Такое путешествие сентиментальным не назовёшь. Был Джамбул, стал Тараз. Вот те раз. Ну, допустим. Он от веку склонен менять названия. И Бог с ними, с воспоминаниями детства и юности. Утекла эта вода навсегда, это два. Может быть, поэтому с каждым разом всё тяжелее возвращаться в этот город, незнакомый до слёз, сколь глаза не три? Вот тебе и три. Сопли подотри.
Хижины ветшают, дворцы обзаводятся новыми башенками и бойницами. Афиши, баннеры, рекламные щиты пестрят дичайшими ошибками. И по-русски, и по-казахски. То ли ещё будет с латиницей.
На афише русского (!) театра – «белетмейстер Васильков». Человек-оркестр? Ставит балеты и продаёт «белеты»?
Старые деревья выкорчевали, новых не сажают. Вернее, пытаются, на как-то чудно. Несколько лет назад местные СМИ захлёбывались от восторга — сакура, сакура, нам привезут сакуру! Заживём как японцы. Сакэ будем пить, суши вкушать, на сямисэне бренчать.
Купили японских неженок за немалые, надо полагать, денюжки-йенюшки. Привезли. Воткнули в грунт. Ни один из шестиста саженцев не прижился. Никто за это не ответил. Сеппуку никому не сделали. Суши вёсла.
Перед гостиницей «Тараз» с дачным фанатизмом вот уже который год высаживают туи. Летом они гибнут. Втыкают новые. Они сохнут, падают, не стоят. Некому сказать упрямому озеленителю – товарищ, мы на юге, а ваша фамилия не Мичурин. Посадите тополь, шелковицу, иву, каштан. Молчит туевый поклонник, ухмыляется в усы. Его забота обречённые саженцы продать. Желательно каждый посадочный сезон да подороже. У него туёв как дров. И туева туча работы.
Если увидите в телевизоре физиономию таразского чиновника, которая изречёт, что градообразующее предприятие города – ТОО «Казфосфат», плюньте ему прямо в экран. Это он сам себя гипнотизирует. Сам себя заряжает «позитивом».
Градообразующее предприятие Тараза – базар. А главная духовная скрепа города – той. Если верить вывескам, жители города живут в невиданном и неслыханном доселе довольстве. Как античные боги, которые непрерывно и без устали пировали. Повод годится любой. Женитьба, юбилей, обрезание, окончание школы, поход в первый класс, новоселье, поминальный ас – неважно. Постойте минут пять возле торговок, якобы разглядывая товар, послушайте их разговоры. Они или приехали с тоя, или собираются. С ног до головы в кредитах и долгах, но как отстать от торжества?
Количество банкетных залов с варварскими фасадами превышает все разумные и неразумные пределы. А сколько здесь свадебных салонов! В витринах платья неимоверной, нечеловеческой красоты. Стразы, бисер, блёстки, парча и атлас. Впечатление, что невест выращивают в специальных инкубаторах до нужного размера, где потом клеют им ресницы, ногти, завивают локоны и спроваживают замуж за мифических женихов. Которые, надо полагать, все как один — олигархи. Их, правда, на улицах не видно. Обычные джигиты безработного вида встречаются, но куда им до таких невест.
Соответственно, в вещевом мире Тараза огромную нишу занимают товары для свадебных пиршеств. Пройдитесь по анфиладе рядов, носящих видовое название «Тойбастар».
Это кошмарный сон Лана Туреханова и хрустальная мечта аульной тусовщицы.
Коржыны из бархата сочных расцветок. Войлочные короба, отороченные золотым лохматым позументом – для кудаларских даров. Груды нарядных коробочек, в них будут слипаться сласти, предназначенные гостям. Про чапаны уже и писать совестно.
А вот целый аул декоративных юрт из белого войлока. Каждая размером с большой перевёрнутый казан. Вероятно, артефакт должен символизировать семейные ценности и верность традициям. Куда ставить этот пылесборник? На стол, на буфет, в угол? А есть у молодых этот самый угол? Впрочем, можно поселить там кошку, рискуя оскорбить чьи-нибудь чувства. У нас же всегда найдутся готовые немедленно оскорбиться и публично рвать на себе волосы.
Комплекты приданого. Сундуки, покрывала, полотенца, подушки. И жуткое изобретение последних десятилетий – махаббат корпе. В буквальном переводе – одеяло любви. Атласное. Цвета бедра испуганной нимфы. Всё в фестончиках и оборках. Тяжёлое, как керамзитовая плита и скользкое как, обледенелая жесть. По центру аппликация – пара лебедей с коронами на бошках. Шеи намертво свёрнуты в лирический крендель.
Рядом, что логично, бесiк в чехле из ядовитой синтетики. С иллюминатором. Для будущих космонавтов. Аллергия, экзема и астма младенцу обеспечены, но кого это волнует. Главное, что это невыносимо красиво.
