Мы верим в Бога

Нуртай МУСТАФАЕВ

Действительно ли население сплошь религиозно? И, действительно ли мы у последней черты, за которой точка невозврата, превращение терроризма в повседневные реалии жизни?

В советское время, власть, в соответствие с формулой К.Маркса “религия – это опиум для народа”, последовательно пыталась свести к минимуму влияние религии в обществе. Однако, в преддверии распада режима в конце 1980-х годов во всех союзных республиках наблюдался рост, даже “всплеск” религиозности населения. Кстати, именно тогда на исходе 1980-х и в начале 1990-х годов стали открываться тысячи мечетей, церквей. Но не только традиционного направления. В условиях правового, законодательного вакуума, ситуации, когда “разрешено все, что не запрещено”, в новые независимые государства из дальнего зарубежья хлынули тысячи миссионеров различных сект, религиозных течений самого разного толка.

Сравнительно с прежним, преимущественно атеистическим прошлым, религиозность в Казахстане действительно стала стремительно возрастать. Насколько? Конкретно в новом независимом Казахстане? Религиозность возросла, но, конечно, не так, как в Узбекистане, Таджикистане, или на Северном Кавказе. Все познается в сравнении.

В Чечне, еще осенью 1991 года власть в свои руки взял Джохар Дудаев, который первым декретом не только провозгласил независимость Чеченской Республики Ичкерия (ЧРИ) от России, но и дал “зеленый свет” утверждению де-факто норм шариата. Весьма показательно, что самопровозглашенное государство сразу было признано Исламским Эмиратом Афганистан. Уже в августе 1992 года король Саудовской Аравии Фахд и эмир Кувейта Джабер ас-Сабах пригласили Дудаева посетить их страны в качестве президента Чеченской Республики. Монархи, главы арабских государств, всячески демонстрировали Дудаеву своё расположение. Кроме того, Дудаев вел переговоры и получил поддержку со стороны президента Албании Сали Бериша, министра иностранных дел Боснии и Герцеговины Харриса Силайджича, руководства Турецкой республики Северный Кипр, Турецкой республики.

Война Миров. Выборы Путина и выбор президента

20.03.2024 08:307258

И сегодня, уже при Рамзане Кадырове, нормы шариата являются определяющими. Соответственно, несмотря на две чеченские войны, официально именовавшиеся “операциями по восстановлению конституционного порядка”, говорить о том, что в Чечне, как субъекте Российской Федерации, действуют общероссийские законы, восстановлен конституционный строй, не приходиться.

Казалось бы, причем здесь Казахстан?

Первое, чеченцы в Чечне в подавляющем своем большинстве бывшие казахстанцы, родились и выросли в Казахстане (в 1944 году все чеченцы были депортированы в Казахстан). Поколение 1944-1960 годов – практически все родились в Казахстане, Старшее поколение – жили в Казахстане в период депортации, многие младшего поколения – тоже из Казахстана. И ныне, наиболее многочисленная чеченская диаспора – казахстанская. Поэтому, постсоветская Чечня, включая две войны, все кровавые страницы конфликта, казни, расстрелы на площади Минутка в Грозном в 1990-е годы по приговорам шариатского суда, в человеческом измерении для нас не экзотика – сегодня они, завтра – мы.

Второе, несмотря на то, что Россия является второй по мощи военной державой в мире (США и РФ – с огромным отрывом от всех остальных государств), опыт Чечни показывает, что правящие круги ряда государств Исламского мира, даже на официальном, полуофициальном уровне не дрогнут в поддержке исламистских сепаратистских движений. Если в отношении России, чей военный потенциал несопоставим с казахстанским, налицо поддержка из-за рубежа исламистов, то в отношении Казахстана вмешательство извне и подавно нет сдерживающих ограничителей.

