Казахстан переживает очень странную идейную трансформацию, разрываясь между естественным, присущим ему евразийским положением и стремлением на Запад. Но для западного мира он никогда не будет своим. При этом, разрывая связи с Россией, Казахстан может оказаться в положении, когда он перестанет быть своим и для русского мира

Директор Института русского зарубежья Сергей Пантелеев – о переселении соотечественников, российском бюрократизме и границе между Европой и Азией

— Сергей Юрьевич, в Казахстане в последнее время много пишут о том, что все больше жителей республики покидают страну. Приводится соответствующая статистика.  Эти люди по большей части едут в Россию. Правительство РФ вроде бы в очередной раз активизировало работу по привлечению зарубежных соотечественников. Возьметесь все это прокомментировать?

— Из Казахстана в Россию всегда традиционно ехали русские. Последние комментарии СМИ скорее связаны с некоторыми внутренними или внешними обстоятельствами. Потому что ничего особо нового не произошло, кроме, пожалуй, одного момента, связанного с уже окончательно заявленным переходом Казахстана на латиницу. Конечно, это не может не восприниматься русскими в качестве некоего шага, который в очередной раз направлен на сужение присутствия русского мира в Казахстане. Причем, данное сужение, данное наступление на русское присутствие, на русскую культуру, оно, опять же не содержит ничего нового. Этот процесс последовательно развивается на протяжении всего периода с обретения Казахстаном независимости. Те моменты, которые связаны с особым вниманием средств массовой информации в Казахстане к этому вопросу, скорее, повторяю, связаны с какими-то другими обстоятельствами, потому что ничего, кроме известных заявлений о необходимости привлечения в страну соотечественников, активизации переселенческого процесса — не происходило. Но эти заявления мы тоже слышим с некой периодичностью. Известна позиция президента Путина, который в своих знаменитых майских указах говорил о необходимости системной работы по данному направлению. И сейчас, после избрания на новый срок, были соответствующие заявления. Вопрос в том, что как всё это дальше будет воплощаться уже на уровне нормотворчества и правоприменения.

пантелеев русские

Что касается реакции со стороны Казахстана, знаете, тут момент тонкий, потому что, на самом деле, Россия при реализации, в том числе своей переселенческой кампании, ориентированной на соотечественников, проживающих за рубежом, всегда старалась быть осторожной по отношению к Казахстану. Потому что мы всегда понимали или готовы были понимать ту настороженность, которая присутствует в этом вопросе со стороны Казахстана, традиционно являющегося нашим союзником. Я точно знаю, что и сейчас при реализации тех установок, которые связаны с активизацией переселенческого процесса, есть понимание с российского стороны того обстоятельства, что в отношении Казахстана следует действовать аккуратно, поскольку власти Казахстана к этому относятся довольно насторожено. Однако как ни старайся говорить «проблем нет» — это, собственно, демонстрируют власти Казахстана на протяжении долгого периода времени — скрыть процесс массового исхода русского и русскоязычного населения не получится. При этом российские власти не ведут в Казахстане пропаганду переселенческой программы, и даже информационная кампания на эту тему ведётся не очень активно. Но люди всегда все равно узнают то, что им нужно. А если им нужно уехать, они будут искать те каналы, при помощи которых они уедут. Соответственно, здесь вопрос не в том, чтобы предъявлять претензии к России, которая «вербует» русских, пропагандирует их выезд из Казахстана. А в том, чтобы реально озаботится тем положением, теми проблемами, которые существуют в русском вопросе в Казахстане для того, чтобы эти проблемы решались. Если, конечно, Казахстан заинтересован в присутствии русского населения.

— Полтора года назад мы с вами подробно поговорили  о том, как непросто воплощается в жизнь российская программа содействия переселению соотечественников. Есть ли какие-то изменения в динамике и характере реализации этой программы за последнее время?

— Я хорошо помню наш с вами разговор, и он сводился к тому, что те чисто аппаратные пертурбации, которые были связаны с реализацией госпрограммы переселения соотечественников в Российскую Федерацию, скорее негативно отразились на переселенческой динамике. На тот момент это было достаточно свежо. Напомню читателям, что с определенного момента программа прошла через различные трансформации. Её передавали из одного ведомство в другое, потом в третье. Сначала был расформирован Минрегионразвития, потом упразднили Федеральную миграционную службу. Наконец, сейчас все функции фактически головного органа по реализации программы содействия переселению соотечественников взяло на себя Министерство внутренних дел. В силу того, что МВД структура изначально закрытая, не ориентированная на реализацию гуманитарных программ, а, по большому счету, наша переселенческая программа является гуманитарной, понятно, что здесь возникает некая коллизия, при которой трансформируются управленческие функции, поскольку силовое ведомство действует по своим правилам. На мой взгляд, эта передача программы в МВД изначально была не правильной. Она была скорее ситуативной, и мы имеем, то, что имеем. На самом деле в целом ряде регионов увеличилось количество отказов, и их динамика вызывает опасения. Я это объясняю тем, что, скажем так, программа значительно ужалась с точки зрения информационного сопровождения и, соответственно, экспертного сопровождения. Если раньше о ней достаточно много говорили, и был целый ряд мероприятий, направленных на привлечение к программе и внимания журналистов, и внимания соотечественников, то сейчас, конечно, с этим значительные проблемы. Плюс еще и внешние обстоятельства. Прошлый год был предвыборный, и внимание было сосредоточено на других вопросах. Сейчас очевидно, что после того, как мы уже вернулись в рабочее состояние, такое чиновническое, я имею в виду, со стороны руководства страны в очередной раз была поставлена задача активизировать данный процесс. И я уверен в том, что нас в ближайшее время, да уже мы это наблюдаем, ожидает активизация и дискуссий, и нормотворчества по данному вопросу.

