Эффект 25-го кадра
КазМунайГаз ошибочно воспринимается многими в Казахстане как главная нефте- и газодобывающая компания, которая доминирует на нефтегазовом рынке. На самом деле это далеко не так. Это крупнейший казахстанский холдинг, но он не один работает на рынке. Так, например, по добыче газа, природного и попутного, он имеет всего 16% рынка, хотя в розничной реализации природного газа он абсолютный монополист.
В добыче нефти и газоконденсата доля КМГ составляет 28,6%, однако в транспортировке нефти по магистральным нефтепроводам он занимает 65% рынка, а по морской транспортировке нефти из порта Актау – 64%. В транспортировке природного газа по магистральным газопроводам он безусловный доминант – на него приходится 94%. В переработке нефти КМГ занимает 83,3% общего рынка, а сырого газа – 41%. При этом в розничной реализации нефтепродуктов – всего 16%.
Столь разное положение в различных сегментах нефтегазовой отрасли позволяет КазМунайГазу все-таки оставаться самым влиятельным игроком и таким образом представлять интересы государства в нефтегазовой отрасли Казахстана и «обеспечивать максимальные выгоды для страны» (цитата из документов КМГ).
Однако то, что происходит в кадровой политике КазМунайГаза, заслуживает отдельного разговора.
Внимательно изучив годовые отчеты компании за 2014 и 2015 годы, мы обнаружили немало любопытных деталей: в топ-менеджменте КМГ одни лица сменяют другие в относительно короткие сроки. Если бы мы вели речь о любой другой рыночной структуре, то были бы все основания сразу поставить диагноз: кадровая чехарда.
Текучесть кадров всегда влияет на эффективность компании, причем с негативным оттенком. Новым кадрам, даже несмотря на возможное наличие должной квалификации и соответствующего опыта, всегда требуется время для адаптации к новой компании и к новым реалиям. А это значит, что в перспективе до полугода назначенцы, «свежая кровь», не могут проявить себя в должной степени и оказать позитивное влияние на развитие субъекта бизнеса.
Изначально, безусловно, быстрая смена кадров, если учитывать, что всегда предпочтение при назначении отдается самым лучшим, – это неоднозначное решение. В дальнейшем есть два сценария: позитивный, когда назначенец становится положительным «героем», и негативный, когда тот не оправдывает ожидания. И тогда кадровая чехарда продолжается дальше. Компания погружается в омут непредсказуемого рыночного водоворота. КазМунайГаз идет опытом ошибок трудных или уже вовлечен в водоворот?
Очередь за «золотыми парашютами»
Совет директоров КазМунайГаза с 2014 года претерпел значительные изменения. Всего в 2014 году было 6 членов СД. В 2015 году было создано еще одно рабочее место для менеджеров высшего ранга. А в этом году, на момент написания статьи, их насчитывалось восемь.
То есть, чем хуже ситуация на мировом рынке нефтепродуктов, тем больше стратегических управленцев появляется в национальной компании. Это наш ответ на кризис? При этом пять членов СД сохраняют свои места, а остальные добавляются-ротируются.
Пожалуй, «долгожителем» СД является нидерландец Фрэнк Куйлаарс, председатель СД. Он входил в СД еще с 2006 года, а председателем назначен в 2014 году. Сохраняют свои посты независимых директоров австралиец Питер Лэйн и британец Кристофер Джон Уолтон.
Иностранные специалисты, наверное, являются неким оплотом стабильности в системе КазМунайГаза. По крайней мере, их не принято менять часто, как перчатки при грязных работах. К тому же они, наверняка, становятся неким сдерживающим фактором в кадровой политике КМГ: ну неприлично постоянно тасовать карты, пытаясь всякий раз вытащить козырь.
Поэтому Совет директоров, эффективность работы которого все-таки оценить довольно сложно, является самой зацементированной надстройкой над КМГ.
О правлении КазМунайГаза. Управляющая структура национальной компании с 2014 года тоже претерпела некоторые изменения. Количественно, в отличие от Совета директоров, она была сокращена. В 2014 году в структуре КМГ было 12 членов правления, в 2015-м – 10 членов и на сегодняшний момент – всего 7 членов. Казалось бы, прогресс налицо.
Ан, нет! Текучка кадров была, и еще какая. Лишь три члена правления остались на своих местах с 2015 года – председатель правления Сауат Мынбаев, исполнительный вице-президент Данияр Берлибаев и старший вице-президент Глеб Люксембург. Остальные четыре члена правления назначены на свои посты в этом году. Особенно сомнительным стало назначение на пост вице-президента по кадровой политике, который одновременно стал членом правления КМГ (высокая честь!) Серика Абденова, бывшего министра труда и социальной защиты населения РК, бесславно покинувшего свой кабинет после череды скандалов.
По какой причине так часто меняются топ-менеджеры? Ведь нельзя сказать, что они не являются профи (за редким исключением).
Национальная компания, учитывая ее едва ли не монопольное положение на рынке и безусловную поддержку государства, вряд ли озабочена своей репутацией. Этот вопрос исключен. Значит, она ищет более опытных менеджеров, способных принести пользу компании? Как бы не так. Ее положение подразумевает, что она способна зафрахтовать любого специалиста, который действительно необходим для развития бизнеса. Но почему же тогда она не делает этого?
Похоже, здесь интерес в другом. «Пропустить» через национальную компанию как можно большее количество нужных людей, позволив им не только хорошо подзаработать во время службы в КМГ, но и получить свои «золотые парашюты» при увольнении. Мы уже писали о том, что при увольнении или передвижении по управленческой вертикали руководители национальных компаний получают большие компенсации, так называемые «золотые парашюты». Найти следы или даже упоминание о таких видах вознаграждения в официальной отчетности невозможно: они тщательно маскируются. Но мы уже знаем, под какой статьей. И об этом расскажем.
Продолжение следует
***
© ZONAkz, 2016г. Перепечатка запрещена. Допускается только гиперссылка на материал.