В Таджикистане политика перестройки привела к возникновению исламско-демократического движения в Таджикской ССР. Костяк оппозиции составила, прежде всего, Партия исламского возрождения (ИПВ). Противостояние между бывшей коммунистической элитой и блоком исламских, национально-демократических сил привело к гражданской войне 1992-1997 годов в Таджикистане. Сегодня Партия исламского возрождения является одной из ведущих в лагере противостоящей президенту Таджикистана Эмомали Рахмону оппозиции.

В Узбекистане Ислам Каримов в начале 1990-х годов также всячески поощрял религиозное возрождение. Возникло Исламское движение Узбекистана (ИДУ), принявшее самое активное участие в борьбе с режимом Каримова, вооруженных конфликтах в Таджикистане, Афганистане, Кыргызстане, действовавшее в самой стране, впоследствии перебазировавшееся сначала в г.Кандагар в Афганистане, затем в Пакистан. ИДУ, радикальные исламисты ведут борьбу за свержение светской власти и создание исламского государства, построенного на основах шариата во всей Средней Азии.

Боевики Исламского движения Узбекистана организовали серию взрывов в Ташкенте в 1999 году (от бомб, заложенных в машинах, погибли около 20 человек). В марте 2004 года в Узбекистане произошла серия взрывов. Взрывы прогремели в Ташкенте, Бухаре и Ромитанском районе Бухарской области (19 погибших и 26 раненых). В мае 2009 года вновь теракты, вооруженное нападение на отделения милиции и СНБ (Службы национальной безопасности) города Ханабада Андижанской области, организованные группой “Исламский джихад”. ИДУ рассматривается в качестве террористической организации многими странами мира, включая США, Россию, Казахстан.

Лишь жестоко подавленное в крови восстание в Андижане в мае 2005 года – спонтанный, чисто социальный взрыв, по сути, вне всяких “козней исламистов”, хотя власти не преминули увязать его с религиозным движением “Акромия”.

Таким образом, сегодня ислам в регионе Северного Кавказа, Узбекистане, Таджикистане стал ключевым фактором как внутриполитической, внешнеполитической, так и всей общественной жизни. В Туркменистане и Кыргызстане политический ислам пока не стал одним из определяющих, ключевых факторов политической, общественной жизни. Исторически ислам в этих регионах с не оседлым, а кочевым населением не имел столь прочных позиций.

В Казахстане до 1930-х годов за исключением юга также преобладало кочевое население. Еще во второй половине XIX века казахи были весьма слабо, поверхностно исламизированы. Об этом писал Чокан Валиханов в работах “Следы шаманства у киргизов”, “О мусульманстве в степи”, “Записка о судебной реформе”.

В работе “Мусульманство в степи” Ч.Валиханов не только как современник той эпохи, но и как исследователь свидетельствует: “Мусульманство пока не въелось в нашу плоть и кровь. Оно грозит нам разъединением народа в будущем. Между киргизами [казахами] еще много таких, которые и не знают и имени Магомета, и наши шаманы во многих местах еще не утратили своего значения”.

Конечно, с того времени многое изменилось. Сегодня ислам воспринимается как доминирующая, имеющая давние исторические традиции среди казахов религия. При этом, налицо переоценка степени религиозности у казахов, да и вообще у представителей всех других этнических групп страны. Представители ДУМК, что не удивительно, а также чиновники, публицисты, общественные деятели как правило, исходят из упрощенного этнического подхода и автоматически всех казахов “записывают” в мусульман, русских в христиан и т.д. При подобном подходе этническая и религиозная идентификация полностью совпадают, хотя и ислам, и христианство – мировые религии, исключающие деление по этническим основаниям. И, что немаловажно, предполагается a priori, что все граждане – верующие.

Из атеистической крайности советского времени все бросились в религиозную крайность. Видимо, эти расхожие стереотипы сказались на установках руководства Агентства РК по статистике и рядовых переписчиков при проведении Переписи населения-2009.

Итоги Переписи-2009 демонстрируют невиданную, крайне высокую степень религиозности населения Казахстана.

