Это были жаркие августовские дни, на дворе стояла солнечная погода, а в общественно-политической жизни царили спокойствие и тишина. В те годы, а это была середина 90-х, общество еще жило по старым советским принципам, медленно переходя на рыночные рельсы. Разговоры о том, что столица из Алматы будет перенесена в Акмолинск, только начинались, и никто в это серьезно не верил. Жизнь шла своим чередом, никаких нефтяных бумов, никаких сверхцен на жилье, а ханские шатры и океанарий могли лишь сниться. Существование обычных граждан казалось скучным и заурядным, развивалась только культурная жизнь столицы.
Именно в те жаркие дни я впервые увидел этого человека.
Друг, с которым мы учились вместе в школе и близки до сих пор, попросил помочь ему в одном деле. Тогда еще не были развиты услуги фотографов, а у меня был современный по тем временам фотоаппарат. Вот он и пригласил меня с собой, чтобы я помог его матери, а точнее ее подруге. Это был творческий вечер молодой поэтессы Сауле Усенбековой — презентация ее первого сборника стихов. К слову, после этой презентации я о ней больше ничего и не слышал. Мать моего друга, Райхан Жапарханова, была известным врачом и в те годы тесно общалась с деятелями культуры и искусства, регулярно помогая им и участвуя в организации творческих вечеров, куда также брала своего сына и меня.
Вечер проходил в одном из недавно открывшихся кафе в здании бывшего Института Геологии, что недалеко от памятника Ч.Валиханова у Академии наук. Мы с моим другом сидели в самом конце стола и, честно сказать, не обращали внимания на то, кто сидел перед нами — пианист, художник или академик. Помню только, что в центре стола, на почетном месте, сидел известный писатель, которому все выказывали самое большее уважение. Позже я узнал, что это был сам Абдижамил Нурпеисов, автор трилогии “Кровь и пот”, живой, как сейчас модно говорить, классик.
В общем шуме был постоянно слышен чей-то очень громкий голос, что-то выкрикивавший на казахском языке, в то время как голос самого Абдижамила Нурпеисова, единственного из казахов, был почти не слышным. Я стал приглядываться, кто это мог среди присутствующих говорить на чистейшем казахском языке, и вскоре обнаружил, что это был человек, сидевший слева от А.Нурпеисова. С удивлением, прищурившись, я стал разглядывать его, боясь, что из-за плохого зрения, возможно, ошибаюсь. Но это была не ошибка: человек европейской внешности говорил на чистом казахском языке, как если бы это был чистокровный казах, с детства знавший свой родной язык. Признаться честно, увиденное привело меня в шок, и не только потому, что было в диковинку увидеть кого-то, кто говорил бы так красиво на казахском языке, но еще и потому, что этот кто-то не был казахом. Мы, столичные отпрыски, еле понимавшие родной язык, даже не могли догадываться, что кто-то из городских говорит на языке народа. К сожалению, нужно признать, при всей активности, возможно, показной, проведения политики по внедрению казахского языка как государственного, люди в городе на нем почти не разговаривали, а делопроизводство и обучение велись на русском языке. Конечно, я понимал язык и мог говорить, но это было словно выдавливание французского, а тут, на тебе, такой важный человек, говорил на чистом казахском.
Весь вечер я не мог оторвать от него глаз и восхищался. Его речь была красивой, выразительной, сочной, очень образной, он использовал массу казахских пословиц, шутил и смеялся. Что-то магическое было во всей его личности, его мощная харизма обаяла нас с другом. Мы стали расспрашивать о нем. Возмущенная мать друга ответила: “Как вы можете, манкурты, это же все знаменитые поэты, академики и писатели, а тот, о ком вы спрашиваете — Герольд Карлович Бельгер, немец, известный писатель”.
И в самом деле, оказалось, мы сидели в обществе великих людей, среди которых был и Морис Симашко, постоянно шутивший по поводу евреев. Как сейчас помню одну его шутку. Когда ему налили очередную рюмку водки, а остальные не пили по причине здоровья, он, шутя, заметил: “Эх, вечно евреям приходится отдуваться”, — и рассказал анекдот, о том, как евреи напились и, избивая друг друга, приговаривали: “Вот уже и морды друг другу бьем, что они еще хотят от нас”. Для того времени, о котором я пишу, его речи были очень откровенными, при этом, несмотря на свои годы, он смешил всех вокруг, и сам, в первую очередь, заразительно смеялся над своими шутками. Эта атмосфера открытости, естественности, доброжелательности, легкого, доброго подтрунивания друг над другом, тонкого, умного юмора и, еле уловимое и непередаваемое словами ощущение интеллигентности и возвышенности, заворожили нас, аура была фантастической. Состояние восхищения, радостного удивления оттого, что все эти люди, имена которых ты обычно встречал только на обложках книг, в учебниках, по которым учился, и на страницах газет, казавшиеся тебе, подростку, почти небожителями, сидят перед тобой, едят, пьют, разговаривают, шутят и смеются как обычные люди, не покидало меня весь вечер. Не всегда имеешь возможность встретить живых классиков. Позднее мне доводилось общаться и с Чингизом Айтматовым, и с Паоло Коэльо, но это первое, еще юношеское, впечатление оставило след в душе навсегда. Именно фантастическое, потому что жизнь и самосознание, само отношение к родному языку начинает меняться именно после таких встреч, а не после долгих и непродуманных попыток его внедрения в практику.
