Часть либеральной публики нашей Республики, впав в политический раж и словив кураж от нахальных утех карнавальных навальных, дышит перегаром елейного умиления: вот красавчики какие, не нам чета, они тверские! И что-то там про ясные лица, чистые глаза и о том, как наворачивается слеза, и сердце гложет томленье от столь очевидного общественного преображенья.
Ну, допустим, всяк человек бредёт по путям своего бреда, не различая, где поражение, а где победа. Дурак торчит от своей думки, наркоман растит коноплю в лунке, алкаш радуется кайфу от водки, турист балдеет от погодки, а кому-то довольно, как пахнет роза. Ну его на фиг. Дальше – проза.
Милостивые государи и государыньки. Втолкуйте мне, умишком я маленький, что за сладость такая в митинге? И не трудитесь мне толмачить сие словечко с британского наречия, без вас знаю. Но мне милее так: митинг есть сброд орущий, вдобавок жрущий и нередко пьющий. Где шумно всё и бестолково, а ещё тесно и адски многоголово. Я вот нахожу несносным, когда вокруг сгрудились подобные мне теплокровные млекопитающие, органами своих организмов меня задевающие. Ладно бы еще, если какая никакая сударушка прижалась достойными выпуклостями. Но нет! Чаще всего этим страдают поджарые, дурно пахнущие, давно немытые мущщины, орущие всякие глупости, дышащие в затылок перегаром пятилетней выдержки с отдушкой застарелого кариеса и врождённой тупости. Привет!
А ещё говорят, что митинг – лучшее место для петтинга! Ну, это увольте. На любителя. Хотя, позвольте. Но об этом позже. Осторожно и бдительно.
Я нахожу, что митинги бывают подлинные и ложные. Вот когда Хрущёв в начале 60х запульнул в небеса цены на масло и мясо, а в тот же день директор Новочеркасского завода с трогательной фамилией Курочкин тупо и резко опустил расценки за труд, тогда и случился подлинный митинг, который, естественно, закончился стрельбой на поражение – сколько бы ни орал в матюгальник Анастас Иванович Микоян, уговаривая работяг, что повышение цен сделано для их же пользы. Хороший был дядька, между прочим. Придумал «Книгу о здоровой и вкусной пище». Продавил при Сталине торговую рекламу. «Всем давно понять пора бы, как вкусны и нежны крабы». Помните? Да где там. Унеслось за дали. Даже я не помню. Юрий Михайлович помнит, да и то едва ли.
Несколько раньше такой же подлинный митинг случился в Темиртау. Там наши мужики месяцами парились в сорокаградусный мороз в щелястых бараках и палатках, а приехали братские болгары и расселились по-человечески. И кормили их в первую очередь. А своим кричали: осади, так вашу перетак! Сначала братские народы похавают, а потом уже вы, босота, пожрёте на медный пятак! Тут и началось. Свинцовым горохом накормили митинговавших до отвала. А чуть позже, когда всё отпылало, съестные лавки Темиртау завалили окороками, сервелатом и паюсной икрой, не говоря уж о честном хлебе с маслом. Эти раблезианские картины помнит Нурсултан Назарбаев, который именно тогда и приехал туда из Украины молодым и мосластым. И это он мне сам рассказывал в интервью – лопни мои глаза, если вру!
Подлинным митингом был декабрь восемьдесят шестого. Я там был, я всё видел, мне не нужно свидетеля иного. Язык вырву у того, кто выдумывает, что эти ребята были пьяные или обкуренные. Пусть кто-нибудь осмелится, и такое скажет, ушатаю к дьяволу, пусть бог накажет. Я запарился спорить, им что в лоб, что по лбу, но вопрос остался: кто такой был Колбин?
Все остальные митинги, которые я видел вблизи, отдавали болотной туфтой массовой истерики. Я помню Лужники 1989 года, где плескалось море разливанное дури и чуши. Помню Юрия Афанасьева, который только что слез с трибуны, как с бабы, довольный, потный, опустошённый, он подошёл к нашей съёмочной группе, благоухая испариной немолодого оргазма, и я спросил его: вам не кажется, что ситуация сваливается в опасный радикализм? Он набрал в грудь воздуха для ответа, но тут до него дошёл смысл вопроса, и он злобно выдохнул – я не буду об этом говорить! И, круто развернувшись, тяжело почапал к своим яростным поклонникам. Ораз Рымжанов с трудом оторвал от глаза окуляра «Аррифлекса» и недоуменно посмотрел на меня. «Ты это снял?» — спросил я его в тщетной надежде. «Не успел» — удручённо ответил он. Как жаль.
Я помню первый Съезд народных депутатов, этот многонедельный митинг, где зачуханные советские завлабы возомнили себя вершителями, которым таки удалось стать сокрушителями. Помню, как причудливые родимые пятна на черепе Горбачёва стали из-за прилива крови невидимыми в тот день, когда Съезд лютовал, проклиная генерала Родионова, а невозмутимый, как самаркандский шашлычник, Рафик Нишанович, меланхолично ронял в зал: всэ будэт харащо, дорогие товаришши! И зал припадочно ржал, невольно преодолевая идиотский митинговый кураж.
А напоследок я скажу. Современный митинг, любой – провластный или противовластный — ложный. Это неряшливый, но пышно устроенный праздник городского плебса. Где обыватель, вечно стреноженный изобильными запретами, которые творит любое государство, хоть на час, да герой. Вершитель и разрушитель. Это краткосрочный праздник непослушания, когда деткам, осатаневшим от порядка, как правило, дурацкого и несправедливого, позволено пулять через трубочку жеваной бумагой в осточертевших надзирателей. Навальные зарницы не зря рекрутировали школоту. Ей же всё по приколу, это же для неё крутой флешмоб. Но эти детки и глазом не успеют моргнуть, как трубочки превратятся в стволы, набитые жалящим свинцом, а от веку мирные дома профсоюзов запылают на глазах дикими крематориями. И наполнятся жутким смыслом строчки мирной лирической песенки, где кто-то жалобно кого-то просит: переведи меня через майдан. Но не всех переведут. Не жалко деток? Ну, аплодируйте тогда.
Мздоимство, раковая опухоль стран, шагнувших, очертя голову, в страшно незрелую независимость, не митингами изживётся, а инстинктом самосохранения всего общества. Инстинкт этот, если проснётся, подскажет: так дальше не пойдёт. Ибо всем хана и кирдык. Ворюгу – в тюрягу, иного не дано. А восемь тысяч ювенальных балбесов, треть их которых привыкла вкладывать в зачётку купюру, погоды не сделают. Они уже торчат в этом свальном грехе КарНавального безумия. Где вместо митинга – похабный петтинг.
Извините за дурной каламбур.
И прочий бур-бур-бур.
***
© ZONAkz, 2017г. Перепечатка запрещена. Допускается только гиперссылка на материал.