Человек родился в начале 1923 года.
Давно.
Однако это мглистое наречие никак не передаёт ощущения протяжённости времени, которое имеет обыкновение бесцеремонно сваливать в одну кучу Тутанхамона с Наполеоном или Овидия с Вертинским. Как говорят не слишком усидчивые дети, всё это было давно и неправда.
Тогда так: в 1923 году ещё жив Ульянов-Ленин, он недавно перебрался в Горки и кое-как диктует последние статьи. Ему 53 года. А Сталину 44, он Генеральный секретарь ЦК РКП (б). Ждёт не дождётся, когда «Старик» даст дуба.
А Гитлеру всего 34. Он в этом году устроит пивной путч и загремит на нары. На 9 месяцев.
Хрущёву в это время 29 лет, и он молодожён. Только что женился на Нине Кухарчук. Работает секретарём парткома техникума. Брежневу едва миновал 17 й год, он трудится на маслобойке и вступил в комсомол.
Горбачёва просто нет на свете, а его будущие родители ещё подростки. Они, кстати, ровесники родителей Путина, которые пока не ведают, что когда-то поженятся, и спустя долгие годы у них появится у них сын Владимир.
***
Меня эти путешествия во времени очаровывают. Особенно, когда вижу человека, который прошёл сквозь эту невообразимую толщу лет, сохранив ясность ума, бодрость духа и юношескую свежесть таланта. Допытываться, как ему это удалось, напрасный труд. Так природа захотела. Почему – не наше дело.
Юрий Борисович Померанцев, отметивший на днях своё 95 летие, вышел на сцену в главной роли и два часа кряду держал зрителей в напряжении, которое разрядилось овацией. Скидки на возраст излишни, артист в них не нуждается. Это просто чудо. Обыкновенное чудо.
Я впервые увидел Померанцева на сцене, когда был молочной спелости отроком. Сегодня пребываю в летах, которые принято снисходительно называть «предзакатными». Я состарился, а Померанцев – ничуть. Сегодня он такой же, каким я его увидел в «Госпоже министерше», а с тех пор прошло сорок пять лет.
Найти пьесу для Померанцева сложно. Драматурги чураются действа, в центре которого глубокий старик. В спектакле есть сцена: главный персонаж показывает своей домработнице кота, которому по человеческим меркам идёт сто тринадцатый год, и, ликует – хоть кто-то старше меня! Смешно и страшно.
Но подходящая пьеса всё же нашлась, её сочинил Израэль Горовиц, называется она «Однажды в Глостере». На планете, как выяснилось, есть два города с таким названием, один на юго-западе UK, другой в Массачусетсе, USA. Если учесть, что Горовиц появился на свет именно в этом штате, а в Глостере он основал известную школу драматургов, то становится понятным, где происходят события пьесы. Ибо спектакль ясного представления о времени и месте действия не даёт. Где-то, когда-то. Однажды в Америке, но – одноэтажной. Настоящий Глостер маленький, там от силы тридцать тысяч жителей, но это портовый город и рыбацкий. Там есть даже памятник безымянному рыбаку.
Не уверен, что в придуманном Глостере есть университет. А это важно, потому что в центре действия престарелый профессор. Профессор Брэкиш. Ну, допустим, он преподавал историю музыки и английскую литературу не в университете, а в колледже. В общем, знакомый персонаж с корневой системой литературных родственников и предшественников, среди которых и набоковский Тимофей Пнин.
Профессор Брэкиш стар, болен и одинок. Ни семьи, ни детей у него нет, потому что не было никогда. Он обречён и даже знает срок своего ухода, доктор отвёл ему последний срок: шесть месяцев. Он доживает свой век в развалинах живописного холостяцкого уюта, где скопилась прорвавшаяся сквозь время разномастная мебель. Он редко покидает своё царственного вида кресло, где читает свою любимую газету, пьет чай или спит, покрывши голову большим, как талес, платком. Из-под кресла смущённо выглядывает ночная ваза.
Я всегда подчиняюсь спектаклю, который сообщает мне больше того, что в нём есть. Это признак очень хорошего театрального зрелища. Я забываю об условностях сцены и ловлю запах этого странного жилища, и он возникает. Едкий запах пыли и горьковатый, чуть плесневелый, от книг. Лёгкий душок куриного супа, стынущего на плите. Грубоватый аромат стирального порошка от груды мятых сорочек, досыхающих на гладильной доске. Иногда, если открыто окно, порыв ветра приносит запахи моря и рыбы, которую свежуют на заводе. Старик, вероятно, тоже их чует, но он ничего не слышит. Он каменно глух. Всю жизнь. Поэтому наушники слухового аппарата всегда рядом. Эти наушники играют роль ружья в первом акте, позже они выстрелят.