Согласно данным Переписи-2009 верующие практически все поголовно, или 97,8% казахстанцев. Сегодня очевидно, что Перепись проводилась наспех и формально. Переписчики в спешке, не соблюдая инструкций, сами заполняли, ставили отметки по многим позициям опросной анкеты. В блоке “вероисповедание” исходили из стереотипов а) тотальной религиозности, б) полного совпадения этнической и религиозной идентификации.

Почему можно ставить под сомнение итоги Переписи о невероятной религиозности казахстанцев? Вряд ли 99,1% казахов являются мусульманами. Получается мы еще более правоверные мусульмане, чем татары Татарстана, дагестанцы и даже ливийцы или марокканцы. Основное, это стереотипы. Хотя, возможно, сами граждане, казахи позиционируя себя как мусульмане, русские как христиане и т.д., хотят внешне выглядеть как добропорядочные, высоконравственные личности.

В 2003 году Научно-исследовательская корпорация Северо-западного университета США провела специальное исследование, основанное на анализе данных переписей населения в ряде стран за последние 100 лет.

Вывод исследователей:

“В современных светских демократических странах очевиден тренд, показывающий, что люди все менее склонны причислять себя к приверженцам какой-либо религии. В Нидерландах их количество составляет 40%, а самый высокий показатель – в Чехии, где доля [атеистов и агностиков] составляет 60%”. Можно критически оценивать методику и т.д., но показатели 40% верующих в Чехии и 98% верующих в Казахстане в целом противоречат реалиям религиозной ситуации в этих странах.

В Казахстане проводились специальные социсследования о религиозной ситуации. В 2002 году исследовательская группа Министерства культуры РК провела масштабный опрос населения (1 998 респондентов) в разных регионах страны. Социолог Г.Т.Телебаев резюмирует:

“…среди “не атеистов” доля соблюдающих все религиозные установления составляет примерно 18%; верующих, но не участвующих активно в религиозной жизни – около 47%; соблюдающих религиозные обряды по традиции – около 20% и уважающих религиозные ценности – примерно 15%”.

В сентябре 2009 года был проведен массовый опрос населения в Алматы. По результатам опроса социолог А.Г.Балаева констатирует:

“В социальной структуре казахстанского общества увеличилось количество верующих (64% респондентов), а атеистов – снизилось (3,9%). Однако среди верующих большинство тех, кто свою религиозную идентификацию не сопровождает участием в религиозной общине, являясь по сути “пассивным верующим”. Кроме того, 18,7% опрошенных причислили себя к колеблющимся, 5,6% назвали себя “индифферентными”, неверующих в опросе оказалось 5,4%”.

Религиовед А.Г.Косиченко в ходе встречи в клубе “Айт PARK” в июне 2011 года представил следующую экспертную оценку религиозности населения:

“…только 65% жителей РК так или иначе относят себя к одной из конфессий (исламу, христианству, иудаизму и т.д.), однако относят весьма поверхностно, в силу, скорее, культурных традиций и инерции мышления. Чтобы высветить истинную религиозность общества, необходимо провести более глубокие исследования, выяснить, сколько граждан действительно отправляют культ, живут по основам выбранной веры – и таких найдется крайне мало. Подобные опросы проводились в России и Узбекистане, выявив огромный разрыв между мифами и реальностью. Так в РФ только 10-15% граждан посещают церковь и только 5% из них ходят к причастию (приобщение к данному таинству является основным доказательством приверженности к христианству определенных течений), но при этом православными называют себя практически 80% населения. Схожая картина и в Узбекистане, где основная масса жителей уверенно относит себя к мусульманам: по данным исследований, лишь 12-15% из них регулярно читают намаз”.

Таким образом, и данные соцопросов и выводы экспертов свидетельствуют, что показатели религиозности в данных Переписи-2009, самооценках населения завышены, когда желаемое выдают за действительное.

