Эстония: Не такие, как мы

“Но, как минимум, в стране есть три составляющие, что дают право надеяться на более радостное будущее: отсутствие коррупции, отсутствие протекционизма и родственных связей, и гарантии от политических потрясений в силу нормальной сменяемости власти”

Пересечение и столкновение культур

В аэропорту меня встречает товарищ и везет по раздолбанным дорогам, мимо типовых советских многоэтажек. В одной такой и живет Кульдар со своей миниатюрной женой с таджикскими корнями — Машей. Из телеэкрана доносится речь Путина. Я в Таллинне.

Зима – не лучший период для посещения Эстонии, хотя она дополнительно подчеркивает сдержанную красоту этих мест. Сыро, ветрено, понятное дело, что солнца не будет еще как минимум пару-тройку месяцев.

На следующий день мы отправляемся в деревню, откуда Кульдар родом. Еще так совпало, что в этот вечер в той же деревне будет проходить панк-рок фестиваль.

Пока выезжаешь из столицы, кажется, что половина таллиннских дорог – сплошные рытвины и ухабы, о чем честно предупреждают соответствующие знаки. На ремонт у властей нет денег, а по закону, если владелец разбивает машину, то может подать на городские власти в суд, но только в случае, если не было упреждающего знака. И до лучших времен столичная администрация ограничивается вывешиванием предупреждений.

Город заканчивается, начинаются более-менее приемлемые дороги и леса, разбавляемые поселками и микро-городками. Проезжаем мимо особняков “новых эстонцев”, размеры которых вызвали бы смех казахстанских нуворишей. По дороге Кульдар рассказывает страшные истории о нравах поселковых жителей, которые развлекаются единственным доступным им способом: пьют в поселковом баре, а потом сходятся стенка на стенку (при отсутствии противников со стороны — друг с другом).

— На концерте осторожней, — внезапно предупреждает он, — ты там будешь единственный русский.

Дом, в котором в детстве жил Кульдар, — небольшой, но как остальные дома в округе имеет два этажа, и удивительно уютный. Первый этаж можно смело отдавать под музей крестьянской культуры. Зато второй, где обитал Кульдар, похож на уголок заправского путешественника, где многие артефакты достались от его дедушки — тоже заядлого странника и коллекционера предметов искусства.

Вечером мы идем на концерт, первая часть которого, несмотря на холод, проходит на площадке перед школой. В самой школе в это время идет активная торговля пивом и закусками. Постепенно собираются зрители: две трети — приехавшие из города панки, и треть – местные жители, некоторые в солидном возрасте и пришли в сопровождении своих детей.

Мне вспомнилось, чем заканчивалось подобное столкновение культур в Казахстане, когда предпринимались попытки проведения мероприятий в сельской местности. Но здесь все как-то ужились между собой и даже без присутствия полицейских. Разве что секьюрити вежливо просили, чтобы народ не пил свой алкоголь из стеклянных бутылок, чтобы те случайно не разбились и никого не поранили. Вторая часть фестиваля проходила уже в актовом зале школы. К тому времени народ уже существенно размялся пивом и всем остальным, и с разных сторон потянулись руки с банками, предлагая угоститься чем бог послал. Автоматически отвечаю “спасибо”, после чего начинается здоровое любопытство: откуда я и что привело меня на концерт. Раз инкогнито сохранить не вышло (тем более что отличался и от панков, и от деревенских жителей), пытаюсь поддержать беседу. Конечно, продуктивным общение назвать было нельзя: знания русского и английского языков у собеседника могло ограничиваться десятком фраз, тем более в состоянии хорошего подпития. Но не это главное. И панкеры, и местные предлагали выпить “за дружбу”, “за встречу”, “за рок-н-ролл”. Так что Кульдар, который незримо приглядывал за мной, как бы чего не вышло, понял, что никакого зла мне здесь не причинят, и со спокойной совестью удалился выпивать со своими старыми поселковыми друзьями.

В зале в это время выступала одна из самых известных эстонских групп с 20-летней историей JMKE, а нетрезвая публика проявляла чудеса предупредительности к своим соседям, чтобы случайно не наступить на ногу или не двинуть в бок локтем. Когда же я начинал снимать происходящее на видео, танцующие панки расступались или пригинались, чтобы не случайно не испортить кадр.

На самом деле и мое появление на концерте, и интернациональная семья Кульдара, и даже его знание русского языка для сегодняшней Эстонии — скорее исключение. Русские и эстонцы и в советские времена не испытывали друг к другу особо братских чувств, но как-то друг с другом сосуществовали. Самое крупное “столкновение культур” произошло в Таллинне в 2008 в связи с переносом статуи бронзового солдата. Тут то и выяснилось, что накипело у обеих сторон. Как водится в таких ситуациях, обе стороны показали себя не лучшим образом, равно как и политики – что эстонские, у которых стремление забыть советский период незаметно перетекает к пропаганде фашизма; так и российские, использующие ситуацию, чтобы в очередной раз указать строптивой республике, подобающее с точки зрения Кремля, место. Об этом я писал для “Зоны” (“Не моя битва”), благо Кульдар в тот критический момент стал третьей стороной конфликта: его как бывшего военнослужащего привлекли для разгона толпы, что он старательно и делал, не деля ее по этническому признаку.

