Молоденький таможенник несколько раз переводит взгляд с паспорта на меня и обратно:
– С какой целью прибыли в Узбекистан?
Знаю, что на таможнях лучше не придуриваться, и всё равно отвечаю высокопарно:
– У меня на это глубоко личные причины.
Опешил слегка, захлопнул паспорт – проходите. Недавно работает, не заматерел ещё.
Ненавижу слово «хостел», потому что вечно путаю его с «хосписом». Но моей соседке по номеру, пожилой кореянке в седых химических кудряшках, в тот день к лицу был именно хоспис. Стенокардия резала её ножом, она задыхалась, растирая рукой грудь.
Историю своей жизни она рассказала мне накануне. Жили в Душанбе. В 1992-ом, когда началась кровавая вакханалия, бежали в Узбекистан. В чём были. Муж не выдержал, умер от переживаний. Дочери уехали в Питер учиться, она за ними. Теперь у них там семьи, работа, жильё. Решила получить российское гражданство, для чего потребовался паспорт Узбекистана, потому что таджикский пропал в Душанбе. Прилетела в Ташкент, ждала полтора месяца. Утром ей позвонил начальник паспортного стола.
Корейский акцент ни с каким другим не спутаешь:
– Представляете, сам! Говорит: приходите, готов ваш документ. А через час я его потеряла! Хватилась, когда сюда пришла. Напугала тут всех, валидолом отпаивали. Звоню начальнику – что делать? Ой, умру! Велел сидеть на месте. Спросил, где я шаталась. Говорит, ждите, дам задание участковым. Через два часа звонок. Нашёлся ваш паспорт! Добрый человек подобрал на улице. Спрашиваю начальника – кто этот человек? Хочу его отблагодарить! И вас тоже! Идите, отвечает, уважаемая, ничего не надо. Вот какие люди, а!
Правильно я сделала, что поселилась в «Topchan hostel», самом популярном в Ташкенте. Стильный, чистый, деревянные лестницы в резных балясинах, стены расписаны изящными рисунками, на айване живописные бархатные курпачи. А главное – какая публика! За завтраком вавилонское столпотворение. Челябинские байкеры, муж с женой. Юная подслеповатая японка. Заросшие курчавой щетиной сумрачные арабы. Испанская путешественница в змеиных дредах. Супружеская пара из Кореи, в одинаковых очках, с одинаковыми стрижками. Приезжают в Ташкент уже в седьмой раз. Афганец-бизнесмен с застенчивой супругой в хиджабе. Он говорит и по-русски, и по-английски, а она легонько дёргает его за полу, просит переводить. Профессор из Тайваня. Две старушки из Петербурга. С одной мы разговорились.
Тельмина Рихардовна Дорман. Блокадница. Отец, скорее всего, из остзейских немцев, записавшийся латышом. Участник Империалистической. В 18 году был командирован в Гамбург учиться на инженера. Там посещал сходки социал-демократов, где выступал Эрнст Тельман. Проникся идеями, вернулся в Питер убеждённым рот-фронтовцем. Дочь назвал Тельминой. Всю жизнь она работала инженером на заводе «Светлана». Каждый год, в мае, «Аэрофлот» бесплатно возит ветеранов и блокадников в любой город СНГ, Прибалтики и Грузии, туда и обратно. Из перечня городов эта милая женщина выбрала Ташкент. Я не спросила, почему. И так понятно. Ташкент – город хлебный, яблоки сорок первого года, воды арыка бегут как живые, потому что – сияй, Ташкент, звезда Востока, столица дружбы и тепла.
— А какие улицы! — Тельмина Рихардовна зажмуривается от восторга. — Широкие, прямые! А цветы, а солнце!
За ними приехали, чтобы отвезти в Самарканд, и дальше, в Бухару. На прощание долго трясёт мне руку: пусть будет мир во всём мире! И пусть наши страны опять дружат! Как раньше!
Поддёрнула рюкзак за спиной и бодро зашагала к авто. 86 лет человеку.
Я вернулась в холл, а там араб смешит двухлетнего карапуза, сына одной из сотрудниц. Малыш радостно стреляет в него из пистолетика, араб, со стоном хватаясь за раны, медленно оседает, согнувшись в три погибели, падает ничком на пол и корчится в агонии. Очень натурально.
***
В 1931 году в Узбекистан из Москвы прибыла с исследовательской целью группа учёных. Во главе экспедиции был нейропсихолог Александр Лурия. Проводили психологические опыты на предмет способности узбеков к абстрактному мышлению. Дехканину показывали лопату, пилу, полено и топор. Спрашивали, что здесь лишнее? Европейская логика исключает полено, объединяя лопату, пилу и топор в группу – инструменты. Дехканин рассуждал иначе. Вместе должны быть пила, топор и полено. Пилить и рубить дрова. А лопата здесь ни к чему, она в огороде нужна. Ему деликатно подсказывали – а вот если человек считает, что топор, пилу и лопату надо положить вместе? Дехканин простодушно отвечал – тогда он дурак.
