Михаил Крутихин, главный редактор сетевого еженедельника The Russian Energy: российские газопроводы в Китай это большая политическая авантюра

Михаил Иванович Крутихин – один из наиболее авторитетных российских экспертов в области добычи и транспортировки углеводородов. С 1993 года профессионально занимается аналитикой нефтегазовых инвестиций в бывших советских республиках. В настоящее время – партнер консалтингового агентства RusEnergy и главный редактор сетевого еженедельника The Russian Energ

 

Михаил Крутихин – эксперт в области добычи и транспортировки углеводородов

— Михаил Иванович, цены на нефть упали, самое время поговорить о резервах нефтегазового комплекса. О возможностях для снижения затрат, повышения качества менеджмента. У вас, насколько я знаю, довольно критическое отношение и к российским, и к казахстанским успехам в этой сфере.

— У меня действительно очень невысокое мнение об эффективности управления российским нефтегазовым комплексом. Например, большой ошибкой является проводимая там политика огосударствления отрасли. Несмотря на провозглашенные цели приватизации и повышения таким образом эффективности, наблюдается ползучая деприватизация. Ну, вот были частные компании, которые довольно эффективно работали. Это ЮКОС, например, Итера, Удмуртнефть, ТНК-БП. Сейчас это всё части одной Роснефти, то есть они поглощены, и, в принципе, я думаю, что эффективность их от этого будет только снижаться.

Что касается газовой отрасли, то монополия Газпрома здесь тоже встала всем поперек горла. Компания отличается крайне неэффективным менеджментом. А также тем, что деньги тратят на политизированные, абсолютно никогда не окупаемые гигантские проекты. Вместо того, чтобы заняться, например, освоением инновационных методов добычи газа, сделать больший упор на добычу не сухого газа, а того, где содержатся конденсат и прочие жидкости. Есть возможность перерабатывать их в продукты газохимии и получать от этого дополнительную прибыль как американцы делают со своими запасами сланцевого газа. Но вместо этого компания сфокусирована на экспорте сухого газа, который достался нам в наследство от советской эпохи и на подавлении конкурентов. Такое управление отраслью ни к чему хорошему не ведет, и это уже сильно заметно.

— Я хотел бы услышать, что вы думаете о закупочной деятельности российских госкомпаний и корпораций. Они ежегодно (все вместе, не только нефтегазовые компании) тратят более 13 триллионов рублей на оплату подрядных работ и приобретение самого разного оборудования. Время от времени в прессе и в экспертной среде начинается шум по поводу непрозрачности этих закупок, огромных переплат, сговоров – а потом опять наступает тишина, и всё идёт как прежде.

— Ну, во-первых, надо откровенно сказать, что довольно часто дело тут в личных интересах чиновников. Госкомпании разрастаются, образуются какие-то новые непонятные корпорации вроде Росгеологии и так далее. Это знак того, что господствует политика, согласно которой госкомпания – по сути частная собственность того или иного госменеджера. Там все убытки национализируются, то есть покрываются из государственных средств, а прибыль приватизируется. Выгодные контракты распределяются по своим приближенным компаниям, раздуваются сметы по этим контрактам, идут проекты, которые выгодны в первую очередь подрядчикам, а не экономике и не самой компании. Процветает коррупция, процветает непотизм, ну кумовство, говоря по-русски, и процветает абсолютная некомпетентность чиновников, принимающих решения. Поскольку назначают их на эти должности по принципу личной лояльности кому надо и по способности направлять денежные потоки в нужное русло. Никакого профессионализма там не наблюдается. Что Газпром, что Роснефть, это сейчас печальное зрелище.

— В Казахстане ещё в 90-е один умный человек назвал вот эти прискорбные вещи, которые вы перечислили, “экономикой племянников”. Интересно, что “непотизм” означает ровно то же самое. Термин происходит от итальянского nepote, “племянник”.

— Мы, кстати, когда-то делали большое исследование, которое называлось “Нефтяное лобби Казахстана: структура и персоналии”. Изучали, в том числе, отношения между казахскими кланами, между жузами.

— Даже так?