Однако бронзовые страсти улеглись, а эстонцы и русские, коих в Эстонии треть населения, вновь проживают в холодной обособленности друг от друга.

Но за исключением не всегда адекватных политиков эстонцы в целом совершенно не такие вредные, как их пытаются представить российские СМИ, и уж конечно, они никоим образом не соответствуют стереотипу об особой “оперативности” этой северной нации.

Откуда растут ноги шуток об эстонцах известно, достаточно послушать выступления Задорнова или почитать анекдоты в российской желтой прессе. Но с чего вдруг? Действительно, эстонцы в основном медленно говорят по-русски из-за глобальных расхождений в логике обоих языков. В то время русским эстонский почти не дается. Есть еще две вещи: подобно скандинавам эстонцы при работе на первое место ставят добротность, а скорость исполнения — после; и неспешная езда (с учетом состояния дорог и наличия инстинкта самосохранения — вполне объяснимо).

Но то, что эстонцы иные, нежели другие жители распавшегося СССР, и даже чем балтийские соседи – очевидно. И эта самая непохожесть, которую не смогли сгладить ни немцы, ни советы, очень отчетливо проступает в таллиннских музеях и в эстонском искусстве.

Вечером мы идем с Кульдаром в морской музей. Вместо заржавелых якорей, секстантов и прочей ожидаемой мной рухляди, нас встречает огромное (полное высокотехнологичных решений) пространство, где уместилось до десятка небольших лодок и корабликов и одна подводная лодка, а посетители ходят по проложенным между /над/ и под суднами дорожкам. Пол усеян настоящими морскими минами, вокруг которых носятся дети, попеременно взбираясь то на одну, то на другую. Вот только стены расписаны жутковатыми сюрреалистическими картинами, не имеющими какого-то прямого отношения к морской тематике. Примерно в восемь вечера раздается гул сирен, звучат пулеметные очереди, грохот бомб, по потолку начинают летать тени самолетов, а по стенам метаться световые скелеты. Вместе с ними по залу мечутся дети, явно не понимающие происходящего. Взрослым тоже становится не по себе… Также внезапно приходит тишина и всё возвращается на круги своя.

В другом, художественном музее Куму (вновь огромные, наполовину пустые пространства) удивляют залы советского периода: вместо прогнозируемых рабочих и хуторян, неожиданные цветовые эксперименты, сюр и абстракции… В то время как на всей территории огромной страны рисовали товарища Сталина, а позже Хрущев разгонял выставку авангардистов в Манеже, эстонские художники экспериментировали, и по всей видимости для Эстонии подобное считалось нормой.

Некоторые экспозиции в музее Куму напомнили мне эстонские мультфильмы, виденные в детстве, и которые я начал пересматривать после поездки. В раннем школьном возрасте меня пугала и одновременно притягивала изредка показываемая по телевидению эстонская мультипликация: сумрачная, абсурдная, порой страшная, но каждый мультфильм, исходивший их этой маленькой республики, становился шедевром. И в этом отношении в Эстонии мало что поменялось: по сей день эстонская анимация идет в фарватере мирового арт-хауза.

Так что нет ничего удивительно, что детская сказка “Какашка и весна” появилась в Эстонии, быстро приобрела культовый статус и была перенесена на экран аниматорами, сотворившими, несмотря на… скажем, нетривиальное название, очередной маленький шедевр.

Королевство без короля, король без королевства

“Блин, какая ж…”, — прокомментировал Кульдар мое намерение после Таллинна съездить на остров Сааремаа. “Даже я там всего два раза был”, — еще раз подчеркнул он отдаленность региона и отсутствие у меня здравого смысла.

На самом деле не такая уж и ж…, но летом, и не более двух месяцев, когда остров превращается в национальный пляжный курорт Эстонии. А зимой, скорей всего Кульдар прав. Но Сааремаа, а точнее его небольшая часть – волость Торгу стала для меня небольшой идеей-фикс.

О том, что на острове относительно недавно существовало королевство, не знал и сам Кульдар (несмотря на то, что посещал остров дважды). Как и скорей всего большинство жителей Эстонии.

