Астана. 20 апреля. КазТАГ – Данияр Сериков. В нескольких регионах Казахстана, где остро ощущаются проблемы загрязнения территорий, побывал специальный докладчик ООН по вопросу о последствиях для прав человека экологически обоснованного регулирования и удаления опасных веществ и отходов Башкут Тунчак. Он дал интервью КазТАГ о своих впечатлениях от поездки по стране и о ситуации с токсичными отходами в Казахстане.
***
— Как Вы оцениваете ситуацию с загрязнением воздуха промышленными предприятиями в Темиртау и Караганде?
— Не могу предложить специфичных рекомендаций, какие технологии должны применять в этих городах и до какого уровня там должны уменьшать выбросы. На встречах с местными органами власти почувствовал так называемую “технологию нежелания”. Там есть проблемы и наглядно можно увидеть валящий черный дым. Можно наблюдать потоки смога, исходящие от заводов, идущие прямо на дома, где живут люди.
Видеть такой высокий уровень выбросов и говорить, что там нет каких-либо проблем, кажется неправильным. И думаю, что первым шагом должен быть независимый анализ ситуации в Темиртау, в особенности – с точки зрения влияния на здоровье тех, кто больше всего подвержены риску.
Например, детей, рабочих, пожилых людей или больных респираторными заболеваниями. Думаю, что это было бы наилучшей отправной точкой, чтобы решить, что необходимо делать. К сожалению, мне показалось, что в этом регионе есть сильное нежелание признавать воздействие промышленной деятельности на права человека и его здоровье.
— Неправительственные организации, с которыми Вы встретились в Караганде, были настроены критично по поводу промышленных выбросов?
— Почему-то НПО, работающие в сфере прав человека и защиты окружающей среды, чувствуют себя разочарованными. Я не слышал, чтобы какие-нибудь НПО необоснованно, на мой взгляд, высказывались о ситуации. Думаю, что ситуация заслуживает большого внимания и озабоченности со стороны многих людей, включая гражданское общество. Я не видел, чтобы какие-нибудь НПО организовали какую-либо демонстрацию, что могло бы натолкнуть на идею, что они ведут себя незаконно, и власти не должны с ними сотрудничать. Наоборот – нахожу, что они очень хорошо проинформированы, и думаю, что у них есть многое, что они могут предложить. И я хотел бы призвать власти к усилению сотрудничества с гражданским обществом.
— Что Вы можете сказать об очищении реки Нуры? Карагандинские НПО сообщали, что она была не до конца очищена от ртути.
— Они взяли несколько проб и выявили во многих из них тот же уровень ртути, который был прежде. Это тревожные данные, и было бы любопытно узнать, что государство делает для решения этой проблемы. Мы будем следить за этим.
— Вы говорили о загрязнении озера Балхаш медеплавильными предприятиями?
— Да, этот вопрос несколько раз обсуждался с медицинскими работниками и экологическими группами, которые работают в регионе. Медики сказали, что они выявляют более высокий уровень заболеваемости от негативных последствий (загрязнения – КазТАГ), нежели об этом заявляется, а экологические группы регистрируют более высокий уровень выброса тяжелых металлов, нежели за территорией охватываемого региона. Длительные проблемы такого рода с отходами, по их мнению, не решаются.
— Как насчет военной инфраструктуры, которая находится в регионе?
— Одним из вопросов, который обсуждался, была проблема с гептилом. Местные жители очень озабочены потенциальным воздействием испытания ракет на здоровье человека и окружающую среду. Они чувствуют, что их права не соблюдаются с точки зрения этих испытаний. Казахстан имеет в качестве наследства проблемы, которые касаются ядерных испытаний, по ним были предприняты шаги для решения. Особенно после одной встречи почувствовал, что это вызывает большую озабоченность, но мне необходимо больше времени, чтобы исследовать этот вопрос, чтобы его лучше понять.
— В Усть-Каменогорске есть цинковый и медеплавильный заводы. Не считаете ли Вы, что город слишком загружен всеми этими заводами? Люди там задыхаются.
— Увидел несколько очень проблематичных вещей в Усть-Каменогорске. Там была гора токсичных отходов, просто складированных недалеко от места, где живут люди. Гора настолько высокая, что при порывистом ветре очень много выбросов и токсичных металлов выдуваются по всему городу. К тому же в городе расположен брошенный золоотвал, в котором находятся тяжелые металлы, и они также разлетаются вокруг города и попадают в дома.
Там находятся не только большие источники выбросов и отходов, но у города также есть история захоронения радиоактивных отходов. Мы услышали, что по 40% радиоактивных свалок были предприняты меры по очищению, и это означает, что 60% до сих пор находятся там.
