Окончание. Начало здесь
Леонид Радзиховский – российский публицист и учёный-психолог. Родился в 1953 году в Москве. Кандидат психологических наук. Член Союза писателей Москвы. Лауреат премии “Золотое перо России” (1993). Депутат Госдумы, затем политический обозреватель журнала “Огонек”. В 1996 был спичрайтером кандидата в президенты РФ Александра Лебедя. С 2000 года выступает как свободный журналист. Ведёт колонки в нескольких ведущих московских изданиях, регулярно комментирует политические события на радиостанциях “Эхо Москвы” и “Радио Свобода”. Лауреат премии “Человек года” Федерации еврейских общин России.
***
— Леонид Александрович, казахстанский рынок достаточно привлекательный для россиян, он довольно большой и довольно богатый. Мелкий и средний российский бизнес туда активно заходит. Это вызывает у местного населения разные чувства. Вообще, активное присутствие России не всем в Казахстане нравится. Например, потому, что там очень пластичная, не устоявшаяся ситуация в национальном вопросе. За последние двадцать пять лет одну часть населения в молодой республике радикально подвинули, и сейчас, по мере развития тесной интеграции с Россией, у некоторых людей просыпаются определённые надежды, у других опасения.
— Я думаю, всё это пока не имеет большого значения. А вот что будет, когда Назарбаев уйдет, это большой вопрос. Назарбаеву 73 года. Фиделю Кастро под 90, и он еще влиятельная фигура, хотя формально уже не возглавляет Кубу несколько лет. Ну, то есть, в определенном смысле Назарбаев может еще держаться достаточно долго. Тем не менее, если представить, что через несколько лет, а это не очень великий срок, Назарбаеву придется уходить, то ситуация для его наследников, конечно, складывается довольно интересная, насколько я понимаю.
В этой ситуации для Назарбаева, с одной стороны, очень важно заручиться твердой и ясной поддержкой России, политической поддержкой. А если дойдет до дела, то и военной поддержкой. Это тоже вполне не исключенный вариант. Во всяком случае, на уровне символическом, военная поддержка – вещь не лишняя.
— Иногда достаточно лишь обозначить её возможность.
— Ну да, обозначить, что мы, русские, своих на войне не бросаем, в обиду не даем. Это с одной стороны. Но с другой стороны, русская крыша, как любая крыша, это сомнительное удовольствие. Потому что русская крыша может (на примере Украины Назарбаев это отчетливо видел), так взбаламутить ситуацию, такое замутить, таких дров наломать, что, как говорится, избави меня Бог от таких друзей и союзников, а с врагами я уж как-нибудь сам разберусь. То есть русская крыша, это обоюдоострое оружие. Да, она очень хороша, если поможет по просьбе Назарбаева передать спокойно и безболезненно наследство тому, кому он захочет. Но она крайне опасна в том смысле, что может взбаламутить Восточный и Северный Казахстан, поднять русских, разжечь огонь сепаратизма и начнется такой хаос, по сравнению с которым Украина еще может показаться подарком. Тоже не исключенный вариант.
Значит, Назарбаеву предстоит решить банальную для политика, но каждый раз сложную проблему. Иметь в одном лице и опаснейшего потенциального врага, и надежнейшего потенциального союзника. Это известная мудрость, китайская мудрость и мудрость Дона Корлеоне из “Крестного отца”: держи друзей близко, а врагов еще ближе. А если друг одновременно может оказаться злейшим врагом, а враг одновременно может оказаться злейшим другом, по любому надо держать их близко. Не ссориться публично.
— Особенно с Путиным.