Появление королевства Торгу можно отнести к мелким историческим недоразумениям, о которых имеют право не знать даже специалисты. В 1992 году, когда апогей отделения от Советского Союза соседствовал с экономическим хаосом и традиционной для нового государства неразберихой, от части острова Сааремаа отделилась бывшая волость Торгу, объявив себя монархией. Вернее, про Торгу, входившее в состав другой волости, получившей административный статус, просто забыли, чем и решила воспользоваться возникшая карликовая партия роялистов. В итоге не более чем курьезное предложение со стороны одного из жителей Торгу (члена той партии), поддержанное однопартийцами в Таллинне, произвело несколько неожиданный эффект.

Объявление об образовании монархии совпало по времени с проведением парламентских выборов, где опять же в полной неожиданности для себя роялисты прошли в парламент с численностью в восемь мест. И также совершенно случайно среди парламентариев оказался бывший таллиннский милиционер, а ныне дорожный инспектор, Кирилл Тейтер, которого в партию затянул его друг. И, наконец, в адрес новоиспеченного парламентария прозвучало предложение все от того же друга возглавить только что образованное королевство, тем более что островные жители были не против.

Оказалось, по новой эстонской конституции каждый район сам через референдум может избрать собственный юридический статус, закрепленный помимо города и волости, в расплывчатом слове “иное”. Тем и воспользовались. В паре десятков разбросанных хуторов был проведен референдум об отделении Торгу от метрополии с последующей трансформацией в монархию. Крестьянам, видимо, было глубоко фиолетово в каком правовом статусе им жить дальше, тем более что материк о них особо не вспоминал, и провели голосование — каждый двор, выступающий за отделение, должен был зажечь у себя костер – так гласит легенда. Как было на самом деле – вопрос, но Торгу объявило себя королевством и просуществовало под правлением Кирилла I три месяца. Сам король, по всей видимости, был человеком неплохим и близким народу, что выразилось в чеканке местной валюты, скромно названной Кирилл I, но более известной как “Поллитра” (пристрастие короля к горячительным напиткам имело место быть, однако здесь он угадал: курс монеты, привязанный к стоимости понятно чего, с тех пор только рос). Королевская вольница продолжалась пока о Торгу не услышали на материке. Войска вводить не пришлось. Торгу официально присвоили название статус волости, а королю (который за этот период так и не нашел источников финансирования Торгу) предложили необременительную должность в столице.

Тем и закончилась история королевства, хотя и поныне король Кирилл I (а ныне снова Кирилл Трейтор) считает себя королем в добровольном изгнании. Сейчас, по слухам, король где-то ведет скромное существование, уже не в Таллинне и не в Торгу. Что касается монархического статуса Торгу, то его никто и не отменял, так что де-юре это до сих может считаться королевством без короля.

До городка Куресааре, расположенного на противоположном от Торгу конце Сааремаа, от Таллинна четыре часа 15 минут на автобусе, включая переезд на пароме через водный путь, проложенный ледоколом. Если в Эстонии в билете междугороднего автобуса указано время посадки и время прибытия, можно не сомневаться, все будет поминутно. В чистом комфортабельном автобусе, как и практически по всей стране, есть бесплатный вай-фай. Водитель подобно командиру летного экипажа приветствует пассажиров и впоследствии объявляет обо всех приближающихся населенных пунктах…

Куресааре — провинциальный городок с маленьким историческим центром, внушительным замком-крепостью на побережье, пляжем (не видным, как и море, из-за снега и льдов), окруженный множеством гипермаркетов (вовсе неожидаемых для городка, где живет менее 15 тысячи человек). Номер в семейном отеле я забронировал через интернет. По приезду, меня ждала администратор, она же владелица, которая провела в мой номер (есть вообще все, включая продукты для приготовления самостоятельного завтрака), оставила связку ключей от отеля, пояснив, чтобы завтра я бросил их в почтовый ящик, пожелала спокойной ночи и оставила меня за главного, поскольку зимой в Курессааре посетителей почти не бывает.

Еще сорок минут в пустом автобусе на следующий день, и я на другом конце острова. Конечная остановка автобуса находится рядом с мэрией волости Торгу. За ней — школа и хостел, работающий в летний период. На этом объекты культуры заканчиваются. Остальное Торгу в зоне видимости — это два десятка домиков. То же самое представляют и соседние деревни за вычетом мэрии и школы. В мэрию решаю зайти на обратном пути, а сам, ориентируясь по карте, направляюсь в сторону моря. За четырнадцать километров прогулки по проложенной в лесу дороге до зимнего моря и обратно я так и не встретил ни одного человека, лишь раза три обгоняли машины. В четыре вечера мэрия уже оказалась закрыта. На остановке я один, на улице тоже ни души. Лишь проезжающий мимо тракторист, заприметив неместного, остановился поговорить. Мое происхождение помимо удивления вызвало из глубин его памяти некоторые фразы на русском языке, после чего он предложил вечером прийти в гости, а сейчас ему еще нужно работать. С сожалением пришлось отказаться: через полчаса последний автобус, хотя, вероятно, мне могут предложить остаться на ночь. Но могут и не предложить…