Другая проблема связана с тем, что люди близко живут к промышленным объектам, буквально через улицу от больших промышленных предприятий. Вы можете чувствовать выбросы в воздухе, вы можете их понюхать, так что я думаю, что там много причин, чтобы быть обеспокоенным сложившейся ситуацией. Кроме того, люди мне рассказали о том, что они чувствуют, о последствиях для здоровья, которые они ощущают. Я встретился с человеком, который провел две недели в больнице из-за проблем с дыханием.
— Вы не говорили с представителями компании Karachaganak Petroleum Operating B.V. о проблеме села Березовка?
— Что касается проблемы села Березовка, то мы выяснили ситуацию с местными жителями. Мы переговорили с КРО по нескольким вопросам. И одной из тем обсуждения был вопрос об указательных знаках могильника индустриальной зоны и почему они не были установлены. По этому поводу было судебное решение, что они должны быть установлены. Они начали устанавливать некоторые из них. Важно, чтобы они закончили это полностью.
Мы переговорили с потерпевшими (детьми – КазТАГ) и их родителями. У нас было несколько встреч с гражданским обществом, которое работает с ними. Затем с членами правительства в Астане было несколько дискуссий по этому вопросу. Датчики были установлены на высоте вдвое выше, нежели там, где им следовало быть, учитывая газ и его характеристики. Это важный вопрос, и не думаю, что можно опираться на данные, которые снимают с этих датчиков. У меня сложилось впечатление, что в компании признают, что их метраж не был правильным.
— Вы могли бы перечислить компании, с которыми Вы встречались в Казахстане?
— Были переговоры с представителями КРО, Ульбинского металлургического завода (УМЗ). Сотрудники “АрселорМиттал” были на встрече с местными властями, на которой также был “Казахмыс”.
— Наше правительство говорит, что на базе УМЗ можно создать международный банк ядерного топлива. Их технологии могут обеспечить безопасное хранение?
— Мы были проинформированы об этом со стороны Ульбинского металлургического завода, но не могу сказать, что подробно обсуждали это, там были другие вопросы, которые мы пытались обсудить. Все виды их деятельности, что они делают с отходами, как они их хранят… Они дали нам много информации, но у меня до сих пор остаются вопросы.
— Ваш мандат охватывает пластиковые пакеты?
— Нет, это очень большой, серьезный вопрос, напрямую этим не занимаюсь.
— Точные цифры по видам токсичных отходов в Казахстане у Вас есть?
— Вы знаете, я пытался найти эту информацию, но сложилось впечатление, что все мне давали разные цифры. Из органов власти все мне предоставляли разные данные по объему отходов и опасным отходам и другим видам, которые производятся в стране. Не думаю, что достигнут консенсус о том, каковы реальные объемы.
— В разных регионах сейчас запускаются мусороперерабатывающие заводы. Как Вы считаете, это хорошая тенденция для страны?
— Это хорошая вещь, если в достаточной степени защищает права человека и это организовано экологически грамотно. У меня нет информации о том, как будут возводиться перерабатывающие мощности и как они будут выглядеть. Важно использовать лучшие практики.
— На Ваш взгляд, разделение токсичных и промышленных отходов в Казахстане правильно организовано?
— Слышал от нескольких людей, что за этим внимательно не следят… Полностью не исследовал этот вопрос, но есть такие утверждения. Думаю, это вызов, который признается правительством – куда он (мусор – КазТАГ) должен направляться.
— Некоторые компании перерабатывают свои отходы, извлекая остатки металлов. Вы обсуждали эту тему с компаниями или властями?
— Мы слышали о разных начинаниях компаний по переработке своих отходов. Есть компании, которые предпринимают ряд мер для того, чтобы уменьшить объем отходов, которые они генерируют, или сделать их менее опасными.
— Вы встречались с представителями министерства энергетики, которое вобрало в себя функции министерства охраны окружающей среды. В минэнерго готовы прислушиваться к экологическим вопросам?
— Я услышал два ответа (о причинах реорганизации – КазТАГ). Первый из них – это сделает работу более эффективной. Другой ответ был, что это позволит применять более чистую энергию. У меня есть много вопросов по поводу этой реорганизации. Особенно о том, каким образом разные интересы балансируются и сдерживаются.
— Вы встречались с представителями Орхусского центра в Атырау? Пять лет назад была критика со стороны отдельных НПО в их адрес.
— Пять лет назад Казахстан был на начальном этапе процесса реализации Орхусской конвенции. Мы узнали на днях, что сейчас уже есть законопроект, который ожидает своего решения, чтобы лучше выполнять Орхусскую конвенцию. Хочется надеяться, что необходимые изменения произойдут.
— Вы говорили о том, что Казахстан пока не ратифицировал киевский протокол Орхусской конвенции. Что это за документ?
— Киевский протокол – это документ, регламентирующий регистрацию выбросов, который позволяет населению узнать, какого рода токсичные химические вещества выбрасываются в среду обитания.
— Спасибо за интервью!
***
© ZONAkz, 2015г. Перепечатка запрещена. Допускается только гиперссылка на материал.