— Да, вот как раз один из примеров, который Украина подает: “не ссорьтесь с Путиным публично”. Публичных ссор, а тем более публичных унижений, или того, что он считает унижением, Путин не прощает никогда и никому. Если он чувствует, или он решил, или ему показалось, что его публично унизили, тут уже все рациональные соображения исчезают и отступают, и дело чести “отмстить неразумным хазарам” так, чтобы им мало не показалось. Вот поэтому соседи Путина прекрасно понимают, что это опасный сосед, это щекотливый сосед. Вместе с тем, у Путина репутация человека, который, если его не кидают, если ему не кажется, что его кидают, слово держит. Ну, обычный пацанский комплекс: “Меня не кидают, я свое слово держу. Меня кинули, я отомщу”. Но в любом случае раздел казахского наследства без России едва ли возможен, потому что у России слишком много возможностей так или иначе повлиять или на безболезненное течение процесса, на гладкую и точную передачу наследства, или, наоборот, на раскол страны, на черт знает что.
Я не думаю, что Путин преследует такие планы в отношении Казахстана. Полагаю, на сегодняшний день никаких подобных целей у него нет. Хотя он, конечно, понимает, что это можно сделать, но сейчас это ему не нужно. Зачем? Я думаю, что Казахстан в рамках Евразийского союза – раз, Казахстан авторитарный, и в этом смысле похожий на Россию – два, Казахстан, связанный с Китаем, поэтому с ним ссориться не выгодно России – три, и Казахстан, в общем-то, достаточно антиамериканский, хотя никогда это не обозначает, но при голосованиях в ООН занимает нейтральную позицию, не поддерживает Америку – четыре, – такой Казахстан Путина вполне устраивает. И в такой ситуации поддерживать сепаратистов, что-то разжигать и раскалывать он не хочет и не будет. И свои обязательства по отношению к Казахстану, безусловно, выполнит. Но он их выполнит в том случае, если будет считать, что Казахстан, в свою очередь, выполняет свои обязательства (и формальные и неформальные, по понятиям), которые вытекают из вступления в Евразийский союз.
А вот Казахстан прозападный, то есть проамериканский, Казахстан демократический, то есть тот, в котором сбросили семью Назарбаевых и начались выборы и так далее, Казахстан, который проводит приватизацию в интересах каких-то западных компаний, такой Казахстан Путин не допустит, разумеется, никогда.
— Путинская Россия как жандарм Евразии.
— Совершенно правильно. Евразия должна быть такой, какой она должна быть по представлениям Путина. Там должна быть такая же политическая система, как в России. Путин считает совершенно искренне, в этом я убежден на сто процентов, что эта и только эта система органически подходит бывшим республиками Советского Союза, странам Евразии. А все эти демократии и прочее, и прочее, права человека, либерализм, во-первых, вообще брехня, а во-вторых, даже если не брехня, это хорошо для Западной Европы, для всяких там голландий и франций. В наших широтах – это просто хаос, повод, чтобы американцы вмешивались и рулили в свою пользу, и начался большой бардак. “Я этого не допущу”.
Так же, как Николай Первый, русский царь, на которого больше всех старается походить Путин, хотел быть жандармом Европы: “мы не допустим никаких революциев во всяких там австриях, венгриях, германиях. Это все там французские штучки. Австрии они не подходят, Германии они не подходят, я удержу Европу”. То же самое Путин. Теперь уже с Европой кончено. Ну, так Путин сейчас точно так же себя видит на просторах бывшего Советского Союза. Я думаю, это относится не только к странам Евразийского союза, но и к Узбекистану, например.
— Я правильно понимаю, что евразийские ценности, всякий там Гумилёв – это, по вашему представлению, полная туфта. Или всё-таки нет?
— Ну, видите ли, это же не законы природы. Такие вещи не существуют объективно, безотносительно к настроениям людей. Если люди в них верят, это реальность. Если перестают верить, это туфта.
Правда, о Гумилеве я вообще говорить всерьез не могу, потому что его так называемая теория просто бессмысленная спекуляция, громкие слова, перемешанные как попало. Но в принципе евразийство это довольно разумная точка зрения, которая, если я правильно её понимаю, состоит в том, что у разных регионов Земли, у разных стран – разная судьба, разный генотип исторический. Это действительно так. Сам факт того, что история в разных концах света не одинаковая, доказывает, что у народов бывает различная предрасположенность. Поэтому для любого человека достаточно очевидны большие различия в культуре, в истории, в менталитете между, допустим, Центральной и Юго-Восточной Азией. Тем более, между Центральной Азией и Европой.