Поражённый результатами, Лурия отправил своему коллеге, Льву Выготскому, знаменитую телеграмму: «У узбеков нет иллюзий!».
Эту байку я вспомнила, когда задавала таксистам «острые» вопросы. При Мирзиёеве лучше стало? А что с Гульнарой Каримовой, жалеют её люди? Ответы по-восточному уклончивые – у нас плохо и не было. Принцессу не жалеют. «Чего её жалеть, что она хорошего людям сделала? Вот Лола умный девушка, вперёд думает. Сам Мирзиёев её уважает».
Ташкентский таксист церемонно вежлив, слегка лукав, если заплутает, заходит в местный азык-тулик, уточняет маршрут, степенно возвращается. Не переживай, сестрёнка, найдём твой адрес. Или спрашивает дорогу у прохожего по-русски, а прохожий, с рязанским лицом, отвечает на великолепном, блестящем узбекском. Сколько раз в Ташкенте была, и всё равно не устаю восхищаться – вот как это получилось? Мирзиёева хвалят вполне искренне. Границы открыл, мелкий бизнес перестали душить, много нового строится. Вот только с шестым пунктом какого-то закона о частном извозе пока не решили. Думают. «А чего думать, работы-то в городе нет. Заводы закрылись. В Одинцово под Москвой пол-Ташкента переехало. Вам в Казахстане хорошо, Назарбаев всё поднял. У вас два праздника – Новый год и каждый день». Я молчу.
Другой таксист подробно рассказал, как выдавал дочь замуж. Так заведено, что сваты выделяют две или три пустые комнаты, которые родители невесты обязаны полностью обставить мебелью, снабдить домашней техникой, увешать шторами-гардинами. Правильная узбекская мать семейства начинает припасать добро ровно с того момента, как привозят из роддома маленькую дочь. Покупается сундук и начинается кропотливое накопление отрезов, постельного белья, платков, полотенец.
– Девчонок отдавать дороже получается, чем сына женить. Трёх дочек выдал, дома ничего не осталось. Всё им отдал.
– Сарпа?
– О! Знаете сарпа? (приданое)
– Три дочки любого папу разорят. Зато в рай попадёте…
Приехала рановато, музей Тамары Ханум ещё закрыт. Походила по кварталу. Чисто, ухоженно. Могучие платаны в камуфляжных пятнах обвиты изумрудными змейками плюща. Даже из многоэтажек ташкентцы умудряются сделать уютную махаллю. Подъездные двери занавешены тюлем, от мух. Под окнами много маленьких огороженных садиков. Цветы, чеснок, пряные травы – райхон, чабер, мята и непременный изогнутый ствол винограда с цепкими усиками, нависший над столиком со стульями или топчаном. Маленьким, полтора на полтора метра, но своим. Собственным. В самом этнониме «узбек» зашифрована формула – уз узига бек. Сам себе господин.
***
Тамара Ханум! Она была царица моих детских грёз. Мама её боготворила. Армянка из Баку, дочь сосланного в Фергану железнодорожника, она стала прославленной узбекской танцовщицей и певицей. В составе агитбригады ездила по кишлакам, давала представления, когда вовсю орудовали банды басмачей. Десятки тысяч концертов по всему миру. В Великую Отечественную подарила армии танк. «Известия» напишут о ней: «Тамара Артёмовна Петросян неотделима от узбекского национального искусства и раскрыла красоту песенно-танцевального творчества народов мира. По ее искусству люди учились понимать и ценить красоту и своеобразие разных культур».
В ташкентском городском фольклоре есть несколько образцов, связанных с её именем:
– Чайхана сидел?
– Сидел.
– Ляпёшка кушал?
– Кушал.
– Тамара Ханум слушал?
– Слушал.
– Теперь иди, ансамбль Моисеева пляши!
***
В привокзальном ресторане хозяин, он же повар, он же подавальщик, он же кассир, заломил за тарелку плова с салатом и чайник зелёного чая несусветную цену. Возьми, возьми, акажон, свои неправедные деньги, не жалко. Всё равно уезжаю, куда мне эти сумы. Может, не приеду больше никогда в горячо любимый город, пусть будут эти бумажки моей последней данью. На сдачу набрала румяной самсы и всю дорогу угощала ею проводников, нашего таможенника, проверившего мою паспортину на аппарате с пикантным названием «Regula», лохматого спаниеля по кличке Бакс, суетливо обнюхавшего мой багаж, с угодливой оглядкой на хозяина-пограничника с автоматом. Не везу я наркотиков, не везу. Ничего запрещённого, всё в законе. Пара антикварных безделиц, отрез хан-атласа, вышитая тюбетейка, стопка керамических плошек, два чустских ножа и горсть семян богородицыной травы, которую отсыпал мне в бумажный кулёчек старик на базаре Чорсу.
А любовь пронесла контрабандой.
***
© ZONAkz, 2018г. Перепечатка запрещена. Допускается только гиперссылка на материал.