Издание East Asia Forum опубликовало аналитическую статью Майкла Кларка под названием «China takes its Eurasian moment | East Asia Forum».
В ней говорится так: «Когда администрация Обамы представила свою инициативу Нового Шелкового пути в октябре 2011 года, официальные лица утверждали, что речь идет о повторном твердом встраивании Афганистана в экономическую жизнь Центральной Азии посредством предоставления американской помощи для улучшения инфраструктурных связей между страной и ее соседями, как на севере, так и на юге. Это, как утверждалось, окажет содействие в «устранении бюрократических барьеров и других препятствий на пути свободного потока товаров и людей».
Однако в то время многие наблюдатели также обратили внимание на более широкую геополитическую логику, кроющуюся за инициативой. Ее успех не только оказал бы содействие укреплению сговорчивого режима в Афганистане, но также дал бы Вашингтону возможность вывести — посредством налаживания жизнеспособных инфраструктурных и экономических связей по вектору север-юг – большой центрально-азиатский регион из орбиты «традиционной» великой державы России.
Однако администрация Обамы в условиях, когда ее внимание отвлекалось на многочисленные вызовы, упустила из виду другого великодержавного собеседника Центральной Азии: Китай.
Инициатива Нового Шелкового пути была зажата в тиски с момента ее начала в 2011 году. Администрация Обамы была не в состоянии выделить достаточные экономические и дипломатические ресурсы для нее, а ситуация с безопасностью в Афганистане продолжала ухудшаться. Соединенные Штаты одновременно объявили свой «поворот» в сторону Азии. На взгляд элит Центральной Азии, это сигнализирует снижение внимания и приверженности США к региону.
Между тем Россия возобновила усилия по поддержанию своей власти и своего влияния в Центральной Азии. В 2011 году президент Владимир Путин призвал к созданию наднационального органа для «координации экономической и валютной политики» в качестве средства обеспечения «новой посткризисной» модели развития на евразийском пространстве. Но его собственное настаивание на «Евразийском союзе», который стал бы охватывать не только Россию, Казахстан и Белоруссию, но и также Украину – фатальным образом поставило под угрозу этот проект.
На таком фоне и под руководством Си Цзиньпина Пекин изъявил свое намерение по дальнейшему укреплению собственной растущей мощи и влияния в этом регионе посредством развертывания стратегии «Один Пояс, Один Путь». «Один Пояс» подразумевает планы Пекина по строительству экономического пояса Шелкового пути (ЭПШП) с целью «открытия стратегической региональной магистрали от Тихого океана до Балтийского моря». «Один Путь» относится к его цели по воссозданию морского Шелкового пути, связывающего китайскую экономику с экономиками Юго-Восточной и Южной Азии, Африки и Европы.
Большая часть стратегии «Один Пояс» имеет много общего с императивами Пекина по государственному строительству в Синьцзяне. Формирование более тесной экономической взаимосвязи между этой беспокойной провинцией и странами Центральной Азии, Южной Азии и Ближнего Востока рассматривается в качестве ключевого механизма обеспечения экономического процветания и стабильности. Но «Один Пояс» также должен выполнять важную функцию во внешней политике Китая: он гарантирует позицию Китая в контексте «поворота к Азии» администрации Обамы.
Китайский «марш на запад» является стратегической необходимостью. Находящийся в стратегическом фокусе администрации Обамы «сдвиг в сторону востока» в противном случае угрожает втянуть китайско-американские отношения в игру с нулевой суммой в Восточной Азии. С этой точки зрения Центральная Азия представляет собой стратегический «предохранительный клапан» для расширения китайского влияния вслед за ощутимым убыванием влияния и интересов США в регионе после того, как они вывели свои войска из Афганистана.
Морской Шелковый путь дополняет этот стратегический сдвиг посредством стремления поддержать экономическую взаимосвязь между Китаем и морскими государствами Юго-Восточной Азии, Южной Азии и Ближнего Востока. Ключевая общность между «наземным» и «морским» путями – поскольку это касается Пекина – заключается в их потенциале по обеспечению большего доступа (и безопасности поставок) к нефти и газу в Центральной Азии и на Ближнем Востоке.
Что самое важное, мотивы, которые стоят за желанием Пекина построить ЭПШП, дополняются мотивами ряда государств Центральной Азии. Китай фокусируется на большей экономической взаимосвязанности в регионе посредством улучшения такой крайне необходимой инфраструктуры, как нефтепроводы и газопроводы, автомобильные дороги, железные дороги и телекоммуникационные сети. Это хорошо сообразуется с давними желаниями центрально-азиатских капиталов по диверсификации маршрутов экспорта своей нефти и природного газа за пределами советской инфраструктуры, контролируемой Москвой.
Осознавая то, что наличие более обширных инфраструктурных связей вне границ нефтегазовой отрасли позволит этим государствам диверсифицировать свою экономику, не ограничиваясь сектором добычи ресурсов, Китай внес $40 миллиардов в Фонд Шелкового пути для оказания содействия в развитии необходимой инфраструктуры для ЭПШП. Это было воспринято центрально-азиатскими государствами как доказательство серьезности приверженности Пекина к проекту.
Но, с политической и стратегической точки зрения, экономический пояс Шелкового пути не является беспроблемным для ряда центрально-азиатских государств.
Несмотря на утверждения Москвы об обратном, ЭПШП идет вразрез с планами Москвы по Евразийскому союзу, являющимися в значительной мере протекционистскими. Пекин явно сфокусирован на создании условий для более свободного экономического взаимодействия по всей Центральной Азии.
Пекин настаивает на основополагающем значении «суверенного равенства» и «невмешательства» во «внутренние дела» в качестве основы для межгосударственных отношений. С позиции столиц Центральной Азии, это будет смотреться в гораздо более выгодном свете».
***
© ZONAkz, 2015г. Перепечатка запрещена. Допускается только гиперссылка на материал.