень, на котором осуществлялось руководство следствием и судом.
А поскольку фактом (не зафиксированным в материалах следствия, но не раз оглашенном в зале суда, и ни кем из упоминаемых не опровергнутым) является личное участие в допросах генерального прокурора и министра внутренних дел, постольку уровень, на котором формировалась оставляющая места для додумываний недостающих персоналий, обстоятельств и мотивов похищения и убийства лидера оппозиции официальная версия был (получается) не ниже их ранга.
А сокрытые на таком политическом уровне персоналии, обстоятельства и мотивы столь нерядового события, как шокирующее убийство лидера оппозиции, остаются работающими факторами самой большой государственной политики, вот ведь какая диалектика!
Эти факторы как-то сработали в сценарии подготовки и осуществления похищения, потом они же (видимо, “натолкнувшись” на поведение Алтынбека), каким-то роковым образом трансформировались в решение об убийстве, и далее уже какое-то новое их сочетание, наложившееся на последующие события (включая и совершенно “внесценарные”, как поимка “арыстановцев”) сформировало то предопределившее всю последующую следственно-судебную процедуру выступление Президента в Парламенте, в котором он сообщил о получении им покаянно-признательного письма Утембаева.
То выступление Президента наперед определило ход официального следствия и юридические итоги суда, однако именно потому, что в эти формальные итоги не вошли какие-то самые важные эпизоды и мотивы, и самые важные действующие лица, фактические итоги того убийства во внутриполитическом, международном, в электоральном, в публичном, и во всех иных смыслах до сих пор не подведены. А потому это убийство и все его обстоятельства и по сей день остаются одними из самых важных факторов принятия самых крупных кадровых и иных политических решений на самом верху.
Так, недавняя череда перестановок в структурах исполнительной власти, в суете которой “незаметно” сменился и спикер Сената (автоматически получающий власть в случае чего), они (так нам представляется) имели одной из самых важных своих подоплек как раз продолжающие работать последствия убийства Алтынбека.
Скажу больше: то влияние, которое до сих пор оказывает на нынешнюю большую политику произошедшее год назад убийство, — оно пока еще не достигло своей максимальной силы. Поскольку трудно сомневаться в том, что сокрытые от официального оглашения самые важные обстоятельства того убийства известны не одному, не двум-трем, а, по всей видимости, нескольким десяткам человек (с той или иной степенью подробностей).
В самом деле, ведь генпрокурор и министр полиции, — они же лично провели самые первые часы и дни с арестованными, главными исполнителями. И, наверное, не впустую потратили так много своего дорогого времени и усилий. Да, в материалах уголовного дела вообще нет следов их участия в допросах, ну так, наверное, не потому, что они не смогли ничего добиться, ничего не выяснили и никак не направили дальнейший ход следствия!
Или возьмем пресловутое письмо Утембаева Президенту, — оно тоже не вошло в тома уголовного дела и процессуально никак не оформлено. Однако ж оно существует, и значит, имеет некую свою скрытую (пока) историю, свои мотивы, и своих действующих лиц.
В целом же можно уверенно высказать такое предположение: и письмо, и все последующие следственные действия, как и уходящая в СМИ информация о них, они сами стали прямыми следствиями той реальной картины убийства, которая, по всей видимости, выявилась (если не была явной с самого начала) в первые же дни после ареста спецназовцев и Утембаева.
Доказательство такого утверждения идет от противного: коль скоро высокие должностные лица поторопились выдать публике явно неубедительную версию “личной мести” руководителя аппарата Сената, то, следовательно, убедительную для них самих картину они уже знали. Опять же, от противного: если бы в тот момент сами не знали, как все произошло на самом деле, и еще только искали бы разгадку, — ни за что не стали бы “замыкать” все на Утембаеве.
Ну, а коль скоро реальная информация об обстоятельствах похищения и убийства (это – два событийно связанных, но мотивировочно и исполнительно разных эпизода) была получена, ее носителями, хотя бы по должности, уже стало, как минимум, около десятка человек. Плюс – еще не менее десятка из того самого ближнего круга, кому получить (любой ценой и способом) информацию такого рода абсолютно необходимо. Плюс – совершенно неизбежные “утечки” по разным каналам, итого – до сотни носителей взрывоопасной информации, если не гораздо больше.
Весь этот год, и по сей день, это “сокровенное знание” работает в большой политике подспудно-косвенно. Как, например, при вышеуказанных перестановках. Но само по себе это знание слишком важно, слишком сильно и слишком опасно, чтобы ему вот так просто раствориться-забыться с течением времени. Это знание – как бы “пояс шахида”, надетый сразу на несколько важных политических персон. Как и когда эти отсроченные политические бомбы сдетонируют – это пока трудно сказать. Но то, что когда-то и как-то сдетонируют, — это определенно. Видимо, те или иные – “выплески” информации об убийстве Алтынбека (и Заманбека, кстати, тоже) будут сопровождать какие-то из самых важных предстоящих политических событий. Или, сами такие “выплески” породят важные события. Или то и другое вместе…
Такая вот политическая диалектика…