— Да. Мы там по персоналиям очень хорошо проследили, нарисовали схемы, кто за что отвечает в “нефтянке” и каким образом это устроено.

— Работа выполнялась по чьему-то заказу?

— Нет. Эта работа выполнялась на продажу. Она не единственная такая. У нас есть, например, исследование на тему “Система принятия решений в Газпроме” и много других подобных отчётов. В исследовании по Казахстану никаких сенсаций и открытий нет. Мы просто констатировали взаимоотношения между различными кланами в системе управления отраслью. И сделали некоторые прогнозы, некоторые выводы. Это все было ориентировано в первую очередь не на политиков и политологов, а на инвесторов. То есть там содержались конкретные рекомендации инвесторам, желающим вложить деньги в Казахстане в нефтегазовую отрасль. С кем надо иметь дело. От кого зависит принятие решений. Кто играет большую роль, кто меньшую.

— В Казахстане недавно в очередной раз повысились цены на бензин и дизтопливо. Снова все заговорили о том, что надо бы проводить реконструкцию НПЗ или строить новые заводы. В России это тоже вечная тема, как любовь и смерть.

— Я думаю, что для России это не самая большая проблема, хотя она, конечно же, существует. Нефтяные компании не очень хотят вкладывать деньги в эти заводы. В России 27 более или менее крупных НПЗ и целая куча мелких. Для покрытия внутренних потребностей этого хватает. И самое главное, очень много нефтепродуктов вывозится за границу. В основном низкой степени переработки, вроде разных мазутов, как сырье для того, чтобы их дальше перерабатывали где-то на заграничных заводах.

— Если степень переработки невысокая, то и добавленная стоимость небольшая.

— Да. И поэтому вводились определённые налоговые схемы, которые должны были каким-то образом изменить ситуацию. Но не очень сильно изменили. В общем, для покрытия внутренних потребностей у нас хватает бензина, дизтоплива, авиационного топлива, но остаток нефти, вот эти тяжелые нефтепродукты, они все-таки экспортируются как сырье.

Надо сказать, что в высокоразвитых промышленных странах сегодня новые мощности НПЗ не строятся, и даже старые не очень активно модернизируются. На протяжении последних 30 лет в Европе, насколько я знаю, построен только один новый нефтеперерабатывающий завод в Германии, причём, на месте старого. Дело все в том, что на переработке нефти очень низкая маржа, она не всегда оправдывает строительство и модернизацию НПЗ. Где вводятся новые мощности, причём, крупнейшие в мире, так это, например, в Индии, в Саудовской Аравии, в странах Персидского залива. Вот там они строятся, и очень-очень активно.

Что касается строительства или модернизации НПЗ в России и Казахстане, то в каждом отдельном случае нужно всё тщательно просчитывать. Но не всегда решение зависит от экономики. Вот, например, есть планы Роснефти построить на Дальнем Востоке в Находке большой нефтеперерабатывающий и нефтехимический комплекс, но, как показывают расчеты, рынка для него, в общем-то, особого нет. Внутренние потребности в топливе полностью покрываются двумя НПЗ, которые Россия там уже имеет. А производить нефтепродукты на экспорт не совсем выгодно, поскольку у стран этого региона — Китая, Японии, Тайваня, Южной Кореи — своих незадействованных мощностей по производству нефтепродуктов и продуктов нефтехимии гораздо больше даже, чем у нас. Они ждут сырья, а не готовых продуктов. Поэтому там, в принципе, рынка-то серьёзного нет.

— Планы по строительству российских газопроводов в Китай тоже оцениваются неоднозначно. Некоторые эксперты говорят, что эту нишу уже занял Казахстан и другие “газовые” государства Центральной Азии.

— Ну, действительно, с Казахстаном и со странами Средней Азии в принципе всё понятно. Основное направление поставок газа для них Китай. И китайцы очень активно тут работают. Они уже, по-моему, заключили контрактов на 95 млрд. кубометров в год. Три нитки уже построили, и они свободны сейчас для того, чтобы экспортировать столько газа, сколько пожелает продать Казахстан и, скажем, Узбекистан и Туркменистан. Четвертая нитка строится, она затронет Таджикистан. Так что перспектив там очень много. Но проблема в том, что, мне кажется, в Казахстане нет столько свободного газа, чтобы выполнить обязательства перед Китаем. По-моему, они 15 млрд. кубометров хотели экспортировать в год в китайскую сторону. Ну вот, чтобы набрать эти 15 млрд., нужно здорового постараться.