— Не вытекает ли из этого реакционный вывод: попытки Путина и Назарбаева законсервировать в наших краях сегодняшний порядок вещей на какой-то длительный срок, на годы и десятилетия,– могут оказаться достаточно успешными.
— Я думаю, что это вполне возможно. Более того, попытки демократизировать какие-то страны на западный манер… Хотя, какой ещё есть манер у демократии? Другой демократии нет. У нас говорили про какую-то особо изощренную суверенную или сувенирную демократию. Но это все просто галиматья. Это сухая вода и горячий лед. Не бывает такого. Есть демократия только западная, идущая от Афин. Ну вот. Попытки внедрить это в Азии волевым путем, они, в общем, прямо скажем, пока что не к блестящему результату привели. Самый яркий пример это Ирак. Уж как американцы старались, а сейчас там опять заварилась каша.
Собственно говоря, в Азии европейское демократическое государство одно – это Израиль. Так оно и есть европейское, просто европейцы переехали в Азию и создали своё государство. Япония, Индия, Сингапур – это в значительной степени демократические государства. Нет, Сингапур – это я зря. Япония, Индия, плюс Южная Корея в последнее время. Эти государства, конечно, гораздо более демократические, чем страны СНГ. Даже смешно сравнивать. Но, тем не менее, у них своя специфика. Кроме, пожалуй, Японии. Япония действительно стала после 70 лет американского присутствия демократическим государством, это уже, можно сказать, американизированная страна. А все остальные, даже Индия, имеют выраженную специфику. Да, Индия демократическая страна, с выборами руководства, открытая и прочее и прочее. Но там из миллиарда с лишним населения реально в политике что-то понимает и как-то в ней участвует очень незначительный процент. В этом смысле Индия совершенно не европейская страна.
— Ладно, Индия. Но мы же с вами сейчас чуть не приговор вынесли казахстанским демократическим силам. У них могут опуститься руки.
— Нет, смысл в чем? Несомненно, объективные предпосылки для стабильных авторитарных режимов в Центральной Азии существуют. Это абсолютно очевидно. Другое дело, что существуют предпосылки и для движения в сторону демократизации, европеизации. Что лучше для населения, в кавычках — “лучше” — вопрос не ясный. Молчит наука. Если демократия такая, как при американцах в Ираке, то, наверное, режим Хусейна был не хуже, по крайне мере, гибло при нем людей значительно меньше. Если движение к демократии такое, как при американцах в Японии или в Южной Корее, то это, конечно, рай земной для жителей азиатских стран. Сравните Южную Корею и Северную Корею. Самая убийственная картина, самая наглядная картина в мире. Поэтому вопрос это сложный, спорный, вариантов тут может быть много. Я бы затруднился оценивать политику Путина по консервации режимов в Центральной Азии в терминах хорошо – плохо, правильно – неправильно. Это политика, имеющая определенные исторические предпосылки… Не какой-то безумный волюнтаризм… Мол, Путин ради своего тщеславия так действует. Нет.
Но вот Украина показывает, что там эти номера не проходят. Получится ли на Украине демократия европейская, не получится, вступит Украина в Евросоюз, не вступит, расколется, не расколется, судить сегодня невозможно. Но то, что путинская политика консервации авторитарных и крайне коррумпированных режимов на Украине не сработала, это факт. И не сработала она, конечно, не в силу интриг госдепа или еще кого-то. А в силу того, что она отторгается большей частью украинского общества. Чего никак нельзя сказать про государства Центральной Азии.
***
© ZONAkz, 2014г. Перепечатка запрещена. Допускается только гиперссылка на материал.