Денежный вопрос затронул всех, включая президента

Оставшиеся дни провожу в Таллинне, который своим маленьким историческим центром действительно похож на сказку, но в остальном – не очень. Сам город, несмотря на небольшие размеры, достаточно вытянут вдоль кромки моря, зато до любого уголка города чрезвычайно легко добраться на общественном транспорте: ходит с точностью до минуты до 12 часов ночи. Иногда возникающие пробки автобусы и троллейбусы не затрагивают — все знают, что крайняя линия предназначена для общественного транспорта, и эстонцам в голову не приходит, что туда можно залезть. Есть еще одна транспортная особенность. Благодаря референдуму (к коим эстонцы питают особые чувства) для жителей Таллинна городской транспорт стал совершено бесплатный. По идее за него должны платить приезжие (1,5 евро за один проезд или 5 евро дневной абонемент на все виды транспорта), но, во-первых, контролеры – явление чрезвычайно редкое, а, во-вторых…

— Ну, даже если контролер, то он разве что может выписать тебе штраф и взять обещание, что ты его оплатить, — пояснил Кульдар, у которого в соседней Латвии скопилась коллекция неоплаченных дорожных штрафов.

За время брожений по Таллинну, как и по Сааремаа, мне так и не удалось узреть эстонских полицейских. Очень хотелось воочию проверить Кульдара, который, побывав в Казахстане, высказал предположение, что хорошие эстонские полицейские после смерти реинкарнируются у нас. Благо, был у него опыт встреч с гаишником, когда, взяв машину напрокат, поездил по капчагайской трассе. Опыт ценой в пятьдесят долларов компенсировался полученными впечатлениями, да и опыт дачи взятки тоже чего-то стоит сам по себе (“Ты не поверишь, какой он был толстый!”, — восторженно делился тогда Кульдар своими впечатлениями). Тогда-то он поведал про тяжелую жизнь их полицейских, которые, по его словам, все худые, зарплаты небольшие, поэтому после работы им приходится еще подрабатывать – белить, штукатурить, что-то ремонтировать… кто что умеет.

Кульдар мог и утрировать. Но, как выяснилось в ходе озвучивания прошлогодних налоговых деклараций, президент Эстонии задолжал банкам более 250 тысяч евро, так как приобрел в совместное пользование две квартиры в небольших городках Германии. Помимо того на нем висят и ипотечные обязательства примерно на ту же сумму, так как ранее президент прикупил еще землицы и домик на хуторе. Скептики могут сказать, что глава государства мог ввести и в заблуждение, а бумага еще ни то стерпит, тем не менее, президент едва не попал под импичмент, поскольку глава государства действительно соврал… банкирам, завысив себе заработную плату. Второй нелицеприятный момент в том, что президент воспользовался своим служебным положением и получил кредиты в европейских банках, в то время как эстонские граждане могут обращаться только к местным банкирам, у которых чуть более высокие проценты. Когда об этом узнали депутаты парламента, поднялся шум, и даже прошли предложения провести референдум (без него никак), чтобы отстранить враля-президента от должности. Однако последнему все же удалось отбояриться: видимо, попросил прощения и искренне раскаялся.

К слову, большинство эстонцев живут не очень. Многих спасает близость богатых скандинавских стран и возможность работать там. Другим приходится что-то придумывать, раз уж природных ресурсов в стране нет (кроме леса и рыбы), и на этой почве эстонцы стали активно развивать высокие технологии. Помимо того, что сама страна считается одной из самых интернетизированных в мире, в ней работают десятки IT-компаний (начиная от всемирно известного Skype, зародившегося в Эстонии). Что подтверждает прописную истину – если есть природные ресурсы, но отсутствуют мозги, то ресурсы, скорее, становятся проклятием. За примером далеко ходить не надо… Эстонские государственные мужи, надо отдать им должное, реалисты, посему по возможности стараются облегчить жизнь своим соотечественникам. Разве что возможностей выпадает немного. Но, как минимум, в стране есть три составляющие, что дают право надеяться на более радостное будущее: отсутствие коррупции, отсутствие протекционизма и родственных связей, и гарантии от политических потрясений в силу нормальной сменяемости власти.

***

Неделя, проведенная в Эстонии, концептуально поменяла мое мнение об этом народе (все же своего товарища я считал исключением из правил). Трудолюбивые и упертые, скромные в быту и жуткие индивидуалисты; с особенным, часто не поддающимся логике взглядом на окружающее; внешне невозмутимые, но лучше не раскачивать… Скорей всего, неэстонцам с ними трудно найти точки соприкосновения, ни то, что подружиться, но если вдруг получится, значит до конца.

***

© ZONAkz, 2013г. Перепечатка запрещена. Допускается только гиперссылка на материал.