Плохо человеку, когда он один. Старик опубликовал SOS в листке городской газеты. Кто-нибудь, отзовитесь. Невмоготу одному. Ослаб. Приходит женщина. (М.Ганцева) Я превращаюсь в невидимку и пробираюсь на сцену, присаживаюсь осторожно на венский стул. Я хочу её рассмотреть вблизи.
Женщина не слишком молода, но отчётливо моложава. У неё божественная фигура, выгодности которой смело подчёркивает скромное платье. От которого едва слышно веет общепитовским смрадом, потому что она подавальщица в рабочей харчевне. Черты её лица правильные, но холодные, чуть мужские. Типичная женщина трудной судьбы. Её зовут Кэтлин, она пришла по объявлению. Теряю интерес к действу и возвращаюсь в зал. Дальнейшее предсказуемо.
Чуть позже, после череды драматургических книксенов, она, разумеется, скажет: здравствуйте, профессор, я ваша дочка. Дозвольте, я у вас за щекой тампончиком покопаюсь, слюнку возьму для генетического анализа. И не извольте беспокоиться, науку не проведёшь, так что, папаша, садитесь-ка писать завещание. Домишко у вас так себе, обстановочка отстойная. Но с паршивого козла хоть шерсти клок, приму, так и быть.
Неужели так и будет? И тысячу раз клятые «пустьговоряты» и здесь наследили? Bullshit!
Но что-то пошло не так. А как – не расскажу. Идите и смотрите.
О чём спектакль? Впадаю в бешенство от подобных вопросов, но, коли есть нужда, выберу для ответа только одну строчку из Екклесиаста: «Ибо отходит человек в свой вечный дом, и готовы окружить его по улице плакальщицы». Это не о Юрии Борисовиче, как может показаться. У него свои взаимоотношения со временем и, похоже, он им сам руководит. Эх, видели бы вы, какой рок-н-ролл он сбацал под занавес первого действия!
Эта цитата для всех, для нас. Ибо кто ведает, на каком участке пути находится он от своего вечного дома?
Не сложилась жизнь? Тяготят душу сожаления? Непостроенные дома, нерождённые дети, ненаписанные книги, неснятые фильмы, невыращенные сады? Неполученные премии, непрозвучавшие аплодисменты? Не дотянул, не допил, не докурил. Не долюбил. У каждого свой счёт, который необходимо кому-то предъявить. Отомстить, покарать, насолить. О, демоническая сила сослагательного наклонения! Если бы…
Если бы, да кабы, да росли б во рту грибы. В подавляющем большинстве случаев человек во всём этом виноват сам. Сам сделал выбор. На что-то не решился. Переосторожничал. Просто струсил. Прожил рядом с глупой синицей, провожая взглядом гордые журавлиные стаи. Что толку теперь скулить о несбывшимся Гарварде, Оксфорде, если сам когда-то решил, что лучше быть первым в Мухосранске, чем вторым в Царьграде! «У Бога дважды не просят», получите и распишитесь. Трагедии малоодарённых. Или недоодарённых. Можно сказать, недоделанных, но это грубо, хотя и правда.
Винить ли теперь того венского профессора, который дважды срезал абитуриента Гитлера, мечтавшего стать живописцем? Или ректора Тифлисской духовной семинарии, подписавшего приказ об отчислении Джугашвили? Или Владимира Ульянова, который и года не проучился в Казанском университете, добровольно подав прошение о выходе из числа студентов? Они сделали свой выбор. И сочинили сценарий этой адской драмы. Или трагедии, во всех действиях которой сыграл свои роли их современник (!) Юрий Померанцев. Сын расстрелянного отца. Солдат Великой отечественной. Артист. Настоящий большой артист. И при Хрущёве, и при Брежневе, и при Горбачёве, и поныне, и во веки веков артист. Это не юбилейная лесть.
А ведь Кэтлин пришла убить профессора Брэкиша. За двойку, которую он ей поставил чёрт знает сколько лет назад. Но они поладят. Поладят всем чертям назло! И старик скажет: «Я устал». И пойдёт к вспыхнувшей матовым светом двери и, полуобернувшись, махнёт залу рукой, и сцена погрузится во тьму египетскую, сохранив лишь силуэт уходящего.
Занавес.
P.S.
Известный драматург Израэль Горовиц родился в 1939 году, когда Юрию Померанцеву было 16 лет. Сейчас Горовицу под восемьдесят, и он переживает не лучшие времена. На него поданы иски от восьми разгневанных женщин, утверждающих, что он вёл себя с ними не слишком почтительно. Тридцать лет тому назад. Он покаялся, удалился от дел и закрыл свою драматическую студию в Глостере.
Боже праведный, как противно выходить из хорошего спектакля в эту омерзительную жизнь.
***
© ZONAkz, 2018г. Перепечатка запрещена. Допускается только гиперссылка на материал.