Почему-то стало само собой разумеющим, даже модным (!) утверждать – “да, я мусульманин”, “да, я мусульманка”. При этом, “неофиты” напрочь, начисто забывают, что мало просто объявить себя верующим, членом той или иной конфессии. Быть верующим, это отнюдь не возможность выгодно позиционировать себя в моральном плане, быть как бы причастным к этическим ценностям той или иной большой религиозной общности. Это, в первую очередь, обязанности! Это – когда ценности той или иной религии являются императивом действий в повседневной жизни. И это – следование определенным, вполне конкретным нормам.

Картинки из жизни Алматы. В офисе торговой компании сотрудница обращается к коллеге: “Я предпочитаю бар “Три бочонка”, там класс! Кстати, а вы мусульманин? Я, например, мусульманка!”. На поминках почти все женщины, как обычно, с непокрытыми головами. В завершении, когда мулла начинает читать молитву, выход находится: голову символически покрывают клочком бумажной салфетки со стола. Из этого же разряда, когда компаньоны детально обсуждают как кинуть партнеров. В завершение, непременно следует одна единственная известная им религиозная фраза и затем обязательно концовка “это надо отметить”, раскупориваются бутылки … и отмечают … крепко.

То же и в России. Почти у всех звезд российского шоу бизнеса, у женщин на декольтированной груди, у мужчин поверх рубашки, непременно, в 5-6 раз больше стандартных крестиков – большие кресты. Ясно, что для большинства из них – это лишь украшение, дань моде. В одном из лучших российских фильмов о бандитских 1990-х, времени накопления первоначального капитала “Жмурки” (2005 г.), персонаж Алексея Панина бандит Сергей, убивая в очередной раз человека, смотрит всегда в сторону церкви и непременно крестится, став депутатом Госдумы, обещает напарнику построить церковь.

В легендарном голливудском фильме Квентина Тарантино “Криминальное чтиво” (1994 г.) один из двух напарников-бандитов Джулс (Сэмюэль Л. Джексон) прежде чем убить человека непременно с пафосом зачитывал жертве слова проповеди пророка Иезекииля.

Конечно, религиозность сама по себе не содержит деструктивного императива. Умеренные, без фанатизма религиозные установки содержат нравственные, моральные ценности.

В религиозности населения Казахстана много наносного, поверхностного. В то же время, в целом, рост исламизации отрицать нельзя. И это видно невооруженным глазом, без завышенных данных переписчиков Агентства по статистике, опросов населения социологами. Все больше на улицах молодых людей с бородкой в одеждах традиционного покроя, девушек в хиджабах. При этом, как и во многих соседних странах множится численность, влияние не традиционных конфессий, а различных течений, зачастую радикального толка. Новые адепты начинают навязывать обществу свои нормы вразрез афоризму “в чужой монастырь со своим уставом”. Выставляются требования, подписываются петиции разрешить ношение хиджаба в государственных, светских средних и высших учебных заведениях, госучреждениях. При этом, запрет на посещение мечети или церкви девушек, женщин с непокрытой головой соблюдается строго. Это и есть самое простое, наглядное проявление навязывания обществу, государству религиозных норм со стороны членов общин.

Президент 11 марта 2011 года на встрече с представителями творческой интеллигенции в Туркестане расставил точки над “i”:

“В школах, институтах молодежь начинает носить хиджабы и паранджу. Я всегда был против платков и паранджи. Наши женщины никогда не носили их и не прятали лица… Мы с уважением относимся ко всем представителям мусульманства, но у нас своя дорога”.

Социальные корни религиозного экстремизма – тема отдельного разговора. При этом, социальный фактор не следует преувеличивать. Религиозный экстремизм, терроризм могут проявляться не только в бедных, но и в развитых, благополучных странах. Во многом рост религиозности обусловлен собственно религиозными (миссионерская деятельность и т.д.), культурными, психологическими основаниями.

Большинство не обращает внимание на символику. На то, что изображено, например, на американском долларе. Можно по-разному оценивать религиозность американцев, но религиозная составляющая ценностей подчеркивается. Об этом, как нельзя более наглядно свидетельствует показательный в этом отношении девиз в центре банкноты доллара США:

“In God We Trust” – “Мы верим в Бога”, буквально – “С нами Бог”.

***