Недавно на московском портале “Свободная пресса” появилось большое интервью того самого Игоря Стрелкова, который в конце февраля сыграл ключевую роль в спецоперации по возвращению России Крыма. Или в операции по аннексии, захвату Крыма – выбирайте определение на свой вкус. А в конце апреля этот человек с группой товарищей по оружию совершил марш-бросок на город Славянск Донецкой области.
Стрелков не дипломат и не политик. Он воин. С солдатской прямотой говорит:
“когда начиналась “славянская” эпопея, я планировал сделать все как в Крыму, и надежда была, что всё будет по крымскому сценарию. То есть планировалось помочь местным лидерам и ополченцами установить народную власть, провести референдум, присоединиться к России”.
Просто взять – и присоединиться к России, понимаете? С той головокружительной лёгкостью, с какой это сделал Крым.
В апреле и мае, до начала масштабной гражданской войны, многие жители Донбасса и Луганска были согласны на такой поворот событий. Больших иллюзий насчёт российской действительности эти люди не питали. Но всё же пенсии и зарплаты в России повыше. И русским детям в школе не рассказывают про великих древних укров, которые в античные времена вместе с римлянами руководили Европой, а потом много веков бились с клятыми москалями, посягавшими на украинскую землю и свободу.
Однако быстро выяснилось, что Донбасс не Крым. На юго-востоке Украины начались боевые действия. И ладно бы там вышли в поле и выясняли отношения пассионарии, русские и украинские стрелковы, которым чужая головушка полушка, да и своя шейка копейка. Но так на войне не бывает. Под обстрелами гибли мирные жители, ни в чём не виноватые дети. Страшные кадры с украинской гражданской облетали телеэкраны и интернет, пока к ним не привыкли.
В это время новые лидеры Крыма с высоты своего бескровного победного опыта рассуждали: беда донецких ополченцев в том, что “у них на двоих бойцов три атамана, а у нас было единоначалие”. Но соглашались также, что полуостров, со всех сторон окружённый водой, да ещё с российским Черноморским флотом на борту — это одна история. А часть материка с удобными дорогами для подхода украинских воинских соединений – другая.
В скобках добавлю, что все эти донецкие названия из сводок боевых действий – Снежное, Торез, Саур-Могила – знакомы мне с раннего детства. В тех краях, в шахтёрском посёлке, во время Великой Отечественной и в послевоенные годы жил мой отец, тогда он был подростком. Рассказы отца о том, как наши брали Саур-Могилу, выбивали немцев с укреплённого берега реки Миус, сколько потом оружия и боеприпасов осталось в оврагах – навсегда в моей памяти. А теперь вот наши стреляют в наших, отбивают друг у друга высоту, и степные балки снова завалены снарядами и минами.
За полгода, с весны до осени, в настроениях многих россиян, воспрянувших было после “крымнаша”, многое изменилось. Теперь всем очевидно: на юго-востоке Украины не могло получиться как в Крыму (задним числом мы все умные), и что теперь делать – не очень понятно.
Пассионарный Стрелков давно вернулся в Москву. Около миллиона украинских беженцев мыкается по России. Четыре миллиона жителей Донецкой и Луганской областей готовятся как-то зимовать в полуразрушенных городах. Россия увеличивает объём гуманитарной помощи мятежным республикам – на фоне падающих цен на нефть и растущих на колбасу.
Что дальше? Этого не знает никто. Беда ведь не только в том, что между донецкими и луганскими ополченцами с одной стороны и жителями “большой Украины” с другой теперь кровь. И не только в том, что в регионе гуманитарная катастрофа: Киев не платит зарплат и пенсий и вообще выводит с мятежной территории всю управленческую, хозяйственную, финансовую и прочую инфраструктуру. Беда ещё и в том, что в Донецкой и Луганской республиках опять коррупция, там происходят бандитские захваты бизнеса и расцветают прочие “довоенные” мерзости.
В Москве одна за другой проходят пресс-конференции “новой оппозиции” из юго-восточных регионов Украины с обвинениями нынешних лидеров ДНР и ЛНР в воровстве, в том, что они за большие деньги работают на неких олигархов.
С одним из непримиримых оппонентов нынешней донецкой власти, до недавнего времени занимавшим пост заместителя министра в правительстве ДНР, я договорился насчёт интервью. Начали разговаривать, однако человек отказался объяснить, каким именно олигархам служат нынешние лидеры юго-востока и что именно они украли. Сказал, что, возможно, через несколько недель для разговора на эту тему наступит более подходящая политическая ситуация, и тогда он со мной свяжется.
А вот Пономарёв, бывший “народный мэр” Славянска, прямым текстом сказал журналистам: да в Донецке разворовывали гуманитарную помощь.
В Крыму тем временем выяснилось, что нынешняя власть не сильно отличается от старой. В новый парламент прошёл отец премьер-министра Сергея Аксёнова, воплощающего “русскую весну”, а также племянница его жены и несколько партнёров Аксёнова по бизнесу. Другой крымский лидер провёл в депутатки шестерых своих любовниц разного периода. Коррупции в Крыму меньше не стало. Цены сильно выросли с украинских времён, а зарплаты не сильно. Но зато русское большинство теперь не кошмарят с помощью “татарского фактора”, и в школьных учебниках русским детям рассказывают про великую Россию, а не про великую Украину.
У меня много знакомых на полуострове, и большинство из них считает, что теперешняя дороговизна, никуда не девшаяся коррупция и своеобразный состав депутатов это не слишком высокая цена за возможность вернуться на Родину. В Севастополе висит баннер, текст которого процитировали уже многие мои коллеги. На фоне российского триколора надпись в три строки: “И что дальше? Да хоть камни с неба! Мы дома”.
В Донецке и Луганске цена “возвращения домой” оказалась гораздо более высокой. Слишком высокой. Как я уже сказал, “просто” проголосовать за присоединение к России многие местные жители были готовы. А вот биться насмерть за такие перемены желающих оказалось гораздо меньше.
Причём, если бы Россия после Крыма хотя бы процентов на десять оправдала надежды имперских буревестников вроде Александра Проханова, говоривших, что теперь страна уже не будет прежней, в ней начнутся долгожданные социальные перемены – тогда может, донецкие и луганские русские активней потянулись к обновлённой Родине. Но никакие перемены не начались. По-прежнему директор “Роснефти” Игорь Сечин зарабатывает в 20 тысяч раз больше тверского тракториста, а цены в магазинах растут как перед концом света.
Интересно, что сейчас в мятежных республиках по примеру Киева пытаются проводить что-то похожее на “мусорную люстрацию” чересчур наглых местных чиновников. Например, мэра небольшого донецкого городка публично, под видеокамеру, заставили отвечать на вопросы о том, почему не выполняются сделанные ещё в довоенное время обещания проложить асфальтовую дорогу и починить школу. А когда мэр стал объяснять, что сейчас на это нет ни денег, ни техники, не людей, ему дали лопату и отправили кидать асфальт вручную. Но, по-моему, большого доверия у телезрителей такие представления не вызывают.
***
© ZONAkz, 2014г. Перепечатка запрещена. Допускается только гиперссылка на материал.