— А вот российский газ китайцам вроде бы и не особенно нужен.

— Он вообще им не нужен.

— Но что тогда означает весь этот сегодняшний пафос вокруг планов по строительству двух российских газопроводов в Китай?

— Если рассматривать первый проект, он называется “Сила Сибири”, изучить экономические расчеты, то мы быстро выясним, что из России газ будет поступать китайцам по цене ниже себестоимости добычи и транспортировки. То есть это, конечно, политическая авантюра, которую затеяло руководство страны, чтобы показать Западу: у нас есть возможность организовать альтернативные каналы экспорта российского газа. Поскольку вы уж очень там капризные в Европе стали по отношению к ценам, к объемам и условиям.

А второй проект — газопровод “Алтай” — китайцы отвергали на протяжении последних 10 лет, потому что он им вообще там был не нужен. Но для надувания щек в Москве очень важно было заявить о таком проекте, поскольку источник газа это именно те регионы, которые сейчас поставляют газ в Европу. И Кремль очень хочет показать, что мы можем якобы переключать газ с Китая на Европу и обратно. Путин об этом совершенно конкретно заявил в сентябре, выступая перед студентами во Владивостоке. Так что перед нами политическая мечта, и она очень и очень дорого обходится Газпрому и российскому бюджету. Это совершенно не коммерческое, а политическое решение.

— Давайте я ещё раз переспрошу. Вы утверждаете, что есть серьёзные расчёты, согласно которым поставки газа в Китай по двум новым трубопроводам будут производиться по ценам, которые ниже себестоимости добычи и транспортировки этого газа. То есть в прямой убыток России. И лучше там вообще ничего не копать. Верно я понял?

— Ну, в данном случае да, конечно, потому что вот эти объемы газа, которые собираются осваивать в Восточной Сибири, в Якутии, они чересчур дороги получаются в добыче для того, чтобы их продавать китайцам. Китайцам этот газ не нужен, они если и возьмут его, то только ниже себестоимости. То есть да, вы всё поняли совершенно верно. А из Западной Сибири гнать новый трубопровод типа Алтая придётся на расстояние от 6 до 8 тысяч км, чтобы этот газ попал к промышленным потребителям в Китае. И после такой транспортировки его себестоимость будет зашкаливать. При том, что у Газпрома и без того себестоимость добычи растет из года в год.

— Продавая газ в Китай ниже себестоимости, Россия не перейдёт дорогу Казахстану? Не попытается его подвинуть?

— Нет, никоим образом.

— В какой стадии сейчас оба эти проекты – “Сила Сибири” и “Алтай”?

— Что касается первого, то Газпром ведет подготовительные работы по освоению месторождения Чаянда в Якутии и по строительству трубопровода. Там, в принципе, завозится некоторое количество труб для якутского участка. В этом году в навигацию немножко завезли. И идут технические работы, выборы подрядчиков, кто будет расчищать просеки в тайге, чтобы прокладывать трубы. Ну, вот в таком инжиниринговом ключе. Крупномасштабные работы еще пока не начались. Что касается газопровода “Алтай”, то там пока всё на стадии меморандума о взаимопонимании. Наши с китайцами подписали очередной документ, подтверждающий, что обе стороны согласны на эту тему поговорить. И все.

— То есть второго проекта, возможно, не будет. А может и первого. Попугают наши стратеги Европу и успокоятся.

Да нет, тут никогда нельзя говорить заранее. Если политическая воля руководства России будет направлена на то, чтобы построить этот газопровод, то они даже на территорию Китая пойдут и будут прокладывать эти трубы. Или станут финансировать китайское строительство труб только для того, чтобы добиться осуществления политической мечты супер-гигантскими и ничем не оправданными затратами.

***

© ZONAkz, 2014г. Перепечатка запрещена. Допускается только гиперссылка на материал.