Вернемся же к нашему герою. Когда мы начали фотографировать, Г.Бельгер подошел к нам и, улыбаясь, произнес: “Немене, балалар, бiздi суретке тусiрiп, газетке жiбермекши боласындар ма?”. Услышав обращенные именно ко мне слова от человека другой национальности, говорящего на родном мне языке, я испытал к нему прилив благодарности и проникся восхищением. Я понял, что буду восхищаться им и буду благодарен ему всю жизнь. Именно эта встреча помогла мне осознать мою принадлежность к великой нации, красоту и стройность родного языка.
Так произошло мое случайное знакомство с этим великим человеком. Именно его личность пробудила во мне интерес к изучению казахского языка. К сожалению, я вряд ли смог бы похвастаться знанием языка на таком же, как у него, уровне, но с тех пор все время ставлю этого человека в пример.
Затем начались бурные демократические процессы в Казахстане, рост цен на нефть, Астана, ОБСЕ, погоня за временем, когда начинаешь забывать обо всем, что было дорого когда-то. И однажды случайно в одном из номеров газеты “Время” я натолкнулся на знакомое мне лицо под рубрикой “Золотые слова”. Это был Герольд Бельгер со словами: “Сейчас литература и поэзия не в моде. Сейчас в моде – нефть, Байтереки и океанариумы в пустыне”. Меня поразила точность и образность его слов. Позже в разных печатных изданиях я встречал интервью с ним, была даже серия статей в газете “Начнем с понедельника”, кстати, именно они привлекли мое внимание к этой газете. Позже я узнал о том, что он не только внес огромный вклад в развитие казахской литературы, но и, самое главное, выступает как активный общественно-политический деятель.
Каюсь, я думал, что его уже нет. Потому что слышал, что некоторые из присутствовавших на том памятном творческом вечере, например, Морис Симашко, ушли в мир иной. Тем более был приятно удивлен, узнав, что Герольд Карлович не только в хорошем здравии, но и в отличной творческой форме. За год-два он мог выдавать несколько произведений, переводил казахскую классику, писал стихи, публицистику.
Он стал знаменитым после совместного с Казаковым перевода романа А.Нурпеисова “Кровь и пот”, что обусловило тогда огромный мировой успех произведения. С тех пор он продолжал переводить труды казахских авторов и изучать наследие Абая. Многих в первые годы независимости интересовал Абай, но только некоторым из них, после М.Ауэзова, удалось внести реальный вклад в абаеведение, одними из них были Герольд Бельгер и Роллан Сейсембаев.
Но меня больше интересовала гражданская позиция Г. Бельгера, которую он сам в интервью газете “Свобода Слова” охарактеризовал так: “Я себя считаю общественным человеком, нужным человеком в Казахстане. А поскольку я – литератор, то никогда не должен отлынивать от проклятых вопросов бытия. Это мое убеждение. Правда, мне иногда делают замечания. Говорят: “Почему ты в таких-то газетах печатаешься, отвечаешь на такие-то вопросы? Ты — лауреат президентской премии мира”. Я на это отвечаю так. Все знают, что в душе у меня нет никакой погани, никакой скверны. Я 65 лет живу в Казахстане, чувствую себя патриотом, гражданином этого общества. Я ни на чей трон не претендую, никакие пакости не делаю. Я — искренний, открытый человек. Вообще, считаю, что культурный человек – это, прежде всего, открытый человек”.
Тогда, много лет назад, я оказался прав, посчитав его высоко харизматичной личностью. Г.Бельгер — общественный человек, достойный сын казахского народа, продолжает болеть за судьбы народа, за общество, в котором живет. Вот у кого надо учиться патриотизму! И тем более обидно, что таких граждан не вводят в ранг национальных героев.
Когда я слышу с высоких трибун общие слова о значимости казахского языка, о его общественной роли, о том, что все должны знать и учить этот язык как государственный и т.д., и т.п., мне так и хочется спросить: “А вы показали народу Г.Бельгера? Ведь его знания, его образ жизни и любовь к казахскому народу и языку могли бы стать примером для всего подрастающего поколения”. Как однажды они стали примером для меня.
Уверен, заставляя людей учить язык и в приказном порядке переводя делопроизводство на государственный язык, вряд ли можно реально чего-то добиться, но, представив обществу достойных людей, говорящих на данном языке, мы можем подтолкнуть, стимулировать людей к изучению языка, литературы, истории. Обидно, что со стороны государства таким людям уделяется мало внимания, оттого я благодарен некоторым СМИ, подобно “Начнем с понедельника” или “Свобода слова”, что дают возможность общественности узнать о таких гражданах нашей страны как Г.Бельгер.
Все говорят о национальной идее, о роли и значении казахского языка, о том, что у нас особый путь развития. Ну почему же тогда не делают героями тех, кто этого действительно заслужил? Мне обидно, что страницы газет и эфирное время на телевидении забито всякими боратами, что внимание общественности искусственно приковано не к тем людям. Ведь пока живы реальные герои нашего времени, пока они еще с нами, мы должны рассказывать народу о них, пропагандировать их творчество, поступки, образ жизни, помогать им. А сегодня я читаю, что Г.Бельгеру даже приходится искать деньги на выпуск своих книг. Позор! Я уже писал как-то о том, что в юбилей известной балерины Лейлы Альпиевой не было ни одного поздравительного письма со стороны государства. А ведь эти люди – душа и сердце нашей нации, страны, на примере их жизни и творчества мы должны воспитывать своих детей.
Увы, я не имею возможности общаться с Герольдом Карловичем Бельгером, но, пока жив, буду писать о нем и цитировать его. Однажды я понял, что мир держится не на многовекторности и не на кластерах, и, уж тем более, не на трех китах. Мир держится на таких, как Герольд Бельгер – немце, ставшем казахом, казахе, ставшем поэтом, поэте, пробудившем нацию.
Здоровья и долголетия Вам, Гер-ага!