Целый контейнер торгует жизнеутверждающими наклейками на авто. Алыми буквами, наклеенными на заднее стекло, автовладелец обязан оповещать окрестности новостями своей личной и семейной жизни. «Еду за женой и дочкой!», «Еду за сыночком!», «Родная, спасибо за дочь!», «Любимая, спасибо за сына!». Впрочем, несколько плакатиков совсем не частного характера. «Можем повторить!». «Спасибо деду за Победу!». На фоне георгиевской ленты. Это товар сезонный, девятимайный, победительный, но теряющий популярность. На него неотвратимо наваливается тень прошлого, которое давно и неправда.
Кстати, прошлое и нынешнее тут мирно соседствуют. Начинается блошиный рынок.
Эстетам и слабонервным на таразскую блошку лучше не ходить. Ещё лет двадцать пять тому назад, когда отъезжающие греки и немцы продавали там сервизы «Мадонна» и столовый мельхиор, впечатление было не столь удручающим. Теперь за редким исключением здесь продают разложившиеся останки времени, дожившие до возраста с трудом опознаваемого хлама. Исчахшие отрезы синтетического шёлка, изъятые из последних старушечьих сундуков. Мумифицированные сандалии с протёртыми до дыр стельками, слипшиеся кеды, стоптанные башмаки, названные когда-то «говнодавами». Обшарпанные капроновые крышки с задранными краями и лунками в центре. Ношеные атласные бюстгальтеры размером на ядра Царь-пушки. Сковороды и котелки в слое жирного, как нефть, нагара. Вытертые кожанки, в которых щеголяли первые чекисты. Хлорированные многолетним зноем занавески. Пожелтевший, ломкий от ветхости тюль, добытый в эксгумации. Щербатые общепитовские тарелки. Алюминиевые ложки с гнутыми черенками и беззубые вилки. Цены – пять тенге, десять тенге. Старушка продаёт старые-престарые серьги. Стоит на мёрзлой земле, зябнет. Просит сто тенге. Серьги лежат на старой, времён Брежнева газете, теребимой позёмкой. Старушка топчется, стуча валенками и хлопая руками в дырявых варежках. А за спиной у неё грандиозная колоннада. «Тараз – золотой пуп Шёлкового пути». Можно перевести и как «колыбель», и как «центр», и как «средоточие». Но тут больше подходит – пуп.
Вбухали в этот гигантский кiндiк миллионы, но вышел ему скорый кирдык. Конструкция должна была выполнять функцию входных ворот на новый рынок. Но территорию залило грунтовыми водами, что-то там проектировщики не рассчитали.
Торговец железным старьём cлавянской наружности, сорока с лишним лет, в треухе и замасленных рабочих рукавицах не унимается, зазывает оценить его товар. Купеческий этикет заставляет его незамысловато льстить моему возрасту:
— Девушка, купите почтовый ящик! Советский, с гербом. Этот помятый, но я вам целенький подберу.
— Я газет сто лет уж как не выписываю.
— А у меня вот жена госслужащая, их заставляют…
Никогда не понять мне, откуда у взрослых людей эта покорность букашки, истязаемой детьми? А твёрдо сказать – нет?
— Не уходите, девушка! Сейчас я вам такую штуку покажу, вам точно понравится! Сейчас-сейчас…
Долго гремит в глубине стылого железнодорожного контейнера пожилыми больными железяками – карбюраторами, скелетами велосипедов, коленвалами — и, наконец, радостно выуживает из ржавого, вывороченного, вырванного из неких механических организмов железного «мяса» что-то круглое, серое.
— Смотрите! Вещь! Антиквариат! Лет двести ему, не меньше.
Двести не двести, а сто пятьдесят лет точно есть. Сито. Старинной ручной работы. Медное, сильно окислившееся. Такое же у бабушки было, она в нём фасоль лущила.
Вдоль блошки тянутся торговые ряды с военным обмундированием – от сапог до лычек. Километры цвета хаки – камуфляжные куртки, плащ-палатки, нательное бельё, ремни, подтяжки, сапоги, берцы. Даже пустая кобура попалась на глаза. Бывшая в употреблении.
Откуда столько такого странного добра? Объяснили. Это раньше у ментов и военных было вещевое довольствие. Бесплатное. А нынче кто-то решил, что слишком им жирно будет. Хочешь работать в органах и служить в доблестных рядах? Иди на базар и купи. Да, на свои кровные. Так назначено судьбой для нас с тобой.
Дома я принялась за реинкарнацию покупки. Уксус, соль, сода (простая и каустическая), паста ГОИ. Тёрла металлической мочалкой, войлоком, льняной ветошью. Толку чуть. Когда сошёл первый слой, проступили небольшие вмятины, навечно застывшие металлические капли, мелкие бороздки, следы от молоточка безвестного медника, даже не поставившего своего клейма. Но для полноценного медного горячего блеска нужны сильные средства. Например, соляная кислота. Если смешать её с серной, то получится царская водка.
И в чан с нею опустить бы мою покупку, а позже вынуть её – новую, сверкающую! И ударить в этот медный таз и вскричать – Карабарас!
Вот тогда и время настанет. Которого не застану.
***
© ZONAkz, 2018г. Перепечатка запрещена. Допускается только гиперссылка на материал.