Означает ли это, что мы должны, в очередной раз, отнимать эти функции у МВД и создавать какие-то другие структуры? На мой взгляд, конечно, в принципе, реализацией госпрограммы должен заниматься специализированный орган. Но, опять круто ломать систему, которая только-только приспособилась к реализации этой, еще раз подчеркиваю, не свойственной для себя функции, может быть и не стоит. Поэтому нужно постепенно улучшать механизмы реализации госпрограммы, потому что тут получается так, что эти все аппаратные межведомственные трансформации имеют какую-то свою внутреннюю логику, но, к сожалению, на людях это отражается далеко не всегда хорошо. Многие простые люди попадают в ситуацию, при которой они не знают, куда обратиться, или получают совсем не тот результат при обращении в регионах. Тут же нужно еще понимать такой момент — чем меньше внимания к госпрограмме наверху, тем меньше понимания, что с ней делать внизу. Я имею в виду на уровне регионов. И поэтому мы наблюдаем ту динамику, которую мы наблюдаем.

— Скажите, какая сейчас картина с переселенцами с Украины?  Когда мы говорили с вами в прошлый раз, ситуация была драматической. Люди ехали десятками тысяч, но их не готовы были принимать.

— Если мы возьмем внешнюю сторону вопроса, то увидим, что, конечно, та волна, которая была в 2014-15 годах, она, естественно, спала. На Донбассе сейчас ситуация вошла в состояние тлеющего конфликта. Многие люди, которые тогда приехали в Россию, как-то адаптировались. Кто-то вернулся, а кто-то по-прежнему находится в подвешенном состоянии. Причем, таких достаточно много. Вся проблема в том, что… Вот мы часто употребляем такие слова, как беженцы. Беженцы – это вообще не про Донбасс, потому что наше законодательство о беженцах, мягко сказать, несовершенно. По-моему, закон был принят еще в 1993 году, и он абсолютно не заточен под данную ситуацию. Большинство людей, которые «зависли», это люди, получившие корочку о временном убежище на территории Российской Федерации. И, к сожалению, они оказались в том положении, при котором они либо не смогли воспользоваться госпрограммой, либо получили отказ. Де-факто беженцы оказались в таком подвешенном состоянии, и, более того, фактически столкнулись с тем, что российское миграционное законодательство скорее нацелено, это к вопросу тоже об МВД — на регулирование трудовой миграции. Соответственно, люди, оказавшиеся на территории Российской Федерации по гуманитарным причинам, фактически в состоянии беженцев, находятся в законодательном нормативном пространстве, которое ориентировано на трудовую миграцию. По этой причине им приходится регулярно выезжать с территории Российской Федерации, потом возвращаться. Все эти события показали такой очевидный момент, что нам необходимо вообще разобраться с тем законодательством, которое регулирует вопросы временного нахождения соотечественников на территории Российской Федерации. Это проблема не в меньше степени остра, нежели вопрос упрощенного получения российского гражданства.

русские казахстан

 

— Возвращаясь к российско-казахстанским делам. Британская Global Times недавно опубликовала статью, которую активно цитируют сейчас в Казахстане. В этом тексте есть такой примечательный фрагмент: «Мы стоим на пороге больших перемен в сфере устоявшихся взаимоотношений больших цивилизаций. На наших глазах российско-казахстанская граница приобретает значение линии разграничения между европейскими и исламскими культурно-религиозными сообществами нации и между большой Европой и Юго-Восточной Азией». Как считаете: «англичанка» нагоняет холода, драматизирует, или всё так и есть?

— Здесь очень интересная ситуация. И интересно поставлен вопрос. Я понимаю, это английский взгляд, британская точка зрения, и она, скорее, на мой взгляд, связана с тем цивилизационным выбором, который делает Казахстан. Традиционно эта республика и её лидер Нурсултан Назарбаев выступали для российского политического класса и экспертного сообщества как инициаторы евразийской интеграции. Казахстан долгое время занимал лидирующее положение в этом процессе. Но в последнее время — я боюсь ошибаться, однако у меня такое ощущение, — что в последнее время в самом Казахстане многие люди, в том числе во властных структурах, особенно молодое поколение, достаточно скептически относятся к евразийскому выбору. Что существует явный крен в сторону, скажем так, условно западного выбора. То есть Казахстан переживает очень странную такую идейную трансформацию, разрываясь между естественным, присущим ему евразийским положением и стремлением на Запад. Вот эта английская оценка, она, ведь, на мой взгляд, еще и конструирует такой интересный момент, что для западного мира Казахстан никогда не будет своим. При этом, всё в большей степени утверждаясь в таких моментах, которые разрывают связи с Россией, Казахстан может оказаться в положении, когда он перестанет быть своим для России и русского мира. С учетом того, что рядом огромный Китай, который готов проглотить всё, я боюсь, что это цивилизационно очень неустойчивое положение. Поэтому большой вопрос, каким образом пойдет дальше развитие Казахстана и казахстанской элиты, казахстанской идентичности в отношениях этого большого геополитического треугольника. Надежды на «европеизацию», на то, что использование России и русского фактора лишь в качестве транзитного приведет к какому-то вхождению в клуб Большого Запада, на мой взгляд, просто наивны.

***

© ZONAkz, 2018г. Перепечатка запрещена. Допускается только